Многие авторы включают в повторность все виды множественности вне зависимости от их тождественности или разнородности, наличия или отсутствия судимости.[262] При этом некоторые из сторонников данной позиции одновременно выделяют повторение как общий признак, включающий в себя повторность, реальную совокупность и рецидив; повторность же представляет собой неоднократность, систематичность и промысел.[263] Тем не менее в целом данная позиция является, на наш взгляд, сегодня в уголовном праве господствующей.[264] Даже приведенные не в полном объеме позиции по поводу структуры повторности показывают отсутствие единства в представлении о ее содержании.
Отсюда совершенно различными являются и определения повторности; каждый из авторов понимает ее по-своему: некоторые говорят о широком и узком понимании повторности,[265] другие только об узком смысле; некоторые ограничивают повторность только тождественными и однородными преступлениями, другие же включают и разнородные; некоторые ограничивают повторность только множественностью без судимости,[266] другие же вводят в нее и множественность с судимостью; одни вводят в повторность и реальную совокупность, другие не позволяют себе этого делать.
Представляется, что от основной массы условностей, якобы характеризующих повторность следует освободиться и забыть о них как о дурном сне. Во-первых, очевидно, что множественность представляет собой совершение нескольких преступлений, повторение преступлений. Отсюда нет смысла изобретать и вводить в научный оборот, тем более, высказывать предложения о введении в уголовный закон понятия «повторение», поскольку оно синонимично множественности преступлений. Во-вторых, выделять в уголовном праве понятия в узком и широком смыслах – это самое последнее дело, поскольку подобное размывает понятийный аппарат, делает многоаспектным толкование термина, усложняет деятельность правоприменителя. Понимаем, что в крайне редких случаях отсутствия надлежащего терминологического обособления широкое и узкое понимание того или иного термина является необходимым, однако не считаем определение повторности именно таковым. В-третьих, повторение преступлений не зависит от тождественности или нетождественности совершенных преступлений, оно имеется, потому что имеется. В указанном плане характер совершенного преступления не имеет значения ни для квалификации преступлений, ни для дифференциации наказания. Могут возразить, что существуют случайные и привычные преступники, и поведение последних, как правило, базируется на тождественных или однородных преступлениях (карманные воры). Верно, но для этого и существуют виды повторности, которые должны раскрывать субъективную сущность опасности личности виновного и ее степени. В-четвертых, абсолютно неприемлемо включать в повторность множественность с судимостью (рецидив). Не смогли избежать такого включения В. П. Малков и другие ученые, которые вначале выделили два вида множественности (повторность и неповторность – идеальную совокупность), а затем два вида повторности (в широком и узком смыслах). В результате они а) получили «кашу» из повторности двух видов и б) не смогли ясно и однозначно терминологически дифференцировать виды множественности с судимостью и без таковой, что исторически закреплено и логически оправдано, поскольку иных более значимых критериев для дифференциации множественности преступлений уголовное право за 150 лет своего существования не обнаружило. Соответственно, нужно четко и однозначно признать существенность выделения множественности с судимостью и без судимости с четким терминологическим оформлением той и другой. Мы предлагаем множественность без судимости в ее субъективном выражении именовать повторностью, а с судимостью – рецидивом, что исключает многие проблемы, имеющиеся без такового уточнения. Собственно, в конечном счете совершенно оправданно в определенной части на таком делении множественности остановился законодатель. В-пятых, не следует включать в повторность совокупность, поскольку они находятся в разных плоскостях (субъективной и объективной).
И естественно, исходя из нашей позиции понимания повторности как субъективной составляющей множественности преступлений, мы не можем согласиться ни с одним из авторов, понимающих ее как совершение нескольких преступлений. В основание повторности заложены только субъективные характеристики личности виновного, связанные с объективной множественностью признаком отнесения к одной системе в качестве одной из двух ее частей. В указанном плане совершенно прав был Б. А. Блиндер, сказавший, что «повышенная общественная опасность повторного преступления определяется не самим фактом совершения лицом двух преступлений… обусловлена тем, что здесь ярко проявляется устойчивая однородная линия антисоциального поведения субъекта»,[267] т. е. автор достаточно точно определил вторую составляющую множественности преступлений. Однако в теории уголовного права данная позиция не была услышана, мало того, некоторые авторы попытались абсолютно объективизировать повторность: «Если исходить из объективного свойства повторного преступления (а исходить надо только из него)…»,[268] «Отдельные авторы к признакам специального субъекта относят неоднократность (повторность) преступления. Эта точка зрения встречает возражения, поскольку неоднократность правильнее относить к объективной стороне преступления»;[269] «Повторность означает совершение лицом преступления во второй и более раз».[270] При таком подходе необходимость в институте множественности объективно исчезает и для ее отражения оказывается достаточным наличия определенных правил назначения наказания по совокупности преступлений или приговоров. Если бы это в полном объеме устраивало уголовное право, то уже давно множественность преступлений перестала быть дискуссионной категорией. Однако ни один из авторов не забывает о субъективной составляющей множественности, правда, не знает, что с ней делать. Это одна из причин непрекращающихся дискуссий вокруг множественности преступлений. Именно поэтому указанный объективный подход к определению множественности преступлений и в частности повторности не годится, он просто противоречит сущности множественности преступлений вообще и повторности в частности.
Субъективная составляющая множественности преступлений характеризуется определенными признаками. Прежде всего, следует остановиться на некоторых аспектах познавательно-детерминационной сферы сознания личности: а) изменении ценностных ориентаций субъектов при множественности преступлений, б) изменении социальных установок.
Представляется, что ценностные ориентации – такой этап детерминации психики, на котором субъект производит качественную оценку воспринимаемых явлений и явлений, привнесенных с жизненным опытом, с позиций их внутренней субъективной привлекательности. При этом: 1) оценивается существующая система ценностей с позиций субъективной приемлемости и привлекательности; 2) осуществляется оценка ценностей с позиций собственного представления о мире и своем месте в нем; 3) создается собственная система ценностей, которая, во-первых, корректирует в той или иной степени собственную систему ценностей, заложенную в опыте; во-вторых, в той или иной степени деформирует в сознании социальную систему ценностей, приспосабливая ее к своему «Я».
Указанные корректировка и деформация опять-таки во многом зависят от чувственно-опытного представления о себе и своем месте в мире, насколько оно соответствует реальному положению вещей, т. е. базируется на ошибке оценок, которая либо исключает ошибку восприятия и становится «ведущей», либо закрепляет прежнюю ошибку (прежние ошибки!), в результате чего происходит дальнейшее наслоение, накопление и усложнение ошибок.
Накопление ошибок ценностных ориентаций не проходит безболезненно для субъекта, поскольку постепенно закладываются основания для появления деформации ценностных ориентаций, которая возникает при накоплении ошибок однонаправленного действия. Под деформацией ценностных ориентаций мы понимаем максимальное отклонение ценностных ориентаций субъекта от допустимых человеческой общиной вне зависимости от политических ориентаций. Ошибки однонаправленного действия можно выделить двух видов: а) ошибки гиперзначимости социальных ценностей и б) ошибки гипозначимости их. Ошибки гиперзначимости возникают тогда, когда субъект переоценивает влияние официальной системы ценностей на общество и руководствуется в своем поведении только ею. Деформация ценностных ориентаций субъекта при максимальном накоплении ошибок гиперзначимости выливается в конформизм – признание единственно правильной официальной системы ценностей и следование в своей деятельности только ей.