был вестник надвигающейся старости? Синт смотрел в голубое прозрачное небо по которому белыми пятнашками разбросаны были кучерявые крохотные облачка, похожие на маленьких потерявшихся овечек и чем больше он смотрел на это небо тем больше ему казалось, что оно всё ближе и ближе, так близко, что можно дотронуться до него рукой. Синт повернул голову, горная гряда тянулась вдаль к самому горизонту. Склоны гор поросли зелёной, уже кое-где выгоревшей на солнце травой, высокие вершины на горизонте увенчаны были белыми снежными шапками. Лукас попробовал вспомнить, за что он не любит горы. Кажется, дело было в том, что в горах все те воинские приёмы, которым он научился за свою долгую жизнь, практически не работали. И ещё дело было в горцах. В этих мрачных злобных и коварных людях, которым нельзя было доверять. И всё же Синт не мог не признать что здесь красиво, очень красиво. Сир Лукас услышал негромкое фырканье своей лошади, которую он обычно пускал пастись на другую сторону холма, там, где был вход в пещеру, приютившую его прошлой ночью. Дорога из города проходила внизу в лощине и была перед Синтом как на ладони. Лежа на своём камне, он наблюдал, как время от времени под его ногами проезжала крестьянская телега, запряжённая худой тощей лошадёнкой. Или какой-нибудь всадник на низкой мохнатой лошадке проносился торопясь куда-то, сопровождаемый клубами дорожной пыли. Если пойдут дожди, эта дорога превратится в грязевое болото и тогда проехать по ней обозу будет почти невозможно. Синт думал о том, что он услышал стоя в тени конюшни. Сэльма сказала, что Канцлер пытается договориться с главами других кланов. Заставить горцев воевать друг с другом, было бы для них самым разумным решением. Синт отметил про себя, что уже стал думать об этом Рагне и его друзьях как о своих. Лукас вспомнил как после бегства с каторги он скитался, боясь людей, прятался. Он почти одичал, дошёл до животного состояния, одежда его превратилась в лохмотья. Незадолго перед встречей с Хатчем он наткнулся на заброшенную хижину и разжился кое-каким тряпьём. Тогда же он всё-таки решил вернуться к людям. Не встреть он тогда Рагну, чтобы с ним было? Синт задумался об этом Хатче. Он слышал о наёмнике по кличке Волк, о нем ходили страшные слухи один причудливее другого. Тем сильнее был контраст, когда сир Лукас познакомился с ним. Синт подумал, что как это не удивительно Рагна Хатч оказался совсем мальчишкой, впрочем, ему теперь все люди младше сорока лет казались детьми. Совершенно неудивительно, что этот Рагна, будучи столь одарённым воином, так и не заработал себе на безбедную жизнь. Такие как он всегда нищие. Такие? Этот юноша выбирал за кого сражаться не по принципу кто больше заплатит, а по справедливости. Ну, как он её своими деревенскими мозгами понимал, конечно. Синт перевернулся на другой бок и, приподнявшись на локте, уставился на дорогу внизу, прищурив единственный глаз. Из-за скалы появилась его лошадь, изо рта у неё торчал пук травы.
— Нет его. Свали отсюда! — сказал ей Лукас и лошадь, бросив на него укоризненный взгляд, неспешно удалилась. Вообще этот конь был довольно сообразительным. Каждый вечер он сам возвращался к пещере, в которой прятался Синт уже двое суток. Между тем Рагна всё не появлялся. Лукас уже начал волноваться не случилось ли чего. Он твёрдо решил вернуться в город если Хатч не появится до вечера. А Сэльма? Что если её всё-таки схватили? Ему было больно даже думать об этом. Не должен был он праздновать труса и бежать. Нужно было остаться в городе. Он был уверен, что убив бургомистра, защитил Сэльму, но сейчас уверенность его поколебалась. Синт успокаивал себя тем, что возможно чертов старик просто затянул с изготовлением бумаг. Ведь их нужно было две, но сердце его было неспокойно. С каких пор он стал так беспокоиться о ком-то? Этот Рагна напомнил ему сына. Лукас Синт закрыл глаза он попытался вспомнить, как выглядел его мальчик и не смог. Он не мог вспомнить его лица! Синт открыл глаза и, сел на камне поджав под себя ноги. Что он вообще делает? Чего хочет добиться? Умереть в бою как он сказал Хатчу? Отомстить? Кому? Канцлеру? Королеве Вендис? Он теперь уже далеко не так силён, как раньше, но его опыт и знания ещё могут пригодиться. Не могут не пригодиться! Он опять стал думать о Сэльме. Честно говоря, он думал о ней очень часто. Что-то поменялось в нём когда он встретил её. Синт жалел что не увёз её силой когда была такая возможность. Может быть, она была бы даже благодарна ему за это. Но что он мог предложить ей? Пещеру? Кусок вяленой говядины? Лучше было об этом не думать. Вот если бы он вернул свой родовой замок! Тогда перспектива стать настоящей леди и молодой вдовой с замком могла бы показаться Сэльме соблазнительной. Он поймал себя на том что всё чаще думает о ней в этом ключе. Лукас понимал, что это глупо и странно, он сам сказал, что ей в дедушки годится, но не думать о ней он не мог. Если пораскинуть мозгами, то между ним и Сэльмой лежали Королевские войска, Гвардия, ополчение городов ну и много чего ещё. С другой стороны все эти препятствия не казались Лукасу Синту такими уж непреодолимыми. Ведь смог же он бежать из риверстоунских каменоломен?! Итак, кто его враги? Начальник Королевской Гвардии. Синт забыл его имя, хотя лицо этого человека помнил хорошо. Самовлюблённый, очень жестокий и главное неглупый. Такого врага нельзя было недооценивать. Новый Канцлер. Канцлера Рибона Синт знал хорошо, нового не знал совсем. Однако если судить по тому как ловко и быстро был разгромлен орден Черного братства человек он, во всяком случае, незаурядный. То, что расправу над монашеским орденом организовал новый Канцлер сомневаться не приходилось. Итак, враги были сильны и могущественны. Лукас Синт ощутил, как закипает его кровь. В этот момент он заметил всадника на боевом коне и, приглядевшись, узнал в нём Рагну Хатча. «Слава Господу!» — подумал Лукас. Он свистом подозвал лошадь и стал собирать свои вещи.
Некоторое время они ехали молча. Синта подмывало устроить допрос, но он уже понял, что Рагна Хатч, человек не слишком разговорчивый, к тому же склонный периодически впадать в мрачное, раздражённое состояние. И всё же Синту показалось, что Рагна обрадовался, когда он окликнул его с вершины нависавшего над дорогой холма. Да и ехал