Читать интересную книгу Девочка-лед (СИ) - Джолос Анна

— Не парень он мне! Ничего от него брать не хочу! — упрямо отвечаю я.

Марина фыркает.

— Такой видный молодой человек, — жмет плечом медсестра. — И заботится о том, что ты кушать будешь. Кормят-то здесь не ахти, если по чесноку.

— Верните, — решительно настаиваю на своем я. — И пусть больше ничего не передает. Не возьму, так и предупредите.

— Ну, как знаешь, — забирая тяжелую ношу, смиренно подытоживает медсестра. — Завтра утром будь готова. К Евгению Павловичу сразу после завтрака идем.

— А че эт нас тут навещают, а Лисицыну отдельно приглашают? — прищуривается Марина, надкусывая красивое, наливное яблоко. Все-таки стащила из пакета, жучка. — И препараты у нее навороченные, не рашн продакшн.

Я не понимаю, о чем она говорит. Уже и не читаю, что мне заливают в вену. Олеся тоже раздраженно машет рукой. Вообще, положа руку на грудь, мы все очень устаем от Платоновой. У нее рот не закрывается ни на минуту. Вот как сейчас.

— Слушай, Лисицына, — обращается ко мне она, забираясь с ногами на кровать. — А че ты нос воротишь? У Олеськи вон как глаза загорелись, когда она про хахаля твоего говорила.

— Никакой он мне не хахаль, просто друг детства! — раздражаюсь пуще прежнего.

— А чего ты агрессируешь? Это он разрывал твой телефон в первые дни?

Я молчу. Нет, не он.

— Тебе не надо, так с другими поделись. Дай номерок, а, Лисицына?

— Паровозу в январе будет двадцать! Он для тебя слишком взрослый! — укладываясь, нехотя отвечаю я.

— Так отлично! Люблю парней постарше, — хмыкает девчонка. — А почему Паровоз? Что за кликуха такая интересная?

Я вздыхаю.

— Фамилия у него такая — Паровозов.

— А зовут как? Поищу его профиль в ВК.

— Ты можешь помолчать хотя бы пару минут? — подает голос Согдиана.

— Молись во то молча, — гневно стреляет в нее глазами Платонова. — И вообще, я буду жаловаться! Почему я должна делить палату с чокнутой сектанткой?

Согдиана, являющаяся мусульманкой, тяжело вздыхает и продолжает свое занятие, сидя на красивом, расписном коврике.

— Пять раз на день я должна это терпеть! — ворчит Марина, а я тем временем вставляю наушники и включаю музыку. Просто чтобы ее не слышать.

«Вот бы сейчас побегать» — думается с грустью. Но до этого теперь ой как далеко. Меня уже предупредили, что какое-то время после болезни нужно будет восстанавливаться. Ох как же это не понравится Петру Алексеевичу…

Мысли опять возвращаются к пакету. Ну вот кто просил? Как же мне не нравится эта инициативность со стороны Ильи. Бабушку в Москву привез, в больницу меня доставил, в Бобрино с ними назад ездил, но потом вернулся, как сказала сама же бабушка Маша. Теперь вот продукты. И не абы какие. Небось куплено на те кровавые деньги, грабежом заработанные. Мне такого не надо. Пусть сам ест свои деликатесы…

Утром я общаюсь с врачом. Евгений Павлович Калинин, если честно, показался мне сперва человеком холодным и весьма неприятным, но его отношение ко мне в какой-то момент резко поменялось. Вроде это было на третий день. Мне тогда сменили лекарства, и я медленно, но верно пошла на поправку. Калинин стал часто заходить сам и проявлять ко мне какую-то особенную заботу. Марина не зря упомянула об этом. Было в этом нечто странное.

Сегодня Платонова вообще прямо заявила: «Ой да на лапу Калинину дали, так и скажи».

Не по себе как-то стало от этих ее слов. А что если и впрямь тот же Паровозов расстарался? Чем мне потом с ним за это расплачиваться?

Сразу в памяти всплыл тот наш неприятный разговор с матерью.

«Я ж тебя для Паровозовых берегу, идиотка ты эдакая! Они ж все проблемы наши решить могут! А ты! Тварюка неблагодарная, думаешь только о себе!»

Противно. Она говорила обо мне как о товаре. Да к тому же, так откровенно.

Думаю только о себе? А она? Она думает хоть о ком-то?

Я отворачиваюсь к стене, потому что из глаз непроизвольно текут горячие слезы обиды. Мать за все время моего нахождения в больнице ни разу не позвонила. Ни разу! Может быть настолько наплевать на родного по крови человека? Оказывается, что да, может…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Плевать она хотела на то, что Илья ступил на кривую дорожку и превратился в бандита. Ей бы только зАймы свои погасить, отметить это событие и пойти за новыми. Потому что брать берет, а отдавать не отдает естественно. Нечем.

Жаль, что ни Паровозов, ни кто-либо другой не может решить ее главную проблему — алкоголизм.

*********

История с передачками повторяется еще дважды. Я игнорирую звонки Паровозова и эти его подарки тоже. Оно мне не надо совершенно.

В один из дней происходит одно очень странное событие. Около десяти утра, когда я возвращаюсь в палату с процедур, Платонова начинает истошно вопить.

— Там парень, парень! Под нашим окном. Просил тебя позвать.

Черт… Принесла нелегкая. В этом весь Илья. Не дозвонился, так решил заявиться.

— Скажи, пожалуйста, что меня нет, — тихо прошу ее я.

— Сдурела? Я таких парней только в журналах видела и в кино! — восторженно произносит она, поглядывая в окно.

— Нет меня, — приседая на кровать, бросаю я.

— Ой дууура, — цокает Платонова, пошире открывая створку. — Эй, Паровозов, она отказывается говорить с тобой!

— Чего? — слышу я в ответ, и перестаю копаться в сумке.

— Не хочет тебя ни видеть, ни слышать, — заявляет она голосом моего адвоката. — А меня Марина кстати зовууут.

— Марина. Передай Лисе, что если она не появится в окне, я залезу вон по этой трубе и придушу ее к чертовой матери.

Вероятно так он и сделает. Второй этаж всего-навсего. Лучше не рисковать.

— Вот ведь придурок! — я хватаю из шкафа свою поношенную куртку и засовываю туда рукава. — Отойди-ка.

Потеснив улыбающуюся во все тридцать два Марину, подхожу-таки к приоткрытому окну. В нос мгновенно ударяет свежий, прохладный осенний воздух. Сегодня на улице пасмурно. Небо серое и затянуто тучами. Похоже, быть дождю.

— Что тебе надо? — все еще ломаным голосом спрашиваю я, глядя на Беркутова, стоящего внизу у того самого мотоцикла, на котором мы добирались в Москву с Рублевки.

Одноклассник одет ну совсем не по погоде. Я бы сказала слишком легко. Светлый джемпер, кожаная мотоциклетная куртка, темно-синие джинсы и сияющие идеальной белизной кроссовки. Прямо не парень, а ходячий бренд. Вспоминаю цену свитера, до сих пор оставшегося у меня — и аж дурно становится.

— И тебе привет, Лиса, — лениво растягивая слова в привычной для него манере, отвечает он. — Что с твоим гребаным телефоном?

— Я тебя заблокировала, — заявляю честно.

Роман усмехается и снова поднимает голову наверх.

Рядом задыхается от возмущения Марина. Не то от моей реплики, не то потому что ее в этот момент из палаты уводит медсестра.

Я застегиваю молнию повыше. Не хочется рисковать своим хилым здоровьем снова.

— Если ты приехал за своими вещами, то их тут нет. Отдам после выписки, — холодно сообщаю я.

— Оставь себе, — небрежно отмахивается.

— Нет уж, спасибо, обойдусь. Мне не нужны твои подачки.

— Это я уже понял, — почему-то произносит он. Негромко, но я слышу.

Смотрит на меня внимательно. И мне это не нравится, потому что я отчего-то начинаю очень нервничать.

Какого водяного он приехал? Разве не в Гимназии сейчас должен быть?

— Ты плохо выглядишь, — огорошивает вдруг.

Сжимаю кулаки.

Ну скотина! И сюда пришел, чтобы донимать меня. Ирод проклятый!

— Продолжай ходить раздетым, тоже сляжешь с пневмонией. Посмотрим на кого будешь похож ты! — гневаюсь я.

— Ужас, ну и голос, — продолжает издеваться он. — Не лиса, а волк из «Ну погоди».

Слышу, как за спиной тихо смеется Согдиана.

Вот же бесит, идиот несчастный! У меня внутри все клокочет от злости. Вулкан проснулся спящий. Как один из тех, что находится в далекой Индонезии.

— А теперь ноздри раздуваются как у разъяренного змея горыныча, — комментирует он.