Читать интересную книгу Все девушки любят бриллианты - Анна и Сергей Литвиновы

«Портовая» ОПГ насчитывает около 200 активных членов. Структура – жесткая, иерархическая…

Во главе ОПГ стоит ШЛЯГУН М.Е. (ШЛЯГА).

ШЛЯГУН родился в 1947 году в г. Южнороссийске. Образование незаконченное среднее. В 1979 году осужден по ст. ст. … («Основная статья, – подумал Валера, – „хищение в особо крупных размерах“)на 12 лет лишения свободы, с отбыванием наказания в колонии строгого режима. В 1987 году условно-досрочно освобожден. В 1988 году прибыл в г. Южнороссийск. Сразу же приступил к созданию преступной группировки…

Ладно, с этим ясно…

В числе активных деятелей ОПГ: РУСТАМОВ (РУСТАМ), ПЕТРОВ (ПЕРО), ЗАВГОРОДНИЙ (ЗАВГАР), КУЦАЕВ (КУЦЫЙ)…

Бог с ними, с этими Завгарами-Куцыми!.. Дальше!

Следующим в папке лежал файл, посвященный южнороссийской власти. Опять начало из общих слов… Так, а вот это, наверно, интересно…

«В 1991 году мэром г. Южнороссийска был избран ИЛЬИНСКИЙ П.И.

ИЛЬИНСКИЙ П.И. родился в 1946 году в г. Южнороссийске. Образование – высшее (Академия народного хозяйства им. Г.В.Плеханова, 1966—1971).

С 1972 по 1978 год работал старшим экономистом на Южнороссийской швейной фабрике. Являлся секретарем комитета ВЛКСМ фабрики.

В 1979году осужден по ст. … на три года лишения свободы (условно)…

Стоп!

Не это ли я ищу?

Мэр Южнороссийска Ильинский П.И. и главарь «портовой» группировки по кличке Шляга были осуждены в одном и том же году.

Только один получил 12 лет строгого режима, а другой – «трешник» условно…

Ну, и что это дает?

Полковник Ходасевич откинулся на кухонном стуле и закурил.

Есть и еще одно «странное сближение».

«Правда» глухо писала в 1979 году о хищениях на Южнороссийской швейной фабрике. «Преступники сурово наказаны…» Тогда на фабрике работал Ильинский…

* * *

На 20.00 Ильинский вызвал главу местного ФСБ.

Среди прочих дел, в середине разговора, попросил подготовить все дополнительные данные, что удастся найти, на «тех трех москвичей», имея в виду Татьяну, Валерия Петровича и Юлию Николаевну.

Подполковник не заставил повторять. И вопросов не задавал. Просто склонил голову с аккуратнейшим пробором: «Сделаю, Павел Ильич…»

Смышленый!

За то и держали.

* * *

Они лежали под прохладной простыней. Шелк ласкал тело. Таня устроилась на плече Тома. Плечо было крепким. Они не успели занавесить гардины, и за окном разливался неспешный, провинциально-французский закат. Золотые блики скользили по разглаженному лицу Тома.

Как же хорошо было Тане… Хорошо рядом с этим мужчиной… Он, добропорядочный американец, решился помогать ей. Не убоялся даже кровожадной русской мафии.

Может, рассказать ему все? После всего, что было, после той радости и успокоения, которые он подарил ей, между ними не должно быть тайн… Таня уже приготовилась выпалить: «Я готова сделать чистосердечное признание!..»

Но тут Том ласково высвободился из ее объятий: «Пойду закажу кофе! Надеюсь, здесь поймут мой английский…» Он отошел к телефону. Татьяна по-прежнему нежилась в кровати, любуясь его крепким торсом. Момент был упущен. Может быть, к лучшему?..

Пока Таня принимала душ, принесли кофе. Чашка крепчайшего кофе, свежий апельсиновый сок, только что испеченные французские рогалики – что еще нужно женщине! Кроме, конечно, надежного мужика и восхитительного секса… После такого можно снова клад искать!..

Том сразу угадал ее настроение:

– Мадам, вы опять готовы к бою? Тогда нам нужно поторапливаться.

– Зачем? – удивилась Таня. – На почту и в церковь мы уже опоздали. А казино работает всю ночь…

– Видите ли, сударыня, – заговорил Том великосветским тоном, – мы с вами неподобающе одеты. – А закончил просто: – В джинсах нас оттуда вышвырнут к чертовой матери!

– А в Стамбуле даже в свитерах пускают.

– Французы, мадам, несколько более консервативны, чем турки, мадам… Так что нам надо успеть пройтись по магазинам… Если вы, конечно, соизволите принять от меня в подарок вечернее платье, мадам… А если нет – пойдете в джинсах, мадам…

* * *

Рустам опять нервничал. Не сиделось ему в Париже. Не то чтобы он не доверял Рыжему и Кольту – просто волновался. Известное дело: ко-гда сам контролируешь, сам и отвечаешь. А тут упустят пацаны телку – и что? С них шкуру спускать? Это ему как не фиг делать. Но легче-то от этого не станет!

Он толкнул в бок Мелешина, который добросовестно изучал французско-русский разговорник:

– Эй, переводчик, иди в койку. Завтра с ранья едем в этот Анган.

* * *

У Тома оказался безупречный вкус. Он забраковал по меньшей мере семь платьев, которые Татьяне вроде бы даже и понравились. «Нет, это не твое», – упрямо повторял он.

Таня уже начала сердиться, когда примеряла восьмой по счету наряд. Она, конечно, любила ходить по магазинам, но это занятие ей слишком быстро надоедало, и она покупала первое, что на сердце легло… Зеркала в примерочной почему-то не было, и ей пришлось выйти в торговый зал. «Сейчас опять скажет – не твое».

Она подошла к огромному зеркалу – и обомлела. На нее смотрела не Таня. Совсем не та девушка, которая уютней всего чувствует себя в джинсах.

Из зеркала на нее глядела настоящая женщина. Синий шелк плотно облегал грудь, оставлял открытой спину и мягкими волнами спускался к ногам. От бедра сбоку шел высокий разрез.

– Вау! – воскликнул Том. Его восторженно поддержала продавщица:

– C'est magnifique![11]

Хозяин магазинчика, появившийся в дверях подсобки, поднял большой палец.

Таня подобрала свои распущенные волосы, наскоро соорудив из них что-то вроде короны. Теперь, когда шея была открыта, платье смотрелось еще прекрасней. На эту шейку еще хорошо бы бриллиантовое колье…

– Ты – королева! – гордо сказал Том.

И сразу перешел на обычный тон:

– Переодевайся скорей. Тебе еще нужны туфли, а мне – костюм.

В примерочной Таня быстро стянула через голову платье и кинулась смотреть на ценник – сколько же такая красота стоит? Она не собиралась позволять Тому оплачивать ее покупки, но хватит ли ей своих денег?

Том бесшумно протиснулся в примерочную и ловко выхватил платье у нее из рук. И исчез за дверкой. Таня хотела было броситься за ним, но не бежать же голяком! А когда она оделась, Том ждал ее с пакетом в руке:

– Пошли! В Анган-ле-Бен рано закрывают магазины.

И только по тому пиетету, с которым их провожали продавщицы и сам хозяин бутика, Таня догадалась, что платье было дорогим. Или, скорее, – очень дорогим.

* * *

– Танечка, прими надменный вид. Мы вступаем в обитель богачей! – шепнул ей Том перед входом в казино.

Швейцар в элегантной ливрее распахнул перед ними дверь и поклонился Татьяне:

– Bon soir, madame![12]

С Томом он почему-то не поздоровался.

– Чего это с ним? – прошептала Таня Тому.

– Ты смотришься так изумительно, что меня он даже не заметил!

Том был тоже совсем неплох в своем наскоро купленном смокинге, белой манишке и красной бабочке.

Они подошли к стойке регистрации. Девушка с роскошной многоэтажной прической официальным тоном попросила их предъявить паспорта. Она изумленно рассмотрела Татьянину «краснокожую паспортину»:

– Неужели мадам из России?

За нее загадочным тоном ответил Том:

– Мадам пока из России.

Регистраторша понимающе улыбнулась и больше вопросов не задавала.

Татьяна и Том прошли к бару и заказали по бокалу шардонэ. Таня удивленно рассматривала игроков – ничего общего с грязными турками, которые ей так не понравились в стамбульском казино. Мужчины в идеально сидящих костюмах, дамы в дорогих туалетах… Зрелище напоминало великосветский фильм. Игра шла неспешно, солидно и, видимо, по немалым ставкам.

– А мне тут нравится… – протянула Татьяна.

– Значит, мадам создана для красивой жизни, – мгновенно отреагировал Том. – Ну что, пойдем сражаться?

– Да я не умею. Единственный раз пробовала – и проиграла…

– Сколько? – деловито осведомился Том.

– Десять долларов.

– Сегодня тебе разрешается проиграть сто! – великодушно позволил он. – Пойдем, пойдем. Я научу тебя играть в покер.

* * *

Татьяне не очень понравилось играть. Она никак не могла запомнить покерные комбинации. Ей было гораздо интереснее наблюдать за Томом. Он так ловко открывал по одной карте, так искренне огорчался, если у него не было игры, и так остроумно шутил с дилером, который, к счастью, хорошо понимал по-английски, что она опять залюбовалась им.

За час он выиграл двести долларов. Том радостно сказал:

– Уходим! Твое платье мы отыграли!

Таня недоверчиво посмотрела на него:

– Все платье? Не один только разрез?

Том расхохотался. Он положил в карман две сотенные фишки и протянул Татьяне ту, с которой они начинали играть, – достоинством в пятьдесят долларов: