С поразительной ясностью она поняла, что он хочет унизить ее страхом. Хотя она была актрисой, ей не нужно было преувеличивать ужас, который она испытывала перед этим молодым красавчиком-садистом. Анджела, униженно умоляя, дала ему возможность насладиться властью. Когда она унизилась до положения рабыни, Бернард спустил и, обмякнув, навалился на нее.
Когда в Лэмб-холле получили «Газетт», Тони и Роз встревожились. Они не хотели, чтобы Уотсон и Голдман считали ее погибшей, да и вообще чтобы об этом узнали в свете, иначе как она сможет занять в нем свое место.
Посоветовавшись с мистером Бэрке, они в конце концов состряпали втроем более или менее правдоподобную историю для безотлагательной отправки в «Газетт». Тони лично написала:
«Леди Антония Лэмб благополучно спаслась после того, как ее смыло за борт парусной лодки. Она проведет несколько недель в Бате, чтобы восстановить силы после перенесенных ею тяжелых испытаний. „Газетт“ приносит семье Лэмбов извинения за неудобства, причиненные вчерашним ошибочным сообщением»
Глава 11
За все долгое путешествие на «Красном драконе» Джон Булль и Киринда ни разу не страдали от морской болезни одновременно. Хотя это и не доставляло удовольствия, они безропотно и с достоинством во всем помогали друг другу. Джон Булль, правда, оказался более стойким моряком, нежели Киринда. Та проводила большую часть времени в своей каюте, сожалея, что хозяин в свое время спас ее от сожжения на погребальном костре.
Адам Сэвидж часто заглядывал к ней в каюту, заботился, чтобы она не отощала. Он знал, что лучшей сиделки, чем Джон Булль, ей не найти — сам имел счастье побывать в его руках. Однако когда подошли к Английскому каналу, морская зыбь доконала обоих, и Сэвидж сам оказался в положении сиделки.
Киринда со стоном отвернулась к стене. Она была до смерти расстроена тем, что хозяину приходилось выносить ведро с нечистотами и обмывать ее.
— Киринда, повернись ко мне, — строго приказал Адам.
— Оставьте меня, дайте умереть, — прошептала она.
— Умереть не так-то легко, малышка, — тихо заметил он.
— Я покрыта позором, — захныкала она.
— Нет, ты покрыта блевотиной, но я все смою, не останется и следа. Только подумай, глупышка, сколько раз ты мыла меня. Ты ходила за мной, когда у меня не было сил открыть глаза. А теперь сядь, и я скажу тебе кое-что, чему ты обрадуешься. Сегодня вечером мы будем на суше.
Она стала целовать ему руки. Адам плюхнул в тазик с водой вонючее карболовое мыло и поднялся на ноги. Его темноволосая голова почти касалась бимсов.
— Я хочу, чтобы ты погрызла эту галету и не торопясь отхлебнула этого вина. Клянусь Вишной, твой желудок это примет.
Киринда знала, что ей нельзя пить запретное вино, но она должна повиноваться его приказам. В душе она считала, что ее хозяин — более могущественное божество, чем любой индусский бог или богиня. Открывая дверь, он добавил:
— Скажу еще одну вещь, которая тебя порадует. Сегодня Джон Булль намного зеленее тебя.
Киринда не могла представить безупречного во всех отношениях Джона Булля в таком унизительном положении. И, воспрянув духом, начала прихорашиваться.
В каюте своего слуги он проделал ту же процедуру очищения и омовения, подбадривая Джона Булля разговорами:
— Вот ты и добрался туда, о чем мечтал всю жизнь. Мы в Английском канале. Ты, конечно, будешь стоять у перил, чтобы поскорее обнять землю обетованную, а, Джон Булль? Сдается, что Киринда одолела морскую болезнь. Она, парень, ждет не дождется ступить на английскую землю раньше тебя.
Джон Булль тихо простонал:
— Я в таком состоянии, что вы можете зарыть меня в английскую землю и избавиться от негодного мусора.
— Съешь эту галету и выпей это вино, — наставлял Сэвидж, увязывая в узел грязное белье. Прежде чем Джон Булль успел возразить против спиртного, он добавил: — У Киринды хватило смелости и здравого смысла выпить немного вина, и у нее желудок сразу пришел в норму.
Джону Буллю никак нельзя было потерять лицо, позволив Киринде предстать в лучшем виде, чем он. Пусть это будет стоить ему жизни, но он должен ступить на английскую землю без посторонней помощи.
Уже стемнело, когда «Красный дракон» благополучно пристал к Индийским причалам лондонского порта. На Сэвиджа, собиравшегося сойти на берег, нахлынули воспоминания о прошлом. Больше двенадцати лет прошло с тех пор, как он покинул эти причалы, а здесь все выглядело, как прежде. Правда, у причалов больше торговых судов, а пристань полна моряков всех национальностей из самых отдаленных уголков мира.
С высокой палубы ему были видны огоньки прильнувших н складам таверн, и он невольно отметил, как убого и неопрятно они выглядели. Кругом, как и раньше, валялись пьяные матросы, и, конечно же, как и в ту ночь, когда он отплывал, своим ремеслом занимались проститутки.
Как только спустили сходни, он первым ступил на причал. Нужно было нанять экипаж, чтобы вместе с прислугой добраться до гостиницы в Лондоне. Ему не терпелось пройти пешком по улицам старого милого сердцу города, но он не поддался соблазну. Когда-то он гулял налегке, без всяких пожитков, кроме одежды на плечах. Теперь другое дело. Богатство влекло за собой трезвый взгляд на вещи и определенные обязательства.
Сэвидж нанял меньше других потрепанный экипаж, приказав извозчику ждать у «Красного дракона», судна из Ост-Индии. Вернувшись на борт, отпер в своей каюте шкаф с пистолетами и раздал оружие капитану, первому и второму помощникам.
— Завтра я арендую складские площади. Мне нужно, чтобы у моих ящиков в трюме по правому борту была вооруженная охрана, пока я лично не приду за ними. Эти доки кишат крысами, в том числе четвероногими. Они все равно пролезут на корабль, вы их не удержите, но не подпускайте их к ящикам с чаем и специями. Приманите на борт кошек.
Сэвидж поднял свой дорожный сундук и пошел, громко стуча по пути в двери своих слуг.
— Джон Булль, экипаж давно подан.
Слуга-тамил медленно открыл дверь и величественно выплыл из каюты. Он был в безукоризненно белых одеждах, на голове красовался пунцовый тюрбан с огромным рубином. Киринда тоже выступала по трапу медленно, словно в трансе. Она старательно ставила маленькие ножки, боясь оступиться и упасть. В руках она несла Рупи в клетке из прутьев и ковровый саквояж с одеждой.
— Давай мне птицу, — предложил Джон Булль. С большой осторожностью Киринда поставила саквояж на пол, заложила руку за голову, растопырив пальцы наподобие дурацкого колпака, и закудахтала ему в лицо. Потом, к ужасу Сэвиджа, слуги залились глупым смехом. Не веря глазам своим, он ошеломленно глядел, на обоих. Наконец Джон Булль выговорил: