себя в наручниках и в камере. Но комиссар обернулся к своей команде быстрого реагирования и сделал пару непонятных жестов, видимо, веля догнать племянника. Мимо Веры пронесся табун в черных спецовках со шлемами.
Что-то заставило ее подняться и броситься следом. Черные фигуры оббегали колонны узких, похожих на мосты, галерей, пересекающих сад поперек и соединяющих идущие вдоль парка основные галереи Монпансье и Валуа. За колоннами располагались фонтаны с металлическими шарами, собранными в причудливую инсталляцию, а дальше – просторная площадь, утыканная полосатыми черно-белыми тумбами. Это была скульптурная композиция под названием «Колонны Бюрена». Вера выхватила взглядом из общей панорамы девушку, которая выполняла стойку на руках на одной из тумб, и, удрученно вздохнув, подумала, что в камере можно будет наконец заняться йогой. Люди оглядывались на них, что-то удивленно восклицали. Черные фигуры пересекли колоннаду выхода и выбежали на проезжую часть небольшой площади между дворцами Пале-Рояль и Лувром.
Вера не отставала. Ее оглушили сигналы проносящихся мимо авто, вой сирен – площадь была оцеплена полицейскими машинами, сотрудники пытались перекрыть дорогу.
Она неслась изо всех сил, стараясь не упускать из виду черные тени впереди, прохожие отскакивали от штурмовиков. Внезапно случилась какая-то сутолока, крики, визг. Вспыхнула огнем урна рядом с ажурным – в стиле модерн – входом в метро, тут же мелькнула серая толстовка Эмиля. Он вывернулся из рук штурмовика, повисшего на его плечах сзади, перевернув того через голову, и тут же заехал локтем под подбородок второму. Третий сжал его шею сгибом локтя, но Эмиль нагнул его к земле так, что тот прочертил шлемом брусчатку, и выломал ему плечо, а затем отпружинил от земли и залепил четвертому с разворота пяткой между глаз. От пятого он ушел, запрыгнув на край пылающего мусорного бака, – налетел на него с воздуха, припечатав к земле.
Со всех сторон на него налетали черные фигуры, и в какой-то момент он оказался густо ими облепленным. Эмиль отнял у кого-то винтовку и стал работать прикладом, как бамбуковой палкой в китайских боевиках, – взметались поочередно то его ноги, то руки, то винтовка. Он двигался так быстро, что рябило в глазах – штурмовики падали вокруг него, как спелый урюк в летнюю пору. В воздухе стоял гомон из стонов, криков дерущихся и воя сирен. Мусорка полыхала, огонь поднялся столбом, часть полицейских принялась ее тушить крышкой от бака, кто-то принес огнетушитель, зашипела пена. Стало понятно, зачем Эмилю были нужны вата и спирт. Он выпустил из винтовки, на которой повисло сразу двое штурмовиков, оглушительную очередь в воздух, воспользовался всеобщим онемением и понесся к Лувру. Но тут подъехал большой черный фургон – бронемашина с надписью BRI Police – и перегородил Вере весь обзор. По крайней мере, еще дважды раздавалась автоматная очередь, а потом на долгую минуту все стихло.
Эмиля вывели четверо человек. Его лицо и серая толстовка были в крови, но он все рвался, крича:
– Убери руки! Я сам. Сам!
Откуда ни возьмись набежала тьма газетчиков. Кристоф ходил между людьми и машинами, отмахиваясь от микрофонов, которыми тыкали ему в лицо. Люди столпились тесным кольцом вокруг черной бронемашины, все снимали, подняв над головами телефоны. Веру толкали со всех сторон, она пыталась приподняться на цыпочки, чтобы увидеть Эмиля. Того впихнули в бронемашину. Некоторое время та раскачивалась, будто в ней шла борьба, а потом машина тронулась с места и исчезла за углом Лувра.
Все. Кончено.
Вера чувствовала себя Арьей, на глазах которой казнили отца, не представляя, как, оказывается, была привязана к своему упрямому шефу и как его потеря больно отозвалась в душе – будто брата арестовали. И нечего надеяться на его быстрый выход из тюрьмы после того, что он устроил. Он покалечил кучу полицейских, устроил побег и поджег мусорку. Вера закрыла лицо руками и заплакала. Вокруг продолжала клубиться сутолока, ее толкали снимающие люди, любопытные зеваки. Подъехала пожарная машина, следом «Скорая», выкатила носилки, на них перенесли два едва шевелящихся тела в черном.
Но вскоре все разъехались, разошлись журналисты, урну потушили, и люди перестали снимать и глазеть. А Вера стояла одна посреди площади между входом в Пале-Рояль и задней стеной Лувра, как маленькая девочка, которую забыли родители, и по щекам ее текли горячие слезы.
Глава 9. Даниель и Вера
Вера не знала, что ей делать и куда идти. Несколько минут после перенесенного потрясения она с трудом помнила даже то, как ее зовут и где она. Никогда прежде она не участвовала ни в чем подобном: перестрелка, погоня, драка.
Она пересекла двор Лувра, обошла пирамиду, надеясь встретить где-нибудь Зою и поплакать в ее объятиях. Но искать сестру Эмиля в Лувре – как иголку в стоге сена. Вера стояла под солнцем, скользя тупым взглядом по толпе, пока не почувствовала, что печет голову, и двинулась по Дез Ар – мосту Искусств – на левый берег. Вера долго плелась по набережным вдоль Сены, в глазах стояли слезы, она ничего не видела перед собой, пару раз натыкалась на людей, трижды ее останавливали и спрашивали, не случилось ли чего, но Вера даже говорить не могла, только мотала головой, плакала и шла дальше. На набережной Монтебелло она вдруг осознала, что находится где-то в знакомых местах. Вот сквер Рене-Вивиани, а позади, вдалеке, видны оставшиеся на том берегу высокие квадратные башни Нотр-Дам.
Это был Латинский квартал.
Вера вспомнила, как некоторое время стояла на этом месте в пробке, когда сопровождала слепого дядю Даниеля на такси в книжный магазин. Если двигаться вниз по Лагранж, а потом свернуть на перекрестке, где сходились пять улиц, к Музею полиции, то на узкой улочке, уходящей к Пантеону, будет зеленый, как в фильме «Книжный магазинчик за углом» с Мэг Райан, фасад букинистического…
Она появилась на пороге магазина, звякнув колокольчиком, шатаясь, как пьяная. Покупатели разом повернулись к ней, застыв, кто с книгой в руках, кто с комиксом, кто прервав беседу. Даниель выскочил из-за прилавка и, растолкав всех, бросился к ней. И вовремя, потому что, увидев ставшего ей родным человека, Вера еще больше расчувствовалась и начала терять почву под ногами, стены поехали в сторону и вниз, ее затошнило.
Он обхватил ее плечи, но Вера, слава богу, не потеряла сознания.
– Что случилось? Что произошло? – пытал ее перепуганный Даниель, прижав к себе. С его носа сползли очки, он неловким движением поправил их, оставив на стекле пятно.
– Эмиля арестовали… – проговорила она гундосым голосом и опять расплакалась, с ужасом