духовенство дружно выступило против своего начальства. Следует отметить и то, что Никон пользовался большой поддержкой именно среди мирян. Широкая просветительская, благотворительная деятельность владыки снискала ему популярность среди местной буржуазии, интеллигенции и крестьян. Другими словами, Никона поддерживали те, на кого не распространялась непосредственная власть епископа. Тем более все «проекты» владыки тяжким бременем ложились именно на плечи или скорее на карман духовенства. Да и такие его кампании, например, как антиалкогольная, явно не прибавляли ему популярности в духовной среде. Это косвенно подтверждает и тот факт, что среди многочисленных подписей под петициями, направленными в Синод сторонниками владыки, очень мало подписей духовных лиц.
Сам Никон, уезжая в отпуск, оставил своему преемнику епископу Барнаульскому Гавриилу (Воеводину), назначенному Синодом по его совету, временно управлять епархией, записку: «Никаких распоряжений, которые, может быть, будут исходить от свободного собрания духовенства и мирян... не исполнять... Экстренный епархиальный съезд считать несостоявшимся». Духовной консистории было приказано «все дела незамедлительно представлять для решения и подписи мне».
Прибыв в Красноярск, епископ Гавриил сразу вступил в резкий конфликт с Епархиально-наблюдательным советом, который, по его словам, избран съездом незаконно «явочным порядком», и отказался сотрудничать с ним. Посылая в Синод «журналы» совета со своими комментариями, Гавриил писал, что они «подделаны. и было бы очень интересно для истории Енисейской Поместной Церкви (так. — П.Р.) сохранить эту “книгу”, боюсь, что члены совета, способные на разные подлоги и обман, уничтожат ее».
В свою очередь, члены Епархиально-наблюдательного совета жаловались в Синод на Гавриила, что он не имеет «самостоятельности», действуя по указке проживающего в Черноморской области Никона, и посылает ему на утверждение все дела. Таким образом, в епархии фактически установилось «двоевластие», или, как писали в прессе, «гибельное многовластие». Епархиально-наблюдательный совет действовал параллельно с консисторией и епископом Гавриилом. «Официальные известия по Енисейской епархии» отмечали, что всем, как и раньше, «руководит Никон, с той лишь разницей, что раньше он жил в Красноярске, а теперь в Черноморской области».
Однако, по всей видимости, борьба за власть внутри епархии носила локальный характер и ей явно недоставало масштабов никоновской эпохи. «Епархиальная жизнь со времени отъезда Никона как бы замерла», — писали в церковной прессе. «Высшая церковная власть по неизвестным нам причинам безмолвствует».
Епископ Гавриил, по его словам, связанный, с одной стороны, «наказом Никона», с другой стороны, «членами самодержцами наблюдательного совета с функциями выше епископских», чувствовал себя крайне неуютно и не желал оставаться в Красноярске. «Боюсь, как бы сей совет не провозгласил “самостоятельности” Енисейской епархии», — писал он в Синод. Уезжая из Красноярска в Барнаул, Гавриил напоследок оригинально расправился с конкурирующей организацией: одних членов совета он отлучил от церкви, других запретил в служении. Еще раньше Гавриил, как писали в Синод, по «подаче Никона» запретил в служение священника Муратова и отлучил от церкви мирянина Крылова, наиболее активно выступавших на съезде против Никона.
Епархия, по сути, осталась без епископа. Духовенство и миряне активно писали в Синод, прося разрешить проблемы церковной власти в епархии. Так, например, члены Красноярского железнодорожного приходского совета просили Синод назначить в епархию строгого и сильного епископа, «опирающегося на православный пролетариат». Никон между тем продолжал отдыхать в Туапсе и изредка напоминал о себе письмами в Синод. «Виновным себя признать не могу. Болото и гнилое болото сибиряки», — писал Никон обер-прокурору Синода. Когда срок отпуска истек, владыка попросил его продлить для «завершения лечения».
Можно представить себе удивление членов Синода, когда они в начале августа получили от Никона сразу несколько писем. «Я глубоко разочаровался в русском православии, а также в верхах и низах русского духовенства, посему считаю дальнейшее пребывание в сане епископа для себя недопустимым лицемерием... прошу меня не считать членом церкви, именующей себя “православной”. Покорнейше прошу никаким увещаниям меня не подвергать, это излишняя трата времени: мое решение окончательное, продуманное и выстраданное». Правда, сняв сан, Никон писал, что он остается христианином, и просил пенсии: «все отдал службе», а также высказал свои пожелания об устройстве церкви в будущем. «Необходимо полное и немедленное отделение церкви от государства. многому хорошему надо поучиться у католиков, достойных не одного лишь неразумного поношения. Церковь Украинская должна быть особо — автономна».
Определением Св. Синода от 1 августа Никон был низвергнут из епископского сана и монашества. Синод также обвинил Никона, что он снял сан не по правилам, так как «лица, желающие снять сан, подают церковной власти соответствующее прошение. Преосвященный же Никон. заявил о том, что сам снял с себя сан и монашество, тем самым допустил самовольное деяние, вносящее соблазн в церковную жизнь». Однако довести лично до бывшего епископа это решение секретарю Синода не удалось. Никон, как выяснилось, еще в конце июля прибыл в Петроград и остановился в Александро-Невской лавре, откуда, по-видимому, и писал свои послания, а через несколько дней выехал в Могилев.
В начале сентября бывший владыка прислал в Синод еще одно письмо, в котором просил выслать ему документы об образовании и формулярный список, так как он «должен занять какое-либо место и служить (за неимением средств)». В письме содержалось также напоминание о «заслуженной» пенсии. «Не думаю, что в цели и задачи даже и Синода “православной” русской церкви было заставлять меня голодать и мучиться». Под письмом стояла выразительная подпись: «Гражданин Николай Николаевич Безсонов (б. епископ Енисейский и Красноярский Никон)».
После снятия сана бывший владыка женился на своей «бывшей» племяннице. Митрополит Евлогий вспоминал: «Брак его кончился трагично. Жена его была найдена в постели мертвой с револьверной раной. Безсонов нахально похоронил ее в Покровском женском монастыре. Покойнице на грудь он положил свою панагию, в ноги — клобук; на ленте была отпечатана наглая кощунственная надпись». Я не склонен верить митрополиту, в том, что касается кощунственной надписи на ленте, ну это единственное свидетельство о последующей судьбе возлюбленной Никона.
(Интересно отметить, что, очевидно, сибирский климат как-то влиял на любвеобильных владык. На место Никона в Красноярск был назначен епископ Зосима (Сидоровский). Через несколько лет Зосима тоже снял сан и женился.)
По словам митрополита Евлогия, Безсонов вначале сотрудничал в газетах в качестве театрального рецензента. Позднее он стал исполняющим обязанности начальника Департамента исповеданий в Министерстве внутренних дел Украинской Народной Республики. Евлогий вспоминал, что ему пришлось вести деловую переписку с «новоявленным министром». По его словам, он даже ездил в Киев «переговорить» с председателем Рады Голубовичем на предмет удалить «ренегата, осквернившего духовный сан. Мой протест ни к чему не привел. Безсонов оставался министром», — заканчивал свой рассказ Евлогий
В рассказе Евлогия