Она уже не могла остановиться. Все разочарование и усталость последних месяцев вылились наружу.
— Это бизнес, не больше и не меньше. Если я решила поселить Шона Коллиера здесь, пока он не закончит сценарий и не начнутся съемки, так оно и будет. Ты мог бы жаловаться, если бы я стала проводить ночи в доме для гостей. Но до тех пор не говори чушь. А теперь извини, кого-то из нас ждет работа.
Она с негодованием рванулась от него, не в силах поверить, что Курт, понимавший, насколько ей важен этот проект, мог проявить такую мелочность; возмущенная, что Курт, знавший, что любим, мог опуститься до такого глупого подозрения. Но Сасс ушла не дальше, чем позволил Курт. Он резко повернулся, в два прыжка одолел разделявшее их расстояние и оказался перед ней, пятясь по дороге с виноватой улыбкой.
— Сасс, прости. Милая, я скучаю без тебя. Ты так погрузилась в свою работу, что я почти тебя не вижу. Вот и веду себя как идиот.
— Не говори глупости. — Щеки у Сасс пылали, она двигалась с неумолимостью бульдозера. — Ты был занят не меньше моего. Я ведь не гоняюсь за тобой, не говорю, что ты слишком долго пробыл там с красотками, играющими в том или этом фильме.
— Но Сасс… — запротестовал Курт.
Сасс не слушала его. Она увернулась от него и пошла дальше, но он поймал ее, засмеявшись, поскольку она выглядела так восхитительно в своем гневе.
— Сасс… пойдем.
Она остановилась и стряхнула с себя его руку. Однако он нежно, но настойчиво удержал ее, так что теперь они шли рядом.
— Спасибо. Я признателен за повторный шанс, — мягко сказал Курт. — Дело в том, что я уезжаю на съемки, а ты останешься с ним. Я просто всей кожей ощущаю его присутствие, он постоянно торчит в доме.
— Курт, не говори глупости. Он вовсе не торчит в доме… — рассердилась Сасс.
— Нет, я вижу, — настаивал на своем Курт, — я догадываюсь, что у него на уме. Каждый раз, когда у него появляется новая мысль, он тут же бежит к тебе. Каждый раз, когда я ищу тебя глазами, то непременно нахожу его рядом с тобой.
— Что здесь такого! — воскликнула Сасс. — Мы в этом доме никогда не бываем вдвоем. Тут есть слуги. Есть Винифред и Лизабет. А что ты скажешь насчет Лизабет? Я все время с нею вижусь, и живет она вместе с нами в доме.
Курт остановился и с досадой пнул ногой дорожку.
— Это совсем другое дело.
Сасс тоже остановилась и повернулась к нему, расстроенная, что он тратит столько времени, выпрашивая то, что она не обязана ему давать.
— Как это другое дело? Почему другое?
— Лизабет… ну, Лизабет это Лизабет.
— Она тебя устраивает? — К Сасс вернулось плохое настроение. Только что она уже была готова согласиться с Куртом, если бы он привел убедительные возражения против присутствия Шона, но эти слова прозвучали смехотворно. — Скажем ясней. Лизабет тебя не беспокоит, потому что она женщина, тебе она не мешает и не претендует на мое время. Верно? — Сасс криво усмехнулась. Курт наклонил голову, и она нагнулась, чтобы посмотреть ему в глаза. — Верно?
Курт выпрямился и улыбнулся своей неотразимой улыбкой, сражавшей наповал всех женщин, едва его лицо появлялось на экране. Сасс тоже не была застрахована от этого; ее сердце тут же растаяло.
— Верно. Я подлец-мачо. Устраиваю скандалы, чтобы размять мускулы. Будь у меня дубинка, я бы стукнул тебя по голове и уволок в спальню. Ну что, — спросил он, обняв ее за плечи, — теперь довольна? Признаю, что я идиот. Ревнивый идиот. И я терпеть не могу делиться. Никогда не был способен на это и сомневаюсь, что смогу перемениться.
— Эге! — засмеялась Сасс. — Пожалуй, я все тебе прощу.
— Ты хоть бы потанцевала вокруг меня немножко. Успокоила мое уязвленное эго.
Сасс обняла его за талию.
— Мы всегда были откровенны друг с другом. Почему вдруг такая перемена?
Курт обнял ее за плечи, и она прильнула к нему. Солнце сияет, воздух свеж, она живет наполненной, деятельной жизнью. Сасс задрожала.
— Замерзла? — нежно пробормотал Курт и обнял ее еще крепче.
Сасс покачала головой. Нет, она не замерзла, но какое-то смутное беспокойство овладело ею. Внезапно она испугалась, подумав о том, что такое совершенство бытия не может длиться вечно. На горизонте ее беззаботной жизни ей вдруг почудились грозовые тучи, и они даже не надвигались на нее, а тихо, едва заметно, подкрадывались.
Прогнав от себя дурные предчувствия, она обняла Курта за талию обеими руками; при этом объятии им стало трудно идти, но ей хотелось ощутить чувство близости. Она прижалась к нему щекой, Курт расслабился и вдохнул аромат ее шелковистых волос, пахнущих гарденией.
— Ах, милая, прости. Я страшно виноват. Знаешь, он первый из мужчин, кто вызвал во мне такую ревность. Не могу даже объяснить причину, разве что я не доверяю ему.
— Почему не доверяешь? — мечтательным тоном поинтересовалась Сасс. — Шон Коллиер дал мне больше, чем я ему. Он просит у меня лишь то, что ему принадлежит: плату за право на экранизацию и его гонорар сценариста. И я почти силой принудила его поселиться в доме для гостей.
— Я знаю. Пожалуй, это меня и беспокоит. У каждого есть свой план, Сасс. И тебе это известно. У каждого, кроме этого человека, если только верить ему.
Сасс подняла голову и посмотрела в глаза Курту. Она знала его так же хорошо, как себя, и такое отсутствие благородства было ему несвойственно.
— Неужели ты не веришь, что он делает то, что ему хочется делать?
— Нет. — Курт засмеялся, но смех прозвучал невесело. — Прости, но я не чувствую себя с ним комфортно. Может, в чем-то он мне и симпатичен, но я никак не могу побороть ощущение, что он что-то у меня забирает — или собирается забрать. И сделает это в скором времени.
— Когда замерзнет ад, Курт. — Сасс крепче обняла его. — Лишь тогда Шон Коллиер отберет у тебя что-нибудь. Ладно тебе. Да и что он может у тебя забрать? Что он может хотеть?
Между ними повисло молчание. Над головой пробежала декабрьская тучка, погрузив сад в тень и заставив их на мгновение ощутить холод; впрочем, память об этом холодке оставалась необычайно долго. Это было затишье перед бурей.
— Тебя, Сасс. Он может хотеть тебя.
Ей нужно было бы со смехом отвергнуть это предположение. Нужно было бы сжать его в объятиях и целовать до тех пор, пока они не запылают от страсти прямо здесь, на мощеной дорожке под зимним облаком. Но Сасс ничего подобного не сделала. Из ее улыбки исчезла лучезарность, искрометность, а глаза потускнели. Они все еще стояли близко друг от друга, но она уже больше не касалась его. А когда Сасс в конце концов преодолела изумление, то заговорила серьезно, спокойно и, как показалось Курту, немного печально.