Читать интересную книгу Острая стратегическая недостаточность - Анатолий Вассерман

Проводилась она и во внутренней политике. Например, после Второй Мировой войны один из крупнейших бизнесменов Уильям Левитт закупил гигантские территории для застройки их коттеджами. В частности, в так называемом Левиттауне он построил дома для почти ста тысяч американцев. Левитт провозгласил свой принцип: «Ни один человек, имеющий свой дом и сад, не сможет стать коммунистом – у него будет слишком много дел».

Так США ставят Китай перед своеобразным стратегическим выбором. Ежели Китай признает построение в Азии экономической системы, сориентированной на США, он будет развиваться и дальше. Если он будет блокировать такую систему, то соседи Китая, напуганные и без того стремительным его ростом, могут в страхе теснее сплотиться с американцами.

Тот же Мид различает политику США в отношении Китая и в отношении бывшего СССР. Мид считает: задача в отношении Китая – не в том, чтобы изолировать его и добиться смены режима. «Задача скорее в том, – пишет он – чтобы удержать Пекин от претензий на роль регионального гегемона… В зависимости от реакции Китая США и другие участники нарождающейся «антанты» вольны двигаться в направлении более близких или более конкурентных отношений с Пекином Индии, Японии и США». Такая стратегия могла быть возможна и в отношении СССР, если бы не – с одной стороны – стратегические ястребы вроде того же Бжезинского и – с другой стороны – интеллектуальная несостоятельность советских руководителей (не считая, конечно, Косыгина) и экономическая слабость СССР.

Учёл ли всё это Китай или у него всё самопроизвольно получилось, но у Китая сегодня и глобальная экономическая мощь, и интеллектуально состоятельные и пластичные политики. Да и сам Бжезинский в отношении Китая стал пластичен. Столь мощные уроки может усваивать даже такой ястреб.

В том же регионе, кроме шагов, обоснованно критикуемых Бжезинским, вроде размещения американского контингента в Австралии, американцы проводят очень интересную дипломатическую игру о создании тройственного альянса Индии, Японии и США. В частности, именно в рамках этого альянса Австралия отменила эмбарго и готова экспортировать уран в Индию. Эти три страны в азиатско-тихоокеанском регионе дополняют друг друга. Столь мощный противовес вполне может служить силовой гарантией против Китая, ежели тот проявит желание решать какие либо вопросы в регионе силой.

Вернёмся к опасениям Бжезинского об ослаблении глобального влияния США. Многие страны, считает политолог, от этого проиграли. Например, экономическая мощь Китая сделает возможным ускоренное воссоединение с Тайванем, причём условия при этом будет диктовать КНР. «Это грозит риском серьёзной конфронтации с Китаем», – считает Бжезинский. Однако кто, как не он, заигрывал с Китаем в борьбе против СССР – причём это заигрывание дошло до масштабов военного сотрудничества. Что в итоге? Ушёл более ментально близкий и вменяемый глобальный соперник, а на его место пришёл менее предсказуемый, более сильный в стратегическом плане, с колоссальной экономикой и демографическими ресурсами. Налицо громадный стратегический просчёт Бжезинского.

Ещё одно его опасение – перерождение Пакистана. Это может быть либо военная диктатура, либо исламская диктатура, либо комбинация того и другого, либо территория с отсутствием федеральной власти. «Чем это грозит: полевые командиры с ядерным оружием; приход антизападного, располагающего ядерным оружием правительства типа иранского; региональная нестабильность в Центральной Азии, причём насилие потенциально выплеснется в Китай, Индию и Россию», – предрекает Бжезинский. Но разве не он сам заварил кашу в этом регионе?

По официальной версии ЦРУ начало помогать моджахедам в 1980-м году, то есть после того, как в декабре 1979-го советские войска вошли в Афганистан. Но бывший директор ЦРУ Робёрт Гейтс в мемуарах пишет: американская разведывательная служба поддерживала моджахедов за полгода до того, как состоялся драматический поворот событий. Ещё в июле 1979-го года президент Картёр подписал первую директиву о предоставлении тайной помощи противникам просоветской власти в Кабуле. В тот же день, как свидетельствует сам Бжезинский (в интервью французской газете Nouvel Observateur за 18-25 января 1998-го года), он направил докладную записку президенту, где высказал мнение: «Помощь будет побуждать Советский Союз к военному вмешательству».

Это была чётко рассчитанная долгосрочная игра с использованием всех средств – военных, экономических, дипломатических. Некоторые её подробности Бжезинский раскрыл в интервью телесети CNN (13-го июня 1997-го года). После того как Советский Союз оказался втянутым в войну в Афганистане, США разработали список санкций и других мероприятий, преследующих цель заставить СССР заплатить за инспирированную ими же авантюру «большую цену». Именно Бжезинский сколотил американо-китайско-пакистанский альянс. Он лично побывал в Пакистане, чтобы координировать совместные с этой мусульманской страной усилия и втянуть в антисоветскую ось «саудовцев, египтян, англичан, китайцев». Моджахедов, по его свидетельству, снабжали оружием из разных источников. Его получали даже от «поощряемого материально» коммунистического правительства Чехословакии, закупали у дислоцированных в Афганистане советских войск – те становились всё коррумпированнее.

На вопрос, не жалеет ли он об этом, Бжезинский лишь удивляется. «Москве пришлось вести войну в течение почти десяти лет, – заявил он, – конфликт привёл к деморализации и, наконец, к распаду советской империи».

Но даже в этом неравном бою поздние советские руководители – в первую очередь, блестящие дипломаты вроде Юлия Воронцова – сумели грамотно завершить войну и оставили в Афганистане дееспособную власть во главе с Наджибуллой. Эта власть пала по двум причинам. Во-первых, военные формирования талибов, выросшие из американских семян, вышли из-под любого – в том числе и американского – контроля. Во-вторых, Ельцин попросту предал афганского союзника, прекратив поставки ему даже того, что всё равно было запасено ещё в советские времена, а при Ельцине толком не использовалось.

Кстати, Ельцин предал не только Наджибуллу, но и многих других былых союзников. Например, руководителя Германской Демократической Республики Эриха Вильхельмовича Хонеккера выдали властям поглотившей ГДР Федеративной Республики Германии, невзирая на терминальную стадию рака (в связи с чем – и не видя способов доказать в суде хоть какое-то обвинение – ФРГ почти сразу освободила его): послушные Ельцину медики выдали, не глядя, справку «здоров».

Бжезинский переживает и по поводу конфронтации США (и их ближневосточного сателлита – Израиля) с Ираном. Её продолжение может привести не только к росту шиитской ветви исламского радикализма (та скорее компенсирует суннитскую ветвь, буйно разросшуюся на нефтедоллары Саудовской Аравии), но прежде всего к глобальному нефтегазовому кризису. Между тем Иран стал фундаменталистским как раз в то время, когда Бжезинский работал у Картёра и отвечал за внешнюю политику США по всему миру – в том числе и в Иране. Теперь политик вкушает плоды своей тогдашней близорукости.

Но для нас, пожалуй, главный вопрос – украинский. Хотя бы потому, что Бжезинский в нём продолжает политику своих польских предков (вроде ксёндза Валериана Анджеевича Калинки), провозгласивших идею отличности украинцев от остальных русских. И нам стоит рассмотреть как степень обоснованности этой идеи, так и её последствий.

Один из авторов посвятил этой теме множество статей, собранных в начале 2010-го под названием «Украина и остальная Россия» (правда, усилиями отдела маркетинга издательства «Олимп» сборник вышел под названием «Россия, включая Украину: единство или гибель»). Поэтому здесь мы ограничимся лишь кратким изложением основных аспектов проблемы.

Всякому побывавшему за пределами МКАД очевидно: украинцы (и белорусы) отличаются от остальных русских не больше, чем архангелогородцы, уральцы или куряне. Более того, йоркширцы от лондонцев или дрезденцы от кёльнцев отличаются несравненно сильнее, что вовсе не мешает им воспринимать себя как единые народы. Да и австрийцев удерживает от воссоединения с остальными немцами только прямой запрет, наложенный победителями в двух мировых войнах (и, возможно, доживающий последние годы); отличить же венца от мюнхенца могут разве что сами венцы с мюнхенцами.

Отличия диалектов русского языка, принятых в качестве государственных ещё в Белорусской и Украинской ССР, от общерусской нормы сводятся к двум: изобилие заимствований из польской лексики да запись по принципу «как слышится» вместо общерусского «как в исходной форме слова». Синтаксис же всех трёх официальных норм идентичен, хотя и кодифицирован в учебниках разными способами: например, с 1904-го года звательный падеж официально считается отсутствующим в русском языке, ибо именно в ту эпоху этот падеж менял форму, и тогдашние лингвисты заметили только исчезновение старого варианта, но не появление нового.