— А чего Ульфа сама не подошла? — герцогиня пробежав глазами подготовленный грамотно патент — наверняка Веда и в секретариате своего человека имеет — подписала его и наложила Знак Сфорца. Обычный человек не увидит, а вот любой маг, даже из самых слабых, знакомый со Знаком, легко определит подлинность документа. Естественно, все армейские маги или те из магов, кто находился на полицейской, гражданской или иной службе Сфорца, Знак своего сюзерена знали досконально.
— Постеснялась, — не моргнув глазом объяснила Веда, — А письмишко полковнику Ковину черкани. Пусть поможет. Особенно, на первых порах.
Как Олег однажды сказал: коготок увяз — всей птичке пропасть. Уля написала и короткую записку.
— Всё? — спросила она, протягивая патент и записку.
— Пока да, — улыбнулась нахалка, и наклонившись к герцогине поцеловала её в щёчку, — Спасибо тебе, Уля. Ты самая лучшая. А я твоя вечная раба.
После ухода Веды, Уля резко ускорила сборы на выход, пока ещё кто-нибудь не припёрся. Но наорать на бывшего раба всё же успела. Отставлять его с должности всё же не стала, но посоветовала хорошенько подумать в её отсутствие, чей он секретарь — герцогини ре, Сфорц или баронессы Ленер.
Ушла через отдельный выход, так замечательно придуманный братом, к ожидавшей её карете.
— Надо всё равно эскорт с собой брать. Для авторитету, — пробурчала сидевшая в карете на сиденье напротив герцогини её охранница Лолита.
— Ты бы лучше в приёмной моей сидела и там советы посетителям раздавала. Чтобы не лезли ко мне в кабинет без доклада, — выплеснула своё раздражение Уля, — А авторитет зарабатывают конкретными делами, — повторила она одну из сентенций своего брата.
— Сама эту пройдоху балуешь, а потом у тебя кто-то виноват, — высказала своё мнение охранница, уже просвещённая госпожой насчёт посещения Веды.
Лолита иногда выступала для Ули в роли подушки, в которую впитываются порой девичьи слёзы.
— Не забывайся, Лола, — одёрнула её герцогиня, — Не подобает тебе говорить в таком тоне о баронессе, которая, к тому же, в скором времени может стать и графиней.
— Подумаешь, баронесса, — фыркнула Лолита, — Все давно знают, каким местом, а может и местами, она заработала титул и себе, и мужу.
Уля ударила охранницу кулачком по коленке. Не сильно, но чувствительно.
— Никогда так больше не говори. Слышишь? Во-первых, ты не права насчёт барона Ленера. Гури свой титул не просто заслужил, а даже переслужил. Уж это-то я знаю совершенно точно. А во-вторых, оскорбляя такими словами Веду, ты оскорбляешь и моего брата. И меня тоже. Поняла? Я к тебе хорошо отношусь, но если я ещё раз услышу такие или подобные слова от тебя — мы расстанемся.
Лолита, бывшая рабыня-гладиаторша по кличке Тупица, тупой на самом деле не была. И то, что она переступила грань, за которую переступать не следовало, поняла ещё до слов своей госпожи. Она упала коленями на пол кареты и уткнулась лицом в руки Ули.
— Прости, дуру, — повинилась она.
Карета остановилась перед воротами, устроенными в высоком, в два человеческих роста, кирпичном заборе. Словно защитная стена какого-нибудь поселения. У ворот, кроме полагающегося раба-привратника в будке, стояли двое гвардейцев. Брат сказал, что никакой необходимости в такой охране нет, но это только пока нет. И нужно приучаться с самого начала к обеспечению режима секретности.
Помимо караула из десятка гвардейцев, за механическими мастерскими незримо присматривали и ниндзя контрразведки Нечая. Понятно, что Уля, обученная и обучаемая постоянно Олегом, смогла обнаружить ниндзей, но и то, даже ей это удалось сделать с трудом. Кстати, подобная организация режима секретности присутствовала и у химиков Ринга, бывшего отравителя, помилованного Олегом, и у переработчиков земляного масла Малоса, мужа её бывшей рабыни и подруги Тимении, и даже на столярных производствах возле замка Пален, на которых, помимо мебели и прочей нужной в хозяйстве продукции из дерева, изготавливали и мудрёные конструкции для инженерных войск полковника Кашицы.
Её карету пропустили без досмотра и очень шустро — пока гвардейцы пучили глаза, вытягиваясь в струнку, привратник распахнул створки и бухнулся на колени.
— Наконец-то явились, я уж и не думал, что сегодня вас дождусь, — Трашп часто забывался, с кем он разговаривает, но Уля на это внимания никогда не обращала. Как и её брат, который вообще считал, что люди, подобные Трашпу, всегда немного с придурью, и что это естественно, — Пойдёмте, покажу.
Земля в Пскове была, как говорится, на вес золота. Но для механической мастерской участок в сто на сто шагов выделили, недалеко от городской стены. Нашлись участки и для домов Трашпа и его помощников, с которых в начале этого года Уля лично срезала рабские ошейники — заслужили своим умом и прилежанием.
Трашп повёл её к зданию, которое выполняло роль литейной и кузни одновременно.
— Вот, герцогиня, — показал он ей десять больших бронзовых труб с мудрёным механизмом с одного конца у каждой, — Приладили надёжно. Закрываются вручную, а открываться будут при отдаче, когда пушка будет откатываться назад. Господин назвал это полуавтоматикой. Как вы сочтёте нужным эти конструкции Укрепить, и Ринг привезёт свою жуткую смесь, так можно будет испытывать.
Когда Олег делился с ней своими планами строительства военного флота — сначала на Ирмене в Нимее речного, а затем, возможно в скором времени, и океанского, то сказал, что будущее морских побед за такими вот трубами, которые он назвал пушками. А ещё он сказал, что эти штуки и те, кто станет с ними работать, будут богами войны и на полях сражений тоже. Заменят там Семерых.
Гортензия, присутствовавшая при том разговоре, смеялась: Олег — говорила она — ты неисправим. Ты ещё не разобрался с мятежом в Виле, не знаешь, что сделать с соседями, проявившими к Винору враждебность, у тебя здесь, в Сфорце даже, куча недоделанных дел, а ты собрался флот строить.
На что брат тогда сказал, что если он будет всё время опаздывать, то нас съедят, и что сам он ничего доделывать не собирается, иначе зачем ему столько соратников и помощников? А насчёт флота Олег, подбоченясь, потребовал обязательно записать его фразу, потому что она историческая. Он сказал: флоту быть!
Сейчас часть мастеров Кашицы перебрались из Палена в Нимею, на берег Ирменя, где по корявым, но вроде бы понятным, рисункам Олега делают боевой корабль, пока речное гребное судно, но с возможностью кратковременного выхода в океан, который оснастят десятком этих вот труб.
Ещё брат решил сразу всё делать основательно. Долго произносил какие-то непонятные слова, видимо, на родном языке, а затем объявил, что пушки будут делаться казнозарядными, что незачем затягивать прогресс. И объяснил, что означает пушка и казнозарядная.
Трашп и его мастера тогда поняли сразу, а Уля и Гортензия не поняли ничего. Вот только Гортензия в этом сразу призналась, а Уля промолчала.
— Всё, Укрепила.
Для герцогини этот магический процесс занял всего мгновение. И резерва она потратила меньше двадцатой доли. Зато теперь, сделанные из не очень толстых листов бронзы пушки — брат радовался, что благодаря магии они будут в разы легче, чем если бы их делали без неё, удивив присутствующих тем, что пушки, оказывается, можно сделать и без магии — стали прочнее стали. И смогут выдержать сгорание внутри смесей, изобретённых и уже изготавливаемых химиками Ринга.
— Это чудесно, — чуть не захлопал в ладошки, словно ребёнок, Трашп, — Давайте сейчас я вам покажу, как это всё будет работать.
Работники цеха, увидевшие изменение цвета металла после Укрепления, начали что-то оживлённо обсуждать, но смолкли под взглядом своего мастера.
— Потом покажешь, Трашп, — отказалась Уля, хотя ей и было интересно, — Я тут и по другому вопросу. Не забыл?
Механик кивнул, и они пошли в другое здание, где завершали изготовление семафоров новой, доработанной по рекомендациям и замечаниям Олега, конструкции.