Читать интересную книгу Посланник - Дэниел Силва

– Он позвонил мне, сукин вы сын.

– И что он вам сказал?

– Он сказал, что самолет был захвачен. Он сказал, что они убили обслуживающий персонал. Он сказал, что самолет отчаянно мотает. Он сказал, что любит меня и что извиняется за случившееся. Он был на пороге смерти и извинялся. А потом связь пропала.

– Как вы повели себя?

– Я включила телевизор и увидела дым, валивший из Северной башни Всемирного торгового центра. Это было через несколько минут после того, как в нее врезался рейс одиннадцать. Никто тогда еще по-настоящему не понимал, что произошло. Я позвонила в Федеральное управление авиации и сообщила им о звонке Бена. Я позвонила в ФБР. Я позвонила в бостонскую полицию. Я чувствовала себя такой чертовски беспомощной.

– А потом?

– Я смотрела телевизор. Ждала, что снова зазвонит телефон. Но он так и не позвонил. В девять часов три минуты утра восточного времени второй самолет врезался во Всемирный торговый центр. Южная башня горела. Горел Бен.

Одна-единственная слезинка покатилась по ее щеке. Она смахнула ее и гневно посмотрела на него:

– Вы удовлетворены?

Он молчал.

– Теперь мой черед задать вам вопрос, и отвечайте на него правдиво, иначе я ухожу.

– Можете спрашивать меня о чем угодно, Сара.

– Чего вы от меня хотите?

– Мы хотим, чтобы вы оставили свою работу в Коллекции Филлипса и стали работать на «Джихад инкорпорейтед». Вас это все еще интересует?

Картеру оставалось лишь положить перед ней договор. Картеру с его пуританской праведностью и вельветовым блейзером. Картеру с его манерами лечащего врача и американским акцентом. Габриэль выскользнул из дома словно ночной вор и перешел через улицу к побитому «вольво» Картера. Он знал, каким будет ответ Сары. Она уже дала ему этот ответ. «Южная башня горела, – сказала она. – Бен горел». Поэтому Габриэля не обеспокоило пугающее выражение ее лица, когда она двадцать минут спустя твердым шагом вышла из дома и спустилась по ступеням к ожидавшему ее «сабербану». Не встревожил его и вид Картера, когда тот пять минут спустя неторопливо пересек улицу с таким мрачным видом, словно шел к гробу, который собирался нести. Он сел за руль и включил мотор.

– На базе «Эндрюс» у нас стоит самолет, чтобы отправить вас в Израиль, – сказал он. – По дороге нам надо будет сделать остановку. Один человек хочет поговорить, прежде чем вы улетите.

* * *

К-стрит была отдана на ночь грузовикам доставки и такси. Картер вел машину быстрее обычного и то и дело поглядывал на часы.

– Она, знаете ли, не будет работать бесплатно. Будут затраты и на ее содержание. Ее придется переселять, когда все это закончится, и долгое время оберегать.

– Но вы всем этим займетесь, верно, Адриан? Все деньги-то у вас. Бюджет одной только американской разведки гораздо больше бюджета всей нашей страны.

– А вы забыли, что этой операции не существует? Кроме того, у вас после нее останется немало денег Зизи.

– Отлично, – сказал Габриэль. – Вам придется сказать Саре Бэнкрофт, что следующие десять лет она проведет в кибуце, прячась в Галилее от всемирного джихада.

– Хорошо, мы заплатим за ее переселение.

Картер несколько раз сворачивал с одной улицы на другую. В какой-то момент Габриэль перестал узнавать, где они едут. Они проехали мимо фасада большого здания в неоклассическом стиле, затем свернули на казенно выглядевшую дорогу. Слева появилась укрепленная сторожевая будка с пуленепробиваемым стеклом. Картер опустил стекло и протянул охраннику удостоверение.

– Нас ждут.

Охранник проверил по списку и вернул документ Картеру.

– Проезжайте и остановитесь у заграждения слева. Собаки обнюхают машину, затем вы сможете ехать дальше.

Картер кивнул и поднял стекло в окошке. Габриэль спросил:

– Где это мы?

Картер объехал заграждения и остановился.

– Это задняя дверь Белого дома, – сказал он.

– С кем мы встречаемся? – спросил Габриэль, но Картер теперь разговаривал с другим офицером, старавшимся удержать большую немецкую овчарку, натягивавшую толстый кожаный ремень.

Габриэль, о чьем страхе перед собаками ходили легенды в Конторе, застыл, пока животное обнюхивало «вольво» в поисках взрывчатки. Через некоторое время они очутились у другого охраняемого входа. Картер проехал по Восточной дороге на пустое место для парковки и заглушил мотор.

– Я остаюсь здесь.

– С кем я встречаюсь, Адриан?

– Пройдите вон в ту калитку и следуйте по дороге до дома. Он через минуту выйдет.

Сначала появились собаки – два черных как уголь терьера выскочили из входа для дипломатов словно пули из ружья и упреждающе набросились на брюки Габриэля. Через несколько секунд появился президент. Он шел к Габриэлю, протянув руку, другой рукой давая знак терьерам успокоиться. Мужчины обменялись рукопожатиями и пошли по дорожке вокруг Южной лужайки. Терьеры устроили еще одно нападение на щиколотки Габриэля. Картер видел, как Габриэль повернулся и пробормотал что-то на иврите, от чего собаки тотчас устремились под защиту агента Секретной службы.

Разговор продолжался ровно пять минут, и Картеру показалось, что говорил в основном президент. Оба шли быстрым шагом, остановившись лишь однажды, казалось, чтобы урегулировать некоторое разногласие. Габриэль яростно жестикулировал. Сначала президента это вроде бы не убедило, а потом он кивнул и крепко хлопнул Габриэля по плечу.

Они закончили свою прогулку и расстались. Габриэль пошел назад, к Восточной дороге для сотрудников, и собаки побежали за ним, затем повернули и помчались к Белому дому следом за хозяином. Габриэль вышел через открытую калитку и сел в машину Картера.

– Ну как он? – спросил Картер, когда они свернули на Пятнадцатую улицу.

– Полон решимости.

– Похоже, что вы не во всем были согласны.

– Я бы назвал это вежливым несогласием.

– По поводу чего?

– Наш разговор был приватным, Адриан, таким он и останется.

– Молодец, – сказал Картер.

Глава 18

Лондон

Сообщение о том, что «Изящное искусство Ишервуда» продало картину Питера-Пауэла Рубенса «Даниил в логове львов» за десять миллионов фунтов, появилось в первую среду нового года. В пятницу поднявшийся по этому поводу шум перекрыл слух о том, что у Ишервуда появился партнер.

Первым услышал это Оливер Димблби, пузатая Немезида Ишервуда с Кинг-стрит, хотя потом даже Димблби не мог точно сказать, откуда этот слух пошел. Насколько он помнил, семена были заложены Пенелопой, сладострастной хозяйкой маленького винного бара на Джермин-стрит, где Ишервуд частенько проводил медленно текущие дни.

– Она блондинка, – сказала Пенелопа. – Натуральная блондинка, Оливер. Не то что ваши девчонки. Хорошенькая. Американка с легким английским акцентом.

Сначала Пенелопа подозревала, что Ишервуд снова сдуру связался с более молодой женщиной, но скоро поняла, что это собеседование.

– И не просто о какой-то секретарской работе, Оливер. О чем-то большом.

Димблби не придал бы этому значения, если бы не получил доклад о второй встрече – на этот раз от Перси, известного сплетника, обслуживавшего столики в зале для завтраков отеля «Дорчестер».

– Они решительно никакие не любовники, – заявил он Димблби с уверенностью знающего человека. – Говорили только о жалованье и вознаграждениях. Было немало торговли. Она вела жесткую игру, чтоб ему достаться.

Димблби сунул Перси десятку и спросил, не слышал ли он фамилии женщины.

– Бэнкрофт, – сказал Перси. – Сара Бэнкрофт. Прожила у нас две ночи. Счет полностью оплачен «Изящным искусством Ишервуда», Мейсонс-Ярд, Сент-Джеймс.

Третья встреча за приятным ужином в «Мирабели» подтвердила Димблби, что нечто определенно затевается. На другой вечер он столкнулся в баре ресторана «У Грина» с Джереми Крэбби, директором отдела Старых мастеров в «Бонэмс». Крэбби пил из очень большого стакана виски, все еще зализывая раны, полученные от Ишервуда.

– У меня был этот Рубенс, Оливер, но Джулиан перехитрил меня. Он разбогател на десять миллионов, а меня на рассвете поведут на расстрел. И он теперь расширяет свою деятельность. Нанимает себе, насколько я слышал, яркую личность для фасада. Но только не цитируйте меня, Оливер. Это всего лишь злостная трепотня.

Когда Димблби спросил, не является ли эта яркая личность, нанимаемая Ишервудом, на самом деле американкой по имени Сара Бэнкрофт, Крэбби криво усмехнулся:

– Все возможно, любовь моя. Помните: мы говорим с вами о сочащемся деньгами Джулиане Ишервуде.

Следующие сорок восемь часов Оливер Димблби посвятил расследованию происхождения некоей Сары Бэнкрофт. Составивший ему компанию по выпивке один из преподавателей Курто охарактеризовал ее как «метеор». Тот же компаньон по выпивке узнал от знакомого в Гарварде, что ее диссертация считается необходимой для чтения всеми, кто серьезно занимается немецкими экспрессионистами. Тогда Димблби позвонил старому приятелю, чистившему картины в Национальной галерее живописи в Вашингтоне, и попросил поразузнать в Филлипсе причины ее ухода. «Не сошлись в деньгах», – сообщил приятель. Дня через два он позвонил Димблби и сказал, что это как-то связано с неудавшимся романом. Третий звонок сообщил, что Сара Бэнкрофт рассталась по-хорошему с Коллекцией Филлипса и причиной ее ухода было ни больше ни меньше как желание расправить крылья. Что же до ее личной жизни – имея в виду брак, – она женщина одинокая и недоступная.