Мне категорически не понравилась работа Особого Отдела, отбиравшего людей для экспедиции. Если в составе контингента затесалось несколько супостатов, то мы все покойники: сейчас их поиски и вычисления превратятся в версальскую охоту на ведьм.
И мне категорически не понравилось, что спящие агенты активизировались. Зачем? Почему? На хрена? Какой сейчас в этом смысл? Зачем лишать корабль хода, когда можно захватить его? Центральный пост не охраняется большим отрядом, я тут один. Просчитали вероятность, что могут получить отпор? В принципе, реально: я в состоянии забаррикадироваться и опечатать отсек. Тогда мне даже патроны не нужны. Смогу не выходить из него неделю, пока не начну умирать от голода и жажды. И за собой на тот свет смогу утащить всех, вызвав декомпрессию по всему кораблю. Но, опять же, зачем лишать корабль хода? Достаточно просто ликвидировать меня. На этом борту только лежащая в отключке Рыкова не знает, что я стал главным по тарелочкам и занимаюсь проблемой возвращения людей на Землю.
Видимо, именно эти мысли, посетившие меня по дороге от ангара «прыгунов» до Центрального поста, спасли мне жизнь. Уже имея подобный опыт «разгона» своего организма и психики, я на автомате включился в «боевой режим». Заметил за собой такую особенность. Как только начинаю думать по-боевому и просчитывать оперативную обстановку, тело само начинает реагировать соответствующим образом. Раньше мне для этого требовалось «переключить» себя «вручную». Но после учебки ДОСААФа тело научилось реагировать быстрее разума. Мозг ещё занят просчётом, а мой мешок мяса и костей уже действует сообразно обстановке.
Потому не тратил время на изумление матом, как малое дитё, а сразу юркнул обратно за угол коридорной обстройки, когда увидел за поворотом ростовой силуэт в полумраке, чья проекция соответствует стрелку, вкладывающемуся в оружие. Логика сработала быстрее, чем я это осознал: а) на борту диверсанты; б) нанесён урон материально-технической части; в) следующим на очереди может быть личный состав; г) на меня наводят оружие – значит, собираются стрелять.
И уже под грохот выстрелов и звон пуль об обшивку коридорной обстройки из памяти всплыл слюнтяй-капитан Смоллетт из легендарной экранизации «Острова сокровищ»:
«– Они заряжают пушку! Зачем? А! Они будут стрелять!».
Пришлось сделать над собой усилие и прогнать не вовремя пришедшую на ум аналогию. Сейчас она мне не поможет, а помешает.
Стрелять по мне, когда я уже укрылся за углом, как минимум, нерезультативно, мог бы подумать посторонний человек. Зачем, ведь я уже укрыт? Меня не видно: значит, невозможно поразить. Зачем эти дешёвые киношные штампы?
Вот только мало-мальски соображающий в тактике человек знает, что помимо огня на поражение, когда он ведётся в целях ликвидации или повреждения цели, существует масса других видов. Конкретно в данном случае стрелок надеялся подавить меня. Оно так и называется: «огонь на подавление». Именно эту цель и преследовал противник: подавить меня огнём, чтоб не дать мне высунуться и ответить в ответку.
То ли враг экономил боеприпасы, то ли решил, что я и без того слишком неинтересная цель, но обстрел вёлся из пистолета.
Осознание пришло в процессе наработанного до автоматизма извлечения из кобуры уже моего оружия: у всей экспедиции в целях унификации и взаимозаменяемости на вооружении состоял ПМ.
Если кто-то думает, что имея пистолет в кармане, можно запросто так противостоять вооружённому противнику – то он или никогда не был под огнём, или просто 3,14здабол.
Пистолет – самое трудное в освоении ручное стрелковое оружие. Механически всё просто: мушка, целик, спуск, курок. Если в конструкции нет курка – то ещё лучше. Но физиологически всё интересней. Если с карабина/автомата можно зажать приклад, крепко взяться за цевьё и приложить ряд правильных усилий, чтобы получилась бетонная стойка, то пистолет требует отменных знаний и навыков в управлении своим телом, дабы задействовать правильные группы мышц для той же цели. Обстрелять мишень «в сторону противника» – да, элементарно просто, спору нет. Знай только менять себе магазины. Но вот произвести повторяемый выстрел в ту же точку – уже задача для специалиста. Особенно в движении. Особенно в стрессовой ситуации. Когда адреналин бьёт из надпочечников прямиком в кровеносную систему, артериальное давление подскакивает больше чем за 130, а пульс так бьёт и колотит, что мелкая моторика начинает переходить в тремор и мандраж.
Между выстрелами проходило по секунде-полторы. Я не слышал шагов стрелка, но отчётливо понимал, что звуки выстрелов становятся всё ближе. Противник сокращал дистанцию.
«…пять… шесть… семь…», – мозг отсчитывал на автомате.
Для пистолета Макарова, состоящего у нас на снабжении, нормальная ёмкость магазина – восемь патронов. Обычно, если нет дефицита боеприпасов, не было причин их расходовать или не приходило особой команды, то заряжали все. Собственно, ёмкость магазина для того и предназначена, чтобы её использовать. А потому нет ничего удивительного в том, что после седьмого выстрела последовал последний, за которым потянулись несколько секунд тишины.
«…Восемь!».
Набитые до одеревенения в плечах и саднящей боли в спине руки сняли оружие с предохранителя и дослали патрон в патронник ещё в момент извлечения пистолета из кобуры. По привычке слесаря-оружейника скользнул мизинцем по нижней крышке магазина, проверяя, не выпал ли он, и на всякий случай подбоем ладони ударил снизу. Были на моей памяти случаи выпадения магазинов у ПМа, были.
Сколь бы тренирован ни был армейский стрелок, ему далеко до спортсмена-IPSC. Вот где реально перезарядку реально можно спрятать в дельте между выстрелами. А обычному солдату требуется минимум две-три секунды на смену магазина в пистолете, за которые он остаётся практически беззащитным. Это нас и учили использовать.
А ещё нас учили включать черепную коробку и грамотно использовать укрытия. Если противник заметил тебя стоящим за углом в полный рост – не будь дебилом, не высовывайся стоя. Надо ответить из-за угла – присядь, ляг и отвечай из нижнего положения. Даже, если по тебе отработают опять, по инерции противник будет ждать тебя оттуда, куда ты скрылся. То есть, целиться выше тебя.
Припасть на колено, отключить мозг, оставить только силуэтное зрение. Мне абсолютно всё равно, что передо мной: бумажная тренировочная мишень, крышка от бочки, противник-человек или инопланетянин. Созерцать детали и наслаждаться зрелищем будем потом. Для меня главное – что вот он, корпус противника, и где-то посередине геометрический центр масс. Наводиться надо именно в него. Не, бл9ть, в голову, не в яйца, не в сердце. Наводиться в геометрический центр масс.
Сразу после восьмого выстрела, не дождавшись за ним девятого, присел на колено, высунулся из-за угла на полкорпуса и дал два беглых выстрела в сторону приблизившегося противника.
Кто он такой? Как выглядел? Успел ли заметить, что я присел вниз, а не вышел в полный рост? Все эти детали в данной ситуации настолько факультативны, что на исход встречи не повлияли ровным счётом никак.
Тело супостата дёрнулось от двух попаданий и завалилось на спину. Ну, да, ну, да. Девять миллиметров – это вам не это. Может, пистолет с патроном и морально устарели, но это не отменяет их убойности на дистанции табуретного боя. Третья пуля влетела в уже лежавшего противника: тут – да, я мог себе позволить и был обязан целиться в голову.
И только после того, как бегло просканировал взглядом коридор в обоих направлениях, у меня появилось моральное право наслаждаться видом поверженного ворога.
Им оказался какой-то гражданский шпак из состава экспедиции. Не уверен, что помню его и знаю, но мужик с явно выраженными славянским чертами лица. Вряд ли инопланетянин с нашими генами, да ещё и выряженный в китайский ширпотреб.
Две пули вошли в живот слева и в грудь справа. Это к вопросу о прицеливании. Я – не снайпер, я – слесарь. Даже на дистанции табуретного боя умудрился допустить рассеивание что по вертикали, что по горизонтали. Именно поэтому – геометрический центр масс и минимум два-три выстрела подряд. Больше шансов поразить цель.