А северяне на каждую призовую гонку тратят все тот же уголь. Много. Больше, чем поглотит самая прожорливая топка. Извольте подсчитать – для того, чтобы доставить кусок угля из-под Нью-Йорка в Порт-Роял, из которого снабжается Южно-Атлантическая блокадная эскадра, нужно пройти пять сотен миль. Сжечь уголь. Потерять дни на ожидание попутного ветра. Отвлечь корабли и людей. Износить машины. А заодно – медленно, но верно поднимать страховую ставку. До тех пор, пока тот же коммодор Вандербильт не стукнет кулаком по столу. И не сообщит морскому секретарю Союза Гидеону Уэллсу, что с него хватит! И если у правительства нет крейсеров для эскортирования, он вооружит собственную эскадру. После чего к счетам за фрахт прибавит счета за защиту перевозок…
А толку?
Как только выясняется, что у транспорта есть эскорт, со стороны моря показывается «Александр Невский», еще не бронированный, но вооруженный полностью. Бортовой залп – «дважды счастливый» – семь семидюймовок. Дальность – еще семерка! – семь тысяч ярдов. Больше трех миль. На деле русские на такую дистанцию не стреляли – но с половины того открывали огонь уверенно. Это сперва отучило северян ставить на корабли эскорта гладкоствольные пушки любого калибра, потом заставило сбиваться в большие конвои, важно шествующие вдоль берега под прикрытием монитора. Это от них и требовалось!
Что натворили русские, южане сразу и не поняли. Просто в один прекрасный день вместо трех десятков кораблей в цепи блокады осталось шесть, и все мониторы куда-то исчезли. Чтобы «Пальметто Стэйт» и «Чикора» не позволяли себе лишнего, изредка показывал султан дыма одинокий «Нэхэнт», и только.
Ждали, что грозная броневая сила покажется в ином месте. Готовились к бою форты и батареи Мобайла, гарнизон Уилмингтона спал не раздеваясь. Недалеко от Ричмонда, кусая губы, готовил броненосец к неравному бою капитан Реймонд ла Уэрта. Река Джеймс – не море и даже не Миссисипи. Мониторы будут подходить по одному, а у него броня с рациональным наклоном, две нарезные десятидюймовки отцовской работы и таран. Машины подвели, всего две по двести сил, но ему бить сверху вниз, и к силе машин прибавится сила течения… И не забыть, когда – не если – придется тонуть, сделать это на фарватере. Пусть янки повозятся!
Но проходили дни, потом недели – а клепаные чудища нигде не показались. Словно их потопили! Наконец стали приходить доклады с побережья. Ополчение, посматривая с берега в сторону моря – не будет ли и здесь высадки? Не замыслили ль янки недоброе против местных солеварни, мельницы, хлопкового склада? – приметило низкие силуэты с прямоугольниками башен среди транспортов, везущих на блокадные станции уголь, продовольствие и всякий прочий припас.
Иначе северянам никак: не приставишь к конвою монитор, рано или поздно из предрассветного марева вынырнет юркий «Буслаев», сосчитает эскорт, лавируя между разрывов, потом надвинется угловатая тень «Невского», от которого ни удрать ни защититься. У русского нет брони. Он осторожен, в ближний бой не суется. Потому можно, бросившись в атаку, отогнать его от конвоя… но корабль, что выполнит этот отчаянный номер, берега не увидит – если не прикрыт броней.
Завидев монитор, русские скучнеют и уходят мористее – туда, куда «противню с сырной головой» путь заказан.
Выходит, что блокада-«Анаконда» никого больше не душит, с трудом дышит сама. У блокадных флотилий теперь одна мечта – русского догнать! Но вторая серия мониторов, «Диктаторы», тоже не годится в охотники – у них парадный ход шесть узлов. Русские выжимают побольше – четырнадцать большой и шестнадцать маленький. До вооружения было восемнадцать, но с пушками он столько ни разу не показывал…
Пришлось морскому секретарю США Гидеону Уэллсу просить президента о политическом решении. В конце концов, англичане едят американское зерно? Так пусть помогут не только оружием. А то, глядишь, и поставки зерна окажутся под угрозой…
Британский лев размышлял недолго. Русские и пруссаки надежно заперты на Балтике, итальянский флот разгромлен – смешно сказать! – австрийским. Да и защита торговых путей всегда входила в число жизненных интересов Империи. Потому Джон Буль порылся в необъятных закромах и нужные корабли, сильные, быстрые и мореходные, отыскал. Тут ведь броненосцы не нужны. Хватит и быстроходных фрегатов…
Которые выйдут в поход тем быстрей, чем чаще среди жертв русского крейсера будут попадаться английские корабли…
Первый выстрел «Сити оф Балтимор» благополучно проигнорировал, как и реющий на короткой голой мачте сигнал с требованием остановить машины и лечь в дрейф. Но когда граната с точно выставленной трубкой разорвалась точно перед носом, торопливо сбросил пары и изъявил готовность принять призовую партию.
Дальше? Привычная процедура. Шлюпку на воду, досмотровая партия поднимается на борт… Только на этот раз вдоль борта жертвы толпятся зеваки. Пассажиры! Публика уже поняла, что страшный русский крейсер их топить не собирается. Да, «Невский» все чаще называют именно так – ну не смотрится фрегатом нечто без парусов, по форме напоминающее не то гроб, не то утюг. Теперь с палубы английского корабля на это русско-конфедеративное чудище пялятся зеваки. Вот леди наводит театральный бинокль… Который иных смущает сильней, чем пэрротовские или армстронговские жерла!
– Так что, Евгений Алексеевич, кого на досмотр пошлете? Из механических кого?
Молодой капитан – леди с «Винчестера» одобрили бы блондина в черном сюртуке, да сквозь щель рубки немного разглядишь, даже в бинокль – одну руку заложил за пояс, другую вскинул в жесте нарочитого удивления.
– А вы, Дмитрий Иванович, разве по-английски разучились уже?
– Так у меня язык-то того-с. Портовый. Капитанам трампов – куда как сойдет, а тут… Боюсь, обходительности не хватит.
Алексеев ощутил мгновенное колебание. Выбор… Нет. Решил себя приспосабливать, а не переделывать, – стоит приспособить и остальных. Таких, какие они есть. Опять же, никак нельзя выказать недоверие офицерам из унтеров. После боя за остров Морриса на корабле установилось взаимное уважение без счетов, кто благородие – но с нижних палуб, а кто сверху, но лямку от рядовых тянет… А еще заслать к просвещенным именно этого мокрого прапора – хочется, хоть лопни! Просто ради того, чтоб они послушали смесь каролинской тянучки с солидным поморским оканьем…
– Трамп, пассажирский – какая разница? Или вам сегодня нездоровится? Тогда, конечно, ступайте к доктору. А партию и Гришин сводит.
То есть – еще один бывший унтер с солдатским Георгием. Расклад обозначен, и следует ожидаемое:
– Никак нет, я здоров. Теперь же веду партию…
И вот шлюпка уходит… Стоит взяться за трубу – поглядеть на лица англичан. Вот партия поднялась на борт. Встречают… Партия разделилась: часть лезет внутрь корабля, начальник отправился проверять судовые бумаги. Жаль, стены капитанской каюты никакая линза не возьмет!
Но вот – матросы поднялись снизу. Появился и мокрый прапор, за ним капитан-британец – ох и злой! Говорит зло. Десант берет ружья на изготовку. Что-то не заладилось? Ладно, мы своих не бросаем, если что, разберемся на борту. А пока – грубить, так грубить – под носом непослушного корабля чертит полоску фонтанчиков «кофемолка».
Между тем мокрому прапору приходилось несладко. Нужно было решать… причем поперек начальства. Вот она, запись в судовом журнале:
«Отпущен под выкуп в пятьдесят тысяч фунтов стерлингов, подлежащих выплате после войны, о чем составлен надлежащий протокол…» А вот и сам протокол. Капитан подсовывает бумаженцию так, чтобы в глаза бросалась подпись капитана первого ранга Бутакова. И ведь не знает, зараза, что на «Невском» сжимает и разжимает кулаки всего лишь мичман.
Но, помимо этой записи, есть и иная – в грузовой декларации. Которая гласит, что основной частью груза парохода «Сити оф Балтимор» являются предметы снабжения гарнизонов британской Вест-Индии. Продовольствие, амуниция, обмундирование, всякая всячина, потребная в гарнизонном быту. И, в дополнение к военному грузу, – больше ста пассажиров. Их, как и команду, по морскому закону нужно или брать себе на борт, или отпускать вместе с кораблем. Почему командир «Осляби» предпочел вариант с выкупом, обычно применяемый к судам, пусть и неприятельским, но несущим только пассажиров или нейтральный, ничем не вредный воюющей стороне груз, – ясно. Почему военный груз поместили на грузопассажирский корабль, на котором немало женщин и детей, – нет.
Мокрый прапор вздохнул. Раз решение принимать ему, так все будет строго по уставу. Ну или по трактату – какая, собственно, разница? А капитаны пусть потом сами разбираются – кто больше прав.
– Дрянь у вас машина, – сообщил англичанину Дмитрий Иванович. – На приз не годитесь. Потому – сажайте пассажиров и экипаж в шлюпки, свозите на борт… крейсера. Ясно?