Читать интересную книгу Планета призраков - Александр Бушков

Но все это случилось гораздо позже: а сейчас, после некоторых колебаний, Фиц-Рой согласился, чтобы Дарвин его сопровождал в качестве натуралиста. Но тут уж не давал своего согласия Дарвин-старший, считавший эту идею «бесполезным и диким предприятием».

И вновь помог случай. Дарвин-старший неосмотрительно заявил сыну, что отпустит его в плаванье… если только найдется «хоть один здравомыслящий человек», который эту затею одобрит. Он, конечно, предполагал, что таковой не отыщется. Но вполне здравомыслящий человек обнаружился не где-нибудь, а среди родни доктора: брат его супруги Джозия Веджвуд, владелец фабрики по производству знаменитого веджвудского фарфора. Человек был весьма здравомыслящий, основательный, положительный, доктор Дарвин его искренне уважал. Именно мистер Веджвуд стал просить родственника отпустить Чарльза в плавание, считая как раз, что это прекрасный повод усовершенствоваться в науках.

Ну что тут оставалось делать? Доктор повздыхал и согласился – с тяжелым сердцем, конечно…

Итак, «Бигль» вышел в море… Точнее, попытался. Наступило Рождество, а поскольку английские морячки выпить были не дураки по поводу и без повода, команда перепилась поголовно, так что не нашлось ни одного трезвого для выполнения обязанностей вахтенного – и эту обязанность пришлось взять на себя одному из мичманов. На другой день, естественно, принялись похмеляться, что как-то незаметно (русский человек эти нюансы прекрасно поймет) перетекло в очередную пьянку до заката.

Капитан Фиц-Рой принял самые решительные меры: нескольких буянов забил на сутки в кандалы и посадил в трюм, а двоих велел как следует выпороть. Английский военно-морской флот тогда, да и много лет впоследствии, держал безусловное мировое первенство по жестокому обращению с матросами. Пороли, между прочим, девятихвостой плеткой – без всякого слюнявого гуманизма и оглядки на права человека, до этих глупостей оставались еще десятки лет…

В конце концов, когда похмельные протрезвели, а буяны успокоились, матросики, осторожно почесывая поротые задницы, взялись поднимать паруса. «Бигль» вышел в кругосветное плаванье, унося на борту жестоко страдавшего от морской болезни молодого мистера Дарвина. И никто еще тогда не знал, что и бриг «Бигль», и капитана Роберта Фиц-Роя будут помнить в одном-единственном качестве: как корабль, на котором плыл Дарвин, как капитана, который бригом командовал. Это весьма несправедливо по отношению к Фиц-Рою – но Большая История такими вот несправедливостями полнится, как селедка икрой…

Бриг «Бигль» плыл себе в волнах на раздутых парусах, держа курс на Южную Америку. Официально считалось, что экспедиция предпринята с сугубо научными целями: изучить морские течения, погоду, составить подробные карты южноамериканского побережья. Однако главным тут была не наука, а политика, экономика, разведка – не случайно «Бигль» был военным судном с кадровыми моряками на борту. Англичане к тому времени накопили чуть ли не полуторастолетний опыт подобных «научных» рейдов.

Сначала невинно маячили «научные» корабли, а потом, рано или поздно (скорее рано, чем поздно), непременно объявлялись купцы, военные и скромные господа в штатском с военной выправкой. То же самое происходило и на суше: едва ли не каждый «цивильный» ученый или путешественник непременно отправлял свои отчеты не только в Королевское научное общество, но и в менее известные широкой публике конторы без вывесок.

Справедливости ради нужно добавить, что так поступали все страны, имевшие к тому возможность. В том числе и Россия. Кого из знаменитых российских путешественников ни возьми, при ближайшем рассмотрении обнаруживались интересные детали, на которых внимание широкой публики старались не заострять. Пржевальский, Козлов, Роборовский и Валиханов были офицерами, чего ничуть не скрывали. Сугубо штатского человека Семенова-Тян-Шанского в его экспедициях отчего-то сопровождали не мужички из местных деревень, а казаки регулярных частей. Арсеньев тоже носил погоны. Цыбиков их не носил, но финансировало его поездки в Тибет одно из управлений Генерального штаба, и отнюдь не то, что занималось интендантскими делами. В общем, дело житейское, вполне приличное для джентльменов занятие…

Одним словом, Англия намеревалась занять господствующее положение на рынках Южной Америки и протолкнуть именно свои капиталы, а не чьи-нибудь другие, в экономику тамошних государств. А для подобных предприятий точные карты необходимы. И поплыл «Бигль»…

Тут необходимо добавить, что ко времени отплытия «Бигля» английские планы уже вовсю претворялись в жизнь. Англичане захватили в свои руки вывоз кож из Аргентины и Уругвая, почти весь вывоз селитры из Перу (селитра – это порох), скупали задешево в Чили медные и серебряные рудники. Во время войны южноамериканских повстанцев против испанской короны Англия снабжала мятежников оружием и отправляла туда наемников – а британский адмирал Кокрейн, не особенно и скрываясь, командовал флотом самопровозглашенной Чилийской республики. Вряд ли это делалось по доброте душевной и из стремления к распространению демократических свобод. Английский премьер-министр Каннинг в 1827 году писал откровенно: «Если мы достаточно ловко поведем дела, то освобожденная Испанская Америка станет английской». В те времена политики что думали, то и говорили, не прячась за высокими фразами о свободе и демократии…

А потому еще в 1806 году англичане послали эскадру, чтобы захватить Буэнос-Айрес и Монтевидео. Правда, местное население, отнюдь не горевшее желанием менять испанское ярмо на британское, чувствительно наподдали незваным гостям, и британцы убрались восвояси. Но с захваченных тогда же Фолклендских островов они и по сию пору не собираются сматываться…

Так что Фиц-Рой вел себя соответственно. Когда портовые власти Буэнос-Айреса хотели проверить санитарное состояние «Бигля», прежде чем допустить его в порт (боялись холеры), то бравый капитан королевской крови велел зарядить все пушки и нацелить их на аргентинское сторожевое судно и преспокойно вошел в порт, грозя, что в случае отпора потопит там все, что плавает. В Монтевидео он едва не развязал боевые действия против местных властей, конфисковавших лошадей у некоего английского подданного. На Таити, опять-таки зарядив пушки, выбил из тамошних жителей «контрибуцию» в три тысячи фунтов стерлингов, наложенную англичанами на всех обитателей острова за то, что кто-то из них ограбил небольшое суденышко под английским флагом. Одним словом, типичное поведение британского офицера и джентльмена.

О подлинном характере экспедиции «Бигля» лучше всего свидетельствует такой любопытный факт: написанная Дарвином об экспедиции книга сначала была включена в официальный четырехтомный отчет с длинным названием «Отчет о путешествиях кораблей Его Величества „Адвенчер“ и „Бигль“, содержащий описание производившегося ими в 1826–1836 годах обследования южных берегов Южной Америки и плавания „Бигля“ вокруг света». Первые два тома написаны Фиц-Роем, третий – путевые заметки Дарвина, четвертый – метеорологический дневник, судовой журнал «Бигля» и разные судовые документы. Умели англичане сочетать приятное с полезным, науку с более практическими дисциплинами…

Самого Дарвина, справедливости ради следует отметить, все эти закулисные игры нисколечко не касались. Судя по его действительно увлекательной книге «Путешествие на „Бигле“, о главных целях экспедиции он понятия не имел. И даже более того: весьма резко критиковал колониальную политику европейцев, в том числе и английскую. Оттого-то, надо полагать, его уже больше ни разу не взяли в другие подобные плавания – чтобы не ляпнул чего ненароком…

Для него самого это путешествие, затянувшееся вместо двух лет на пять, сыграло огромную роль. Во-первых, он собрал огромный материал из самых разных научных областей. Во-вторых, когда вернулся в Англию, как-то сам собой снялся вопрос о «трудоустройстве». Отец его больше не доставал требованиями подыскать «подходящее занятие». После экспедиции уже как-то само собой подразумевалось, что Дарвин – ученый. Как же, он столько повидал, собрал коллекции, исписал уйму дневников…

Чарльз женился, приобрел неплохое имение и стал заниматься научной работой. Поскольку нельзя упускать и скучные материи вроде финансов, то поневоле возникает вопрос: а на какие деньги, собственно, он покупал усадьбы и годами жил припеваючи? Ответ прост: поскольку он нигде не служил и жалованья, соответственно, ниоткуда не получал, то источников доходов могло быть только два: либо приданое жены, либо отцовские денежки, либо и то и другое вместе. Кто знает, если бы мистеру Дарвину пришлось самому, как говорится, в поте лица зарабатывать хлеб насущный, он сочинил бы гораздо меньше фантазийных теорий…