Когда я много позже анализировал эту встречу в Карлсхорсте, мне казалось, что мои ведущие офицеры не только меня профподготавливали, но и промывали мозги, внушая, что «Радио Свобода» и «Радио Свободная Европа» — это пристанище матерых и опасных врагов моей родины, чья судьба зависит от моей работы. Все это происходило вполне прямо, без намеков, в особенности, когда разговор шел о преступниках Второй мировой войны, которые нашли себе пристанище на радиостанциях. В данном случае в отношении меня не требовалось никакой особой агитации, так как большинство людей моего поколения испытывали неприязнь к подобным людям. Труднее было враждебно настроить меня к эмигрантам «первой волны». Со многими из них я уже дружил и ценил за ум, высокие моральные качества и настоящую, неподдельную любовь к России. В качестве «отягчающего» обстоятельства мне приводился аргумент: «Они продались американской контрразведке». «Радио Свобода» и «Радио Свободная Европа» на самом деле использовали в качестве филиалов, и какие еще нужны были доказательства? Эти обвинения не проверялись. Касательно эмигрантов «третьей волны»: речь шла в основном о диссидентах и лицах еврейской национальности, эмигрировавших в Израиль и оттуда перебравшихся на работу в Мюнхен. КГБ имело возможность дать характеристику каждому по имеющимся следственным материалам. Цель была любыми существующими способами убедить меня в том, что я окружен врагами, с которыми должен беспощадно бороться.
По всей видимости, ведущие офицеры действительно обрабатывали меня в течение всех последующих лет в этом направлении, каждый в силу своих возможностей. Не хочу утверждать, что я принимал все за чистую монету, но капля точит камень… В любом случае я ни на минуту не задумывался, что служу правому делу.
На четвертый день Сергей представил мне нового инструктора — пожилого, замкнутого мужчину в темно-сером костюме, безусловно, советского производства. Без обходных путей он объяснил мне, что займется вопросами так называемого наружного наблюдения. Он вынул из небольшого портфеля стопку снимков, разложил их передо мной. Я был поражен: как удалось так тщательно фотографировать меня в Карлсхорсте? На снимках явно было видно, как мы с Сергеем покидаем конспиративную квартиру, садимся в машину и едем по улицам (на снимках видны были номера автомобиля и названия улиц). Снимки свидетельствовали, как мы посещаем книжный магазин Военторга. Я стою у книжной полки, листая брошюру, при этом беседуя с Сергеем. Но я помнил абсолютно точно, что никого в магазине рядом не было. Каким трюком те воспользовались?
«Вы чувствовали себя в Карлсхорсте почти как дома, — сообщил мне новый учитель. — Вы не были внимательны и не следили за окружающими. Вы не ощущаете за собой никакой вины, но дело примет серьезный оборот, когда речь пойдет о вашей личной безопасности, и, что еще важнее, безопасности людей, связанных с вами. К слову, Сергей тоже не отличился бдительностью. Он только раз заметил слежку, когда выглянул из окна книжного магазина.
В качестве первого упражнения пойдете на прогулку. Выбирайте маршрут на ваше усмотрение в Карлсхорсте, но следите, идет за вами наблюдение или нет. Мои коллеги всегда будут сопровождать вас на небольшом отдалении».
Целых два часа мы с Сергеем прогуливались по темному району города. Несмотря на все усилия, я не замечал внешнего наблюдения. Мне казалось, что мы ушли от слежки, но, только вернувшись домой, рядом внезапно появился мой новый знакомый.
«Итак, где вы меня видели?»
«Нигде», — ответил я беспомощно.
«Могу вам точно описать маршрут, который вы сами выбрали. Мы за вами следили втроем. Вы что-то заметили?»
Я вспомнил двух типов, которые показались мне странными.
«Нет. Это ошибка, — указал он мне на мое заблуждение. — Но не теряйте надежды. Мы еще успеем потренироваться».
Затем следовала многочасовая лекция о наружном наблюдении и методах ее своевременного предупреждения и избегания. Мне не хочется преподать здесь еще один урок на эту тему, потому что это не раз предлагалось в книгах подобного жанра. Однако думаю, что методы ухода от наружного наблюдения весьма похожи у всех разведок мира. На следующий день мы с Сергеем предприняли своего рода экскурсию по городу на его машине. По возвращении домой меня спросили, заметил ли я по дороге наблюдение, и, к своему стыду, я вынужден был сознаться, что ничего подозрительного не обнаружил. Я никак не мог даже предположить, что во время этой экскурсии со мной проводили экзамен.
«Ты должен к этому привыкнуть, — советовал мне мой учитель укоризненно. — Постоянно думай о наружном наблюдении и убеждайся, что за тобой не идет хвост. Но не дай этого почувствовать».
«Профессор обсервации» продемонстрировал мне еще много практических примеров «на местности» и научил некоторым трюкам, как в мгновение переодеваться, меняя внешность. Вечером мы оценивали усвоенные днем «операции». Однажды он похвалил меня, что мне удалось уйти от его сотрудников и добраться до цели, т. е. входа в дом, без наблюдения. Эта неудача его людей тяжело задела «профессора».
Следующим учителем был «химик». Это имя я сам ему придумал. Он был специалистом по шифрам и тайнописи. «Химик» обучил меня владению блоками шифров и другими оперативными техниками, спросив:
«Почтовые марки случайно не коллекционируете?»
«Нет».
«Жаль. Советовал бы вам это занятие. Потому что тогда у вас появится оправдание обзавестись профессиональной лупой».
Хочу объяснить, что ранее Центр выбрал обычный путь доставки новых сообщений обычной почтой. Письма, которые отправляли из Австрии, Италии и других стран, приходили с определенным знаком. Заметив такой знак, я осторожно отпаривал конверт, где между клейкими сторонами находилось зашифрованное до «микрона» сообщение, текст которого был виден только под увеличительной лупой. Конечно, мне могли предложить «маслину» — специальную лупу в миниатюрном исполнении. Но «маслина» считалась оперативным оборудованием контрразведок и нежелательным предметом, который могли найти органы следствия в случае внезапного или тайного обыска квартиры.
«Займитесь коллекционированием марок и приобретите себе лупу», — посоветовал мне «химик». «Таким образом сможете совместить полезное с приятным».
Кстати, этим я и занялся, и никогда не пожалел. Через несколько лет я стал обладателем завидной коллекции русских и советских марок, среди которых были раритетные экземпляры. Например, мне удалось найти первую марку, напечатанную в предыдущем столетии. Я стал заядлым филателистом и коллекционировал, кроме этого, русские денежные купюры и акции, а также военные знаки, ордена и медали русской армии. В Париже, Лондоне, Копенгагене и Вене я прочесывал антикварные лавки, пополняя свою коллекцию, прекрасно сочетая хобби с опасной профессией. Видимо, без особого плана, прогуливаясь по этим антикварным магазинам до встреч со связными из Центра, я имел возможность убедиться, что за мной нет наружного наблюдения. Я всегда прислушивался к советам, которые получил в Карлсхорсте, и тщательно предупреждал наблюдение за собой, особенно перед тем, как предстояла встреча со связными.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});