- Не так? - рассказ Боровика, незаметно для него самого, начал заинтересовывать Красикова.
- Сюзен хитер, он селится всегда на склоне, в затишке. Но стоит ему приподняться, стоит его корням добраться до глубинной влаги - самый свирепый ураган ему не страшен. Ствол занесло песком? Ну и что ж! От ствола, из-под самой макушки выбегают придаточные корни, надежно укрепляют дерево в нанесенном слое. Сюзен поднимается, растет, и вот уже он наверху холма... Изменилось направление ветров, бархан сдвинулся, корни нашего сюзена обнажились, а ему хоть бы что! От этих самых оголившихся корней новая поросль немедленно убегает вглубь, пронизывает песок. Дерево живет.
- Дерево живет, - пробормотал Красиков. - Оно будет жить и тогда...
Но Боровик его не слушает. Да, да, дерево живет. Живет вопреки всему: сыпучим пескам, безводью, иссушающей жаре. Случайные путники любуются и бездумно радуются серебристой его листве. Впрочем, некоторые даже заинтересовываются им. Серебряные листья? Любопытно! Натуралисты аккуратно распрямляют листок на жестком ватмане. Ага, вот в чем дело: сероватая шерстка, покрывая лист, уменьшает испарение? Она отражает чересчур яркий свет? Все ясно! В очередном научном труде описывается новый вид. Описывается, как и положено: добросовестно и подробно. Листва, корневая система, семена, приспособленные к полету... Да, теперь все ясно, натуралисты равнодушно проходят мимо стройного дерева с гладкой темно-оранжевой корой. По-своему они правы: ведь в мире еще тысячи и тысячи неоткрытых, неописанных, неназванных растений и животных... Но вот один из них все же задерживается у дерева. Он не похож на солидного ученого: золотистая тюбетейка, две косички, большие зеленые "марсианские" глаза. Разве бывают солидные ученые с "марсианскими" глазами?.. Что же привлекло этого странного натуралиста? Быть может, грозди прекрасных, только-только распустившихся фиолетовых цветов? Вначале - да, но потом... Не зря обладательница золотистой тюбетейки была волжанкой. Она хорошо помнила чудовищный голод, поразивший в двадцать первом году Поволжье. И любуясь чудесным деревцем, думала о своем. "Как странно, - сказала она однажды, странно, что люди ушли отсюда. Здесь можно вырастить столько хлеба!.." Ее муж, молодой, увлеченный своим делом энтомолог, лишь снисходительно улыбнулся. "Вода, - кратко ответил он. - Будет вода - будет хлеб. Когда-нибудь это придет". "Когда-нибудь! - сердито воскликнула она. - Зачем же ждать? Разве в песках нет своей воды?" "Есть, - ответил муж. - Пески хорошо поглощают влагу и с трудом отдают ее. С большим трудом. Легче провести канал". Но упрямица не сдавалась: "Неправда, - возразила она. - Совсем не легче. Существует путь более близкий. И более верный. Надо только помочь им!" "Кому? - удивился энтомолог. Он был не очень-то догадлив, этот охотник за прямокрылыми. - Кому помочь?" "Помочь этим маленьким храбрецам, - и она ласково коснулась серебристой ветки. - Помочь, подтолкнуть, пришпорить..."
Профессор внезапно смолк.
- Что же сказала она еще? - нетерпеливо спросил Василий.
Владимир Степанович ответил не сразу.
- Ничего. Это были последние ее слова.
Смысл фразы не сразу дошел до Красикова. Последние? Почему последние?
- Она погибла? - вдруг догадался он. - Как же случилось это? Жажда?
- Пуля, - тихо ответил Боровик. - Подлая басмаческая пуля.
Они долго молчали. Красиков больше не задавал вопросов, он уже знал, кем являлась для Владимира Степановича женщина с "марсианскими" глазами.
Наконец профессор прервал молчание.
- "Помочь маленьким храбрецам", - медленно повторил он. - Много лет потом звучали во мне эти слова. Я не задумывался над их смыслом. Они для меня были... ну, как шелест серебристой листвы сюзена. Понимаешь, Вася? Тихий, приятный шелест, под который так хорошо и не грустить, и помечтать. Годы и годы прошли, прежде чем сумел оценить значение этой догадки.
- Но мне не совсем понятно, - признался Красиков. - Не подводя воды, оживить пустыню...
Владимир Степанович поудобнее расположился в тени бетонного кольца.
- Ага, не все понятно? - он помолчал. - Представим себе сооружение большого канала, одну из наших грандиозных строек. Тысячи могучих механизмов и тысячи, многие тысячи людей день и ночь трудятся на ней. Несколько лет напряженнейшей работы, многомиллионные затраты и вот - строительство завершено. Подводятся итоги - десятки, сотни тысяч гектаров вновь орошенных земель. Хлопковые поля, виноградники, обводненные пастбища... Площади, вроде, немалые. Но давай-ка переведем их в километры. Сто тысяч га, это будет?..
- Тысяча квадратных километров, - подсчитал Красиков.
- Правильно, тысяча, всего только тысяча. Иначе говоря - полоска в сто на десять километров! Нет, нет, мы не говорим сейчас об экономическом эффекте. Известно - более выгодных вложений труда и средств сегодня не существует. Здесь каждый орошенный гектар окупит себя сторицей, это бесспорно. Но попробуем сопоставить: несколько тысяч квадратных километров, освоенных ценою титанического труда, и огромные пустынные пространства. Капля в море! Когда-то наберемся мы силенок перечеркнуть все пустыни лентами каналов? К тому же, оросить их будет еще полдела. На сыпучий песок не высеешь хлопок. Сейчас проектировщики намечают трассы каналов по наиболее плодородным землям. И то далеко не все массивы в зоне орошения удается использовать под посевы. Так называемые обводненные пастбища - не что иное, как участки, непригодные для земледелия. Процент их и сегодня сравнительно велик. Что же будет, когда водные магистрали устремятся в самую глубину пустынь? Десятилетия минуют, прежде чем образуется там настоящий пахотный слой.
Красиков согласно кивает головой.
- А теперь посмотрим, что может дать нам "ключ". Давай-ка помечтаем, предлагает Боровик. - Помечтаем, как она будет выглядеть в недалеком будущем эта наша пустыня. Представь себе - мы летим над ней на самолете. Середина лета, но внизу под нами сплошной зеленый ковер. Всевозможные оттенки, от изумрудного до ультрамарина, представлены на нем. Тут и чудесная песчаная осока-илак, и мощные питательные кусты эрек-селина, детище среднеазиатских пустынь кандым. Нигде не заметишь зловещих желтых шлейфов развеваемых песков. Пришпоренные "Космическим ключом" растения совершили героический рывок. Корни их, устремившись в глубь барханов, достигли живительной влаги. Они уже не зависят более от милостей природы и зеленеют с весны и до глубокой осени... Однако вернемся к общей картине. Присмотримся, - наш ковер на всем протяжении прошит серебряной и красноватой нитью. Любопытно, спустимся пониже. Ага, да это кулисы, древесные кулисы из сюзена и саксаула. Бесчисленными рядами из конца в конец пересекают они пустыню. Для их создания не потребовалось больших трудов: посев обработанных "ключом" семян производили с самолета. А чтоб семена не разлетались, их предварительно "замуровали" в специальный питательный состав. Тебя интересует - назначение кулис? Поднимемся-ка снова вверх. Вот так, теперь вооружись биноклем. Понял, наконец? Повсюду отары и отары. Деревья образуют своеобразные загоны, животные не могут проникнуть сквозь чащу саксаула, они движутся, как по конвейеру. С востока на запад, с запада на восток. Тебе понятно? Тогда повернем на юг, где кипит работа по сооружению нового канала. Вот мы уже над трассой. Всего года два назад здесь были сыпучие пески. "Космический ключ" преобразовал и эти земли. А еще через год, когда строительство закончат, вода придет на плодороднейшие пашни...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});