Читать интересную книгу Мистерия Сириуса - Роберт Темпл

Ниже мы специально остановимся на истории корабля «Арго» и на связях между Колхидой, куда плыли аргонавты, и Древним Египтом, о которых писал Геродот. Но пока вернемся к отрывку из эпоса о Гильгамеше, рассказывающему о его путешествии в Страну живых. В этом отрывке присутствует даже ладья, соответствующая кораблю «Арго» в греческом мифе. Чуть выше я отождествил «Арго» с египетской небесной баркой. Но ладья Гильгамеша еще к тому же и называется в эпосе «маганской ладьей»! Можно добавить, что деревья, которые срубил Гильгамеш и «взяли в свои руки» его спутники, были, судя по всему, веслами! (На протяжении последующих четырнадцати строк текст настолько поврежден, что о его содержании можно только гадать.) Вот то место из эпоса о Гильгамеше, в котором описывается его ладья:

Никто другой за меня не умрет!Лодка с грузом в воде не тонет!Нить тройную нож не режет![Один двоих] не осилит!В тростниковой хижине огонь не гаснет.Ты мне стань подмогой, я тебе стану подмогой,что сможет нас погубить?Когда затоплена, когда затоплена,Когда ладья Магана была затоплена,Когда ладья Магилума была затоплена,То в ладью, «Жизнь дающая», все живое было погружено!Давай-ка твердо встанем здесь, на него [мы] глянем здесь!Если мы встанем здесь,Увидишь блеск, увидишь блеск, — тогда вернись! Услышишь вопль, услышишь вопль, — тогда вернись![185]

Здесь, впрочем, есть одна неясность. В примечаниях к своему переводу Крамер пишет, что, начиная со строки «Когда ладья Магана была затоплена…», непонятно, принадлежат ли эти слова Гильгамешу. Действительно ли «маганская ладья» утонула, или же это то, чего боится «верный слуга» героя, несколько ранее заявлявший ему:

О, мой хозяин, плыви в «страну», я же отправлюсь в город,Я расскажу твоей матери о твоей славе, заставлю ее плакать,Я расскажу ей о твоей неизбежной смерти, заставлю ее пролить горькие слезы.

Похоже, что Гильгамеш говорит своему перепуганному слуге (последний в тексте характеризуется как «охваченный ужасом») о том, что никто не умрет за него и «лодка с грузом не утонет». Затем этот слуга снова ужасается предстоящему плаванию и описывает свою предполагаемую беседу с матерью героя «после того, как ладья была затоплена»… Начиная же со слов «Давай-ка твердо встанем здесь…», снова говорит Гильгамеш.

Выражение «все живое» (или — в ином переводе — «те, кто выходят из лона»), примененное к экипажу маганской ладьи, судя по всему, имеет в виду детей богини Нинту (также известной под именами Нинмах, Нинхурсаг и Ки — «Земля»). Как и странное упоминание о зубах, оно подразумевает детей богини земли, рождающихся из ее лона. Ки, богиня земли (в шумерском языке слово «ки» значит «земля»), — это также Нинту, или богиня-мать. (Нинмах значит «великая богиня», а Нинхурсаг — «богиня холма». Ее сын насыпал холм — хурсаг, — от которого богиня и получила свое имя в честь одного из важных мифологических событий. В Египте Анубиса называли, в частности, «Анубисом холма», о чем речь еще будет впереди. Пока же я только хочу заметить, что по-шумерски это имя звучало бы как Анпухурсаг.)

В богине земли как матери всего живого можно увидеть объяснение сюжета о воинах, рождающихся из посеянных зубов дракона, а равно и объяснение эпизода с Дев-калионом, греческим Ноем, который бросал через голову «кости Земли» — камни, становившиеся людьми. (А зубы — это, вообще говоря, тоже кости.)

Есть и другие параллели между историей Ясона и историей Девкалиона. Ковчег Ноя также, по сути дела, идентичен с ковчегом Девкалиона: оба они — волшебные корабли, в которых плывут «те, кто выходят из лона», заселяя Землю после Потопа. Оба ковчега, и особенно Девкалионов, связаны с кораблем «Арго». (Как известно каждому, кто знаком с полным текстом Эпоса о Гильгамеше, образ «Ноева ковчега» возник на Ближнем Востоке задолго до того, как зародился еврейский народ и появилось имя «Ной». Это были ковчеги Зиусудры и Утнапиштима, ставшие неотъемлемой частью культурной среды Древнего Двуречья.) Что же касается ковчега Девкалиона, то он причалил к горе возле священной рощи оракула в Додоне, из которой «Арго» получил свой управляющий кибернетический брус. Наконец, сам миф о Потопе и о ковчеге (содержащем нечто вроде «архетипов» всех живых существ, «каждой твари по паре», причем от греческого слова «архе» впоследствии произошло английское «ark» — «ковчег») восходит к шумерской эпохе, если не к более древним временам. Именно из этого источника вышли и еврейский Ной, и греческий Девкалион. Мифы о них представляют собой поздние версии значительно более древней истории, возникшей много тысяч лет назад, когда не существовало еще ни греков, ни евреев. (Те, кого заинтересует происхождение греческой и еврейской культур, могут обратиться к блестящей книге профессора Сайруса Гордона «Общие истоки греческой и еврейской цивилизаций».[186])

Главная цель моих рассуждений — показать, что мотив пятидесяти героев в одной лодке не появился вместе с мифом об аргонавтах; он существовал уже в Шумере, дополняя мотив «пятидесяти великих богов». Пятьдесят героев, плывущих в «маганской лодке», — это «те, кто выходит из лона», то есть, по сути дела, дети богини Нинту. Как и Ануннаки, они обычно сидят. Со своей стороны, Ануннаки — дети Ана и его супруги Ки, или Нинту. Другими словами, пятьдесят героев — это двойники небесных Ануннаков. Очевидно, таким образом, что количество и тех, и других вовсе не случайно. Древние, вне всякого сомнения, придавали числу 50 исключительно важное значение.

Это число фигурирует также в сказании «Гильгамеш, Энкиду и подземный мир». В этом сказании Гильгамеш надевает на себя доспехи, весящие «пятьдесят мин». И здесь у Гильгамеша — пятьдесят спутников, которые в поздней вавилонской версии исчезают. По-видимому, символика числа 50 к этому времени оказалась забытой.

В своей монографии «Шумеры» Крамер подчеркивает,[187] что священное оружие — булава с пятьюдесятью головами — использовалась, начиная с правления царя Гудеа (около 2400 г. до н. э.).

Если мы ненадолго вернемся к загадочному «хурсагу» древних шумеров, этому странному «холму», то обнаружим, что богиня холмов Нинхурсаг и богиня-мать Нинту — это одно и то же божество. Интересно, что по-египетски слово «ту» значит «холм»; соединив шумерское слово «нин» («богиня») с египетским «ту» («холм»), мы и получим «богиню холмов».

На этом наше исследование, однако, не завершается. Египетская форма имени «Гор» (сын Исиды и Осириса) — Херу, и египтяне нередко говорили: Херуса-чжой-то (Гор-сын-такого-то). Не исключено, что странное и загадочное слово хурсаг произошло от египетского выражения Херу-са-Агга (Гор-сын-Агги). Агга — это одно из имен Анубиса. А с «Анубисом холма» мы уже знакомы. Более того, древнейшая форма шумерского слова «хурсаг» — «хурсагга», и соответственно имя богини звучало как Нинхурсагга.

Случайно или не случайно, но слово «Агга» было одним из распространенных шумерских имен. Известен короткий (115 строк) текст, условно озаглавленный «Гильгамеш и Агга»,[188] в котором упоминается некая «магурская ладья». Она описывается примерно в тех же выражениях, что и «маганская ладья» в «Гильгамеше и Стране живых». Если там обсуждался вопрос, утонет или нет «маганская лодка», то здесь речь идет о том, отсекут ли нос магурской ладье. Любопытно, что в обоих рассказах о несчастьях говорится как о событиях, уже случившихся. В «Гильгамеше и Агге», строка 98, мы читаем: «Ладье магурской нос отсек», точно так же, как в предыдущем тексте — «Когда ладья Магана была затоплена, Когда ладья Магилума была затоплена…»

Параллели между египетскими и шумерскими текстами столь многочисленны, что не замечать тесной связи, существовавшей между этими культурами, уже невозможно. Вот еще один пример. Гильгамеша то и дело именуют «срубившим кедр». В «Гильгамеше и Стране живых» сам герой говорит о себе: «Я войду в страну срубленного кедра»; далее снова его называют «срубившим кедр». Но это древнешумерская версия текста. В основной же (более поздней) версии Эпоса Гильгамеш отправляется в горы Ливана и убивает чудовище Хумбабу (или Хуваву) «на Кедровой горе, в обители богов». В табличке V читаем:

[Гильгамеш] поднял [топор рукою] [… и] срубил [кедр].[Но когда Хувава] услышал шум,[Он] рассердился: «Кто [пришел],[Кто рубит деревья, которые] выросли в моих горах,И кто срубил кедр?»[189]

В «Мельнице Гамлета» Сантильяна и фон Дехенд отождествляют Хуваву с планетой Меркурий. Помня, что Хувава — божество кедрового леса, нельзя не удивиться следующему совпадению: египетское слово себ означает и кедр, и планету Меркурий. Тема эта сложнее, чем может показаться на первый взгляд, но моя единственная цель здесь — продемонстрировать, что один из важных мотивов шумерской мифологии имеет свои корни в египетском каламбуре. Другими словами, Хувава связан и с кедром, и с планетой Меркурий потому, что в египетском языке и кедр, и Меркурий обозначались одним и тем же словом — себ.