— Боже, малыш! Ты же всегда был хорошим мальчиком... С тобой никогда не было проблем. Какого же черта?
Анжело ответил неожиданно спокойно:
— Правда? А я и не знал.
— Что?.. Да ты же прежде не делал ничего подобного!
— Делал,— вяло сказал Анжело. Голова его упала на грудь, слова стали еле слышными.— Да, делал. В мечтах. Они приходят, как облака. Что есть небо — облака или синева?
— Сейчас, малыш, сейчас... Что ты такое говоришь?.. А-а истерика — вот что с тобой! Соберись с силами! Видишь "скорую помощь"? Знаешь, что происходит внутри нее?
— Отпустите его домой, Данн. Отпустите его домой!
— Все поедут в участок, мистер. Но вы правы. Пожалуй, я не стану его регистрировать и отправлю домой. Понимаешь, Анжело?.. Ошибка! Ради твоей матери, на ради тебя, поверь! Но если ты попадешься когда-нибудь во второй раз, никаких ошибок больше не будет, никаких. А теперь полезай!
— Бен! Бен... Скажите им, чтобы меня почистили, прежде чем...
— Полезай в машину! Полезай сейчас же!
Женщины-спасательницы дали Шэрон таблетку снотворного. (Это культура, все более и более потребляющая снотворное, Дрозма. Семнадцать лет назад мне и в голову не могло прийти, что почтенная женщина, живущая в бедном районе, будет иметь запас барбитуратов и, более того, безо всякой рекомендации врача, небрежно даст таблетку ребенку. Это можно рассматривать как признак наличия множества процессов, могущих похоронить нашу надежду на создание Союза в ближайшие пятьсот лет. Хотя я не стал бы слишком упрекать людей. Жизнь, с ее растущей сложностью, изводит и мучает их: вместо того, чтобы учиться непритязательности, они с большей охотой предаются сну). Я отнес Шэрон в свою машину и отвез домой. Я был раздражен и грубо оборвал взволнованное молчание ее родителей. В определенной степени их вины в происшедшем не было. Осуществляя свое сумасшедшее намерение, Шэрон спустилась по водосточной трубе, а они думали, что она в постели. О том, что запланировано на ночь, Шэрон сообщил другой ее приятель, решивший порвать со "стервятниками". Шэрон рассказала мне об этом через день-два. Я должен побыстрее завершить отчет, Дрозма, и потому буду краток.
Намир-Ферман в дом 21 не вернулся. Я и не расчитывал на его возвращение. В тот момент, когда я пишу эти строки, труп самого Фермана еще не обнаружен. Была статья о "таинственной зарнице", уничтожившей дерево в Байфилде. Разрушения, нанесенные упавшей верхушкой, вполне могли скрыть следы присутствия мелкой могилы, появившейся на кладбище. Если старика когда-нибудь найдут, полагаю, его безмотивное убийство так и останется для следствия тайной.
Дом 21 был тих и спокоен. Розу я нашел в ее полуподвальной комнате. Она шила что-то, беззаботная, кроткая, слишком далекая от битвы на Квайэ-лейн, чтобы услышать разносившиеся по улице вопли. Она была уверена, что легко простуженный Анжело давно уже спит в своей комнате. Для меня это было уже слишком. Я не понимаю ни силы, ни хрупкости человеческих существ — то они лишь гнутся под ураганным ветром, то ломаются от легчайшего сквознячка.
По моему лицу Роза поняла: что-то случилось. Отложив шитье, она двинулась ко мне:
— В чем дело, Бен? Вы заболели? — Все еще не испугавшаяся, все еще прячущаяся за своим мнимым щитом любви и безопасности — дом в порядке, Анжело в своей комнате,— она вполне могла жалеть меня и желать мне помочь.— Что случилось, Бен? Вы выглядите ужасно.
Я пробормотал:
— Ничего серьезного, но...
Я мог бы успеть подготовить ее к случившемуся. Мне просто не повезло. Не знаю... Заикаясь, я мучительно подыскивал слова и фразы, которые должны были бы стать предупреждением и не нанести душевных ран,— неисправная тяга к человечности... Пока я кряхтел и заикался, явился Данн — без звонка, держа за руку Анжело. Да, они постарались привести его в порядок, но как скроешь разбитую губу и резанную рану над глазом?.. Они вымыли его лицо, но как отмоешь выражение стыда, лед отчуждения и следы душевной муки?..
Правая рука Розы коснулась дрожащих губ, стиснула запястье левой руки. Роза пошатнулась и повалилась на бок. Я оказался недостаточно расторопным, не успел ее подхватить и Данн.
Все было кончено в течение нескольких мгновений. Ее лицо уже синело, а она все еще старалась понять, где был Анжело, или сказать ему что-нибудь... Что все нормально, что он ни в чем не виноват...
— Можно, я схожу за отцом Райаном?
Услышав этот шепот, Данн вспомнил об Анжело и повернулся к нему:
— Боже!.. Она умерла, малыш. Она умерла!..
Да, я понимаю, я знаю. Это сделал я. Можно, я схожу за отцом Райаном?
— Конечно.
Больше он не вернулся, Дрозма. Священник пришел быстро, но Анжело с ним не было. Отец Райан сказал, что Анжело убежал.
В течение всей следующей недели полиция Латимера и штата делала все возможное, все, что может изобрести человеческий разум. Искали они и Фермана. Пустопорожние слухи плавали по городу, как легкая дымка, которая еще долго висит в воздухе после того, как лес уже сгорел. И кажется мне с той поры, что он сбежал в ночь, и ночь поглотила его, и сам я пойду в ночь и поищу его там...
Несколько слов о Шэрон. Я видел ее в последний раз у Амагои. Она знала, что ее волшебство погибло, так же хорошо, как и я, и потому было совершенно естественно, что мы заговорили как взрослые. Разумеется, Анжело будет найден, сказал я, или — что кажется более вероятным — вернется сам, когда сможет. Я ухожу искать его, сказал я. То, что она не может присоединиться ко мне, было очевидностью, и эта очевидность взывала в ней тихий протест, но она смирилась. Еще никогда я не был так опасно близко к разоблачению, как в этот раз, когда она сказала:
— Вы понимаете все, Бен. Вы найдете его.
Итак, я понимаю все! Она — женщина, Дрозма. И даже ее испорченные словечки не были забавны, они вообще не были забавны. Я заставил ее пообещать мне, что она будет делать то, о чем она и так догадывалась. Она не догадывалась — она знала. И пообещала мне остаться, остаться со своей музыкой, расти, "быть хорошей девочкой"... И мы наконец обнаружили, что можем немного посмеяться, понимая однако, что означает этот смех.
Если я сейчас закончу, у меня еще будет до рассвета время, чтобы сделать себе новое сносное лицо. А когда вы получите мой отчет, я свяжусь с вами через Коммуникатора в Торонто и узнаю ваше решение.
Но каким бы оно ни было, я не вернусь в Северный Город, даже если это будет означать отказ от нынешней миссии. Я не позволю Намиру и его сыну одержать победу. Мы немного меньше людей, Дрозма, и немного больше их.
Часть вторая
В нашем варварском обществе влияние характера проявляется в раннем детстве.
Ралф Уолдо Эмирсон "Политика"
Глава I
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});