Читать интересную книгу Стражи цитадели - Кэрол Берг

Я обшаривала комнату, остервенело, швыряя вещи в дорожную сумку. Что настолько разозлило этого ребенка? Последние несколько недель мы прожили хоть и без теплоты, но, по крайней мере, терпимо друг к другу. Наше празднование Долгой Ночи вселило в меня огромные надежды. Что изменилось? Меня терзало дурное предчувствие, которое не мог развеять даже самый трезвый подход. Все казалось бессмысленным.

Я проснулась среди ночи; оказалось, что я лежу, скорчившись, поверх покрывала, все еще в платье, надетом на День соглашения. Лампа давно потухла. Я завернулась в одеяла и позволила темноте снова погрузить меня в суматошный тревожный сон.

Я неистово колотилась в дверь какой-то воображаемой темницы, когда очнулась в сером сумраке комнаты, услышав непрекращающийся стук уже в самую настоящую дверь собственной спальни.

— Сударыня, прошу вас. Неллия говорит, вы должны торопиться. — Испуганный шепот мгновенно разбудил меня. — Пожалуйста, сударыня, ответьте. Это ужасно. Я не хотела вас будить, но Неллия велела. Пожалуйста, откройте.

— Нэнси? Я здесь. Секунду. — Стук продолжался, пока я не нащупала щеколду.

Служанка была бела, как мел и вся дрожала.

— Неллия просит вас немедленно идти к ней.

— Что-то с молодым герцогом? Или с герцогиней? Нэнси замотала головой, так что чепец едва не слетел.

— Нет, сударыня. Ее светлость все еще спит. Пришло известие, что доктор прибудет утром. Но дело не в этом… это ужасно, и мы не знаем, что делать.

Она прикусила покрасневшие костяшки пальцев и зажмурилась, пытаясь успокоиться, пока я собиралась.

Никаких больше объяснений от Нэнси ожидать не приходилось. Я сунула ноги в туфли, и девушка повела меня по лабиринту проходов в помещения для прислуги, улей простых тесных комнатушек на верхнем этаже южного крыла. Мы свернули в короткий коридор, освещенный единственным грязным оконцем, где и нашли Неллию, заламывающую руки перед слегка приоткрытой дверью.

— О, госпожа Сейри. Я не знаю, что и делать. Когда герцогиня так слаба… услышать такие страшные новости… и скандал, сразу же, как разойдутся сплетни… Но и так все оставить нельзя. Я не знаю, что делать!

Морщинистое лицо Неллии, казалось, постарело еще лет на десять. Я обняла ее вздрагивающие плечи и принялась утешать, как ребенка.

— Неллия, вздохни-ка пару раз поглубже и рассказывай. Что случилось? Зачем мы здесь?

— Эта Полоумная Люси… Нэнси несла ей завтрак, как всегда… — Слова Неллии утонули в рыдании.

— Выжившая из ума нянька? Это ее комната?

Я чувствовала себя несколько виноватой в том, что так и не выяснила ничего об этой женщине, все еще живущей в Комигоре.

Неллия кивнула, спрятав лицо в ладонях.

Я толкнула дверь, приоткрыв ее еще немного. Комната не была похожа ни на одно из помещений для прислуги, которые я когда-либо видела. По полу была рассыпана солома, по всем углам рассованы ящички и корзинки. На маленьком столике громоздилась высокая горка лоскутков, щепочек, бумажек, гвоздей и клубков разноцветной шерсти. К одной из стен были прибиты в качестве полок грубые доски, заваленные всякой всячиной. В углу лежал соломенный тюфяк, а поверх него желтела простыня, прикрывающая зловеще-неподвижную фигуру.

— Старушка умерла, так? — спросила я шепотом — сама не знаю почему, ведь никто не мог нас услышать.

Неллия прижала ладонь к сердцу.

— Только нехорошей смертью, сударыня. Не так, как следовало бы. Она наложила на себя руки.

Я пробралась через горы мусора и опустилась на колени рядом с постелью. Неллия осталась у выхода, осанкой сравнимая с дверным косяком. С нехорошим предчувствием я откинула простыню.

Это была женщина лет пятидесяти, вовсе не дряхлая, как я предполагала, высокая и крепко сбитая. Кожу не тронула ни единая морщинка, а седые волосы были тщательно расчесаны и свернуты узлом на макушке. Она лежала на спине, ноги выпрямлены, юбка и передник разглажены, руки вытянуты по бокам, но в ней уже не осталось ни капли крови. Шерстяные одеяла на постели пропитались красным насквозь, а цвет и материал одежды нельзя было разобрать под покрывающей ее засохшей ржавой коркой. На обоих запястьях виднелись уродливые разрезы.

Ужас увиденного мной мерк, словно шепот, в сравнении с теми предостерегающими криками, которые ворвались в мое сознание, когда я взглянула ей в лицо. Я ее знала. Почти полгода она носила мне пищу, которой я не желала, и безмолвно принуждала меня есть. Она носила воду и, когда у меня не хватало сил сделать это самой, молча обмывала мне лицо и руки. Она принесла щетку в кармане платья и робко предложила ее мне, словно это было бесценное сокровище. А когда я в ярости запустила ею в дверь моей тюрьмы, она подобрала ее и каждый день бережно расчесывала мне волосы, пока их не остригли в знак покаяния. Мне сказали, ее звали Мадди, и я презирала ее в уверенности, что любой слуга, избранный моими тюремщиками, должен быть сообщником их злодейства. Но она умывала мне лицо, смачивала губы и держала руки, пока я в муках рожала сына, которому не позволено было жить. Она оплакивала моего ребенка тогда, когда не могла я, и унесла его из комнаты, едва перерезав пуповину, единственную мою связь с ним. Все эти годы я думала, что ее тоже убили как безмолвного свидетеля несказанных преступлений. Что же делала Мадди в доме моего брата? Как он мог оставить ее — постоянное напоминание о совершенном им убийстве?

— Что же нам делать? — Дрожащий шепот Неллии ворвался в мои пронизанные ужасом воспоминания. — Вот беда-то приключилась, да еще и в тот самый день, когда родилась такая слабенькая малышка. Грех-то, какой.

— Мы должны думать об этом так, как будто ее подвело сердце, Неллия. — Я поразилась спокойствию собственного голоса. — Зрелище, конечно, ужасное, но если она и впрямь была безумна, особой разницы нет. Просто последняя ее часть закончила свое существование.

— Она была не в своем уме. Ничего не делала, только раскачивалась в кресле и сидела посреди этого беспорядка все последние годы. Но я и подумать не могла, что она такое с собой сделает. А как она была добра с молодым хозяином!

— Она была нянькой Герика? Вы мне говорили, но я не сообразила… — Я не сообразила, что речь шла о ком-то, мне знакомом.

— Да. Она заботилась о нем с самого рождения.

Неллия снова плакала, и, чтобы успокоить ее, я приставила ее к делу. Нэнси я послала за чистым одеялом, а Неллию попросила принести какие-нибудь тряпки и воду, чтобы немного здесь прибраться.

— Мы приведем ее в порядок, а потом позовем слуг и отнесем ее вниз.

Неллия кивнула, и мы принялись за работу: сменили окровавленные одеяла на новые и переодели покойницу в чистую рубаху и передник. Пока Неллия и Нэнси отскребали пол, я бродила по комнате, разглядывая всякую всячину на полках Мадди. Это были детские вещицы: мячик, грифельная дощечка, исписанная ребяческим почерком, тряпичная кукла, скроенная из лоскутков и набитая соломой, башня из кубиков, мозаика и маленькая игральная доска с сушеными бобами, разложенными вместо фигур. Должно быть, она и впрямь впала в детство.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});