пончо с новогодними оленями — модельер выжал из идеи все возможное.
Понемногу внимание касика переключилось на Исабель, нарочито увлеченную происходящим на подиуме. Она продолжала демонстрировать свое недовольство, но теперь на руках Васи был большой козырь, и он не преминул его выложить на фуршете после показа, когда Сен-Лоран расцеловался с владелицей фирмы Llama y Vicun’a и ушел общаться с прессой.
— Скажи, это из-за него?
Исабель фыркнула:
— Его не интересуют женщины.
— Тогда в чем дело?
Ее глаза сузились:
— В чем дело? — почти прошипела девушка. — В чем дело? Ты обещал писать, и ни одного письма!
— А это что? — Вася сбил накал обличений, просто вытащив пачку писем из кармана.
Несколько минут растерянная Исабель перебирала, вскрывала и читала письма, а потом подняла глаза с блестевшими в уголках слезами:
— Господи, какая я дура… Но почему они не дошли?
— Дебре. Письма должны были идти через него.
— Вот скотина! Он же ко мне подкатывается!
Превращение расстроенной женщины в разъяренную фурию заняло меньше секунды — Исабель вихрем пролетела по залу, нашла беседующего в уголке Дебре и влепила ему звонкую пощечину. Пока все в замешательстве застыли, Вася схватил девушку за руку, бросил Режи «Трепись поменьше. И не забывай передавать письма» и утащил Исабель за собой, не дожидаясь скандала.
[i] Буланжери — булочная, канкайери — маленький хозяйственный, патиссери — кондитерская, брассери — ресторанчик.
[ii] Миромениль — станция метро в центре Парижа
Глава 12 — Париж-Мехико-Лима, далее везде
На него упала капля. Потом еще и еще. Дождь?
«Не мог же я заснуть на улице» — вяло подумал касик, но глаз не раскрыл. По ощущениям ничего не болело, не затекло и не застыло. Тогда откуда дождь?
Вчера за ними с показа удрала еще и целая компания «молодых кутюрье», человек пятнадцать ребят и девчонок, работавших на мэтров и мечтавших о создании своего стиля. Вася удовлетворенно отметил, что почти треть из них вместо пальто и курток носят пончо, да и вообще одеждой заметно отличаются от добропорядочных парижских буржуа.
Последних, судя по неодобрительным взглядам, шипению вслед и скорбно поджатым губам, шокировала не только одежда, но и поведение молодежи — будущие диоры и кардены позволяли себе открыто целоваться с будущими дикинсон, хатон и тигс[i], а то и друг с другом. В этой галдящей компании, то и дело взрывавшейся смехом, они с Исабель прошли невеликое расстояние от зала до рю Ла Боэти, незаметно скользнули в подъезд и мигом взлетели на четвертый этаж.
Едва закрыв дверь и даже не включив свет, сеньорита Кордоба принялась стаскивать с него одежду и снимать свою. До спальни они не дотерпели и первый раз все случилось быстро и страстно, прямо там, в коридоре, полураздетыми, стоя, с необычайной остроты ощущениями. Потом уже, в спальне, они любили друг друга медленно и нежно, пока не заснули.
И вот теперь дождь.
Блаженно улыбаясь, Вася разлепил глаз. Сперва он увидел свисающий с люстры бюстгальтер, а чуть скосив глаза, обнаружил источник капель — Исабель плакала, зажимая себе рот, чтобы не разбудить его всхлипами.
Его как подбросило, он сел и обхватил вздрагивающие плечи девушки:
— Что случилось? Все хорошо, все хорошо, я здесь…
Она, оторвав руки от лица, толкнула его обратно на кровать и провела пальчиком между кубиков живота от солнечного сплетения вниз, до самого паха, следуя красному извиву шва.
— Что это?
— Ничего страшного, — с облегчением выдохнул Вася, — у меня была операция на кишечнике.
— Ты врешь, — снова сорвалась в плач Исабель, упала ему на грудь и зарыдала совершенно по бабьи, в голос.
Он только обнимал ее и гладил по спине и волосам.
Через полчаса, когда слезы наконец-то закончились, Исабель привела себя в порядок и даже соорудила завтрак, они сидели на маленькой кухне и пили кофе.
— Рассказывай, — серьезно сказала она.
— Что? — изумился Вася.
— Все, как есть. Кто ты, что за шрам, откуда ты такой умный, чего мне ждать.
«Ну и кому все это рассказать, если не ей?»
Ту же самую легенду, что раньше придумал для Гевары, Вася, страдая от невозможности рассказать все, выдал и тут — не надо множить сущности без необходимости.
— Ты учился в Москве? — приоткрыла рот Исабель. — А кто твои родители?
— Я касик, Тупак Амару Третий.
У Вася захолонуло сердце — до того она была сейчас красива, что он импульсивно вскочил, взял ее лицо в ладони и поцеловал в широко распахнутые от изумления глаза.
И снова, как вчера, до спальни они не добрались, так что стоило Исабель отдышаться, как она закрутилась в знакомом вихре «мне срочно на работу», пока Вася не поймал ее за руки.
— Никуда тебе не надо, к тебе приехал совладелец фирмы, ты занята.
— Ты не знаешь моих сотрудников, они все видят.
— Ну и что?
— Они будут хихикать.
Вася сделал высокомерное и суровое лицо и надменно процедил:
— Покажи мне того, кто посмеет хихикать над женщиной Великого Инки.
Столь разительный контраст привел к тому, что Исабель прыснула, а потом и расхохоталась, а следом и Вася.
Смеялись они еще день, а потом пришла пора плакать — он улетал. В аэропорту им с трудом удалось оторваться друг от друга, под понимающие взгляды двух кубинцев, приставленных провожать Васю. На этот раз остановки в Гаване не предполагалось — 707-й «Боинг» летел через Нью-Йорк в Мехико, а оттуда уже на перекладных. Из-за промежуточной посадки у Васи неприятно сосало под ложечкой — а ну как американцы уже в курсе, что он и есть тот самый Тупак Амару, который помножил на ноль их инструкторов?
— Боитесь летать? — заметил его состояние сосед по ряду, пожилой мужчина приятной полноты.
— Нет, просто подташнивает на взлете, — увильнул Вася.
Добродушный и словоохотливый попутчик не умолкал ни на минуту — кто, откуда, куда летите — и необходимость отвечать строго в соответствии с легендой «студента-этнографа из Барселоны» выбила из Васи расслабленность и грусть от прощания с Исабель. Черт его знает, может этот аргентинец, назвавшийся университетским профессором литературоведения из Мехико, на самом деле агент если не ЦРУ, то полиции или одной из многочисленных латиноамериканских разведок и контрразведок?
Профессор отвлекся на стюардессу, разносившую газеты и журналы и нагреб целую кучу. Не успел Вася порадоваться, что сосед замолкнет на время чтения, как тот воскликнул:
— Однако! — и ткнул Васе под нос La Prensa[ii] со здоровенной шапкой через всю полосу «Че Гевара в Боливии!»
Статья под заголовком извещала о прошедших «в неразглашаемом