Читать интересную книгу Том 12. Лорд Дройтвич и другие - Пэлем Вудхауз

— Вот именно, Иззи!

— Ой-ой!

— Он только что получил премию!

— Вот так так!

— Сам сказал мне вчера и пообещал купить брошку! Правда, он под газом был, — не без грусти добавила ива, — но, надеюсь, все-таки сдержит слово. — Она умолкла, тревожное облачко затуманило ее безупречно красивый профиль, и она стала похожа на задумавшуюся греческую богиню. — А если не сдержит, — добавила она, полная девичьего достоинства, — фиг я куда-нибудь пойду с этим жадюгой! Ославлю его, не успеет и глазом моргнуть!

Шорох одобрения приветствовал эти похвальные чувства.

— Детьи! — снова воззвал мистер Зальцбург. — Де-тьи! Поменьше шума и болтовни! Мы здесь, чтобы работать! Нельзя терять времени! Итак! Акт первый. Вступительный хор. Так, теперь все вместе. Ла-ла-ла…

— Ла-ла-ла…

— Там-там-тамти-тамти…

— Там-там-тамти…

Мистер Зальцбург страдальчески прижал ладони к ушам.

— Нет, нет и нет! Фальшь, фальшь, фальшь!.. Еще раз! Ла-ла-ла…

Круглолицая девушка с золотистой фивкой и личиком удивленного херувима перебила его, окликнув:

— Мистел Зальцбулг!

— Ну, что такое, мисс Тревор?

— А что это за шоу?

— Музыкальное, — сурово объяснил мистер Зальцбург. — И у нас здесь репетиция, а не говорильня. Еще раз, пожалуйста.

Но обескуражить херувима было не просто.

— А музыка, мистел Зальцбулг, холошая?

— Когда выучите, сможете судить сами. Итак…

— А она такая же класивая, как тот ваш вальс, котолый вы нам иглали, на лепетициях «Смотли, как идешь»? Ну, помните… Он еше начинается вот так…

Высокая величественная девушка с томными карими глазами и манерами герцогини, случайно забредшей в помещение для слуг, чуть подалась вперед, проявив к беседе живейший интерес.

— О, так вы сочинили вальс, мистер Зальцбург? — с милой снисходительностью поинтересовалась она. — Как любопытно! Может, вы его и нам сыграете?

Собравшиеся единодушно пожелали отложить разучивание мелодии и послушать вальс мистера Зальцбурга.

— О, мистер Зальцбург, сыграйте!

— Пожалуйста!

— Кто-то мне говорил, ваш вальс — сплошной восторг!

— Я вальсы просто обожаю!

— Ну пожалуйста, мистер Зальцбург!

Мистер Зальцбург явно сдавался. Пальцы его нерешительно тронули клавиши.

— Но, детьи…

— Уверена, мы все получим огромнейшее удовольствие, — снисходительно проговорила герцогиня. Больше всего на свете я люблю хорошие вальсы.

И мистер Зальцбург сдался. Подобно всем дирижерам, он в свободные минуты сочинял музыку и большую часть свободного времени тратил на то, что устраивал засады на либреттистов, пытаясь заманить их к себе. Вечная трагедия дирижерской жизни сравнима лишь с пытками официанта, который, постясь сам, помогает пировать другим. В музыке у мистера Зальцбурга идеалы были самые высокие, и душа его восставала против вечной обязанности репетировать и исполнять произведения других, куда менее достойных. Обычно особых уговоров «сыграть что-то свое» не требовалось, он всегда был готов проиграть хоть всю партитуру сочиненного им спектакля.

— Так вы желаете? — спросил он. — Ну что ж! Вальс, как вы сами поймете, — это ключевая тема моего музыкального шоу. В первом акте его поет героиня, во втором — герой с героиней, дуэт. Вплетается он и в финал второго акта, а в третьем вальс звучит эхом за кулисами. Сейчас я сыграю вам дуэт из второго акта. Со словами выходит еще длиннее. Итак! Начинает мужской голос…

Минут десять хор с большой приятностью проводил время.

— Ах, но это же не репетиция! — покаянно вскричал мистер Зальцбург под конец. — Мы не занимаемся делом. Начнем, начнем! Вступительный хор первого акта и, пожалуйста, соблюдайте тональность. В тот раз звучало фальшиво, фальшиво, фальшиво! Итак! Ла-ла-ла…

— Мистел Зальцбулг!

— Мисс Тревор?

— Помню, как-то вы иглали нам такой ужасно миленький фокстлот. Ах, как бы мне хотелось…

— В другой как-нибудь раз! В другой! Сейчас мы должны работать! Начнем, начнем! Ла-ла-ла…

— Ах, девочки! — сокрушенно вздохнула херувимчик. — Вот бы вы послушали! Такая плелесть! Такая плелесть!

И весь хор разразился возгласами:

— О, ми-и-стер Зальцбург!

— Пожалуйста, мистер Зальцбург!

— Сыграйте нам ваш фокстрот, мистер Зальцбург!

— Просим, просим!

— Если он так же хорош, как вальс, — уронила герцогиня, вновь снисходя до уровня простонародья, — то он великолепен. — Она припудрила нос— А в наши дни так редко услышишь мелодичную музыку, правда?

— Какой именно фокстрот? — слабо уточнил мистер Зальцбург.

— Сыграйте, — постановил голос слева, — все!

— Да! Правильно! Сыграйте все! — подхватила вся труппа.

— Уверена, это будет очаровательно, — согласилась герцогиня, убирая пуховку в сумочку.

И мистер Зальцбург заиграл. По-видимому, дирижер уже потерял всякий стыд, Драгоценные минуты, принадлежавшие его нанимателям и предназначенные для «Розы Америки», упархивали одна за одной. Леди и джентльмены ансамбля, которым полагалось бы впитывать и учить мелодии Роланда Трэвиса и стихи Отиса Пилкингтона, блаженствовали, вольготно развалясь на стульях. Под стремительной атакой пальцев так и мелькали желтые клавиши. Собрание окончательно перестало походить на репетицию, напоминая, скорее, счастливый домашний вечерок, и самодовольного херувимчика осыпали благодарными взглядами. Она проявила, читалось в них, такт и сообразительность. Опять потекли приятные беседы.

— …прошла я пару кварталов и в витрине у «Шварца и Гулденстейна» вижу точно такую же модель за 26.50…

— …он ко мне прицепился еще на 42-й стрит и нахальничал с самого начала. На 66-й выскочил из машины и окликнул: «Хэлло, птичка!» Ну, я собралась, да и…

— …пусть даже ты муж моей сестры! — заявила я ему. — Да, наверное, я немножко вспылила. Меня, знаете ли, трудно завести, но могу и взбеситься…

— …нет, милочка, ты и половины не знаешь! И половины! Настоящий купальник! Да, можно его назвать и так. Но пляжный коп утверждал, что это детский носочек! А когда…

— …я и говорю: «Слушай-ка, Иззи, хватит с меня таких словечек! Мой отец был джентльмен, хотя и не думаю, что ты о них слышал, и я не привыкла…»

— Эй!

Резкий окрик откуда-то от двери врезался в шелест болтовни, точно нож в масло, — грубый и скрипучий, громкий и властный, — и шорох бесед вмиг оборвался. Только мистер Зальцбург, вконец опьянев от музыкальной лихорадки, продолжал терзать старенький инструмент, не ведая о появлении неблагодарного слушателя в его аудитории.

— А сейчас я вам играю комическое трио из моего второго акта. Это коронный номер. Исполняют тенор, комик и субретка. На втором припеве выбегают четыре девушки и двое юношей. Девушки танцуют с солистами, а юноши — с субреткой. Итак! На «бис» выходят четыре девушки и двое юношей. На третий «бис» — соло для комика, а остальные на сцене отбивают ритм, хлопая в ладоши. На новый «бис» все поют припев еще раз и умолкают. Последний «бис» — три солиста исполняют танец со всем хором. Шикарнейший коронный номер, можете поверить! Одного его хватит для успеха! Но я никак не могу добиться прослушивания. Нет! Когда бы я ни просил менеджеров прослушать мою музыку, они вечно заняты. А когда прошу дать мне либретто для постановки, они хохочут — ха-ха-ха! — И мистер Зальцбург с большим воодушевлением и правдоподобием изобразил, как хохочет менеджер на его просьбу предоставить либретто.

— Сейчас я сыграю вам еще раз!

— Как бы не так! — прогремел голос— Что тут вообще происходит? У нас тут что, концерт?

Ошеломленный и напуганный, мистер Зальцбург развернулся на табурете, чуть не свалившись с него. Божественное вдохновение покинуло дирижера, словно высвистал воздух из проколотого воздушного шарика, и он, подобно шарику, внезапно скукожился. Отвалив челюсть, он глядел на вновь вошедших.

Вошли в зал двое — долговязый мистер Пилкингтон и другой, ростом пониже, казавшийся рядом со спутником-жирафом еще толще, чем был на самом деле. Чуть за тридцать, чисто выбритый, светлые волосы гладко зачесаны назад, цвет лица нездоровый, близко посаженные зеленоватые глазки… Стоя у конца полукруга, толстяк грозно поглядывал поверх хористов на незадачливого мистера Зальцбурга.

— Почему девушки не работают?

Мистер Зальцбург, нервно приподнявшийся с табурета, пугливо отшатнулся от этого взгляда и, споткнувшись о табурет, плюхнулся задом на пианино, произведя любопытный аккорд, в духе футуристов.

— Я… мы… э… мистер Гобл…

Мистер Гобл обратил свой зеленый взор на концертную аудиторию, посеяв в ее рядах тихую панику, будто спрыснул их из шланга ядовитой жидкостью. Девушки, сидевшие к нему поближе, трепеща, опустили глаза себе на туфли, а те, что подальше, норовили укрыться за спинами соседей. Даже герцогиня, тешившая себя убеждением, будто обладает даром непомерного высокомерия, перед которым пасуют любые нахалы, а пристающие с ухаживаниями отступают в смущении, отвела глаза; поникла и девушка-ива, подружка Иззи, точно хрупкое деревцо под ураганным ветром, несмотря на свои победы над обладателем почетного титула.