Читать интересную книгу Гражданская война в США, 1861–1865 (Развитие военного искусства и военной техники) - Кирилл Маль

У Мак-Дауэла были основания надеяться на успех. Его крайняя, правофланговая, относительно свежая бригада Ховарда не попала под контрудар повстанцев и сохраняла свое угрожающее положение слева от их основной линии. Ховарду даже удалось заставить левое крыло конфедератов податься назад, но посланные на этот участок Джонстоном 2-й и 8-й Южнокаролинские полки в сопровождении одной батареи закрепились в дубовой рощице и задержали наступление северян. А вслед за ними уже шли две последние свежие бригады — одна из армии Шенандоа, другая из армии Борегара, которые окончательно похоронили шансы Севера на победу.

Первой на место событий прибыла бригада Кирби Смита, последняя из частей, приехавших по железной дороге со станции Пьедмонт. Джонстон направил ее на левую оконечность линии, где, присоединившись к двум полкам из Южной Каролины, она открыла убийственный анфиладный огонь по бригаде Ховарда. Северяне устояли. Правда, они уже не помышляли о наступлении на этом отрезке линии, но и не подавались пока назад. Встретив вновь прибывших оживленным ружейным огнем, они заставили их самих остановиться. Одна из выпущенных северянами пуль тяжело ранила командира бригады повстанцев Кирби Смита, и командование перешло к полковнику Элзи.

На помощь людям Смита шел со своей бригадой полковник Джубал Эрли, в будущем один из лучших полководцев конфедератов, едва не взявший Вашингтон в 1864 году. В районе 3-х часов пополудни он, следуя приказу Борегара, приближался к левой оконечности армии южан, где шел самый жестокий бой.

«Ступив на дорогу, которая вела от дома Льюиса к Манассасу, мы встретили настоящий поток отставших и беглецов, направлявшихся в тыл, — вспоминал Эрли. — Они сообщили, что с нами все кончено. Некоторые из них говорили, что их полки наголову разбиты и что от них нет никакого толку. Можно себе представить, какое «вдохновляющее» влияние оказал этот поток трусов на моих людей, но ни один из них не покинул рядов». Затем навстречу бригаде выехал сам генерал Джонстон. Он лично направил Эрли на левую оконечность фланга. Продолжив движение, бригада встретила [171] кавалеристов Стюарта, наблюдавших неприятелем, и они первыми сообщили хорошие новости: враг находится в замешательстве и вот-вот обратится в бегство.

Все еще не веря в удачу, Эрли повел свою бригаду дальше и расположил ее в лесу — слева от бригады Элзи, прямо перед поросшим деревьями склоном хребта Чинн. На гребне этой возвышенности его уже ожидали стрелки из бригады Ховарда, открывшие по людям Эрли беглый огонь, однако конфедератов ничуть не смутил этот не слишком любезный прием. Бригада в боевой линии поднялась по склону хребта, и федеральные стрелки рассеялись, как осенние листья от порыва сильного ветра. Но на вершине Эрли был вынужден на несколько минут остановиться. Путаница с цветами обмундирования (а как уже упоминалось выше, в армии конфедератов были полки, носившие темно-синее сукно, в то время так многие федералы были одеты в серую униформу) уже послужила причиной для целого ряда досадных и трагических недоразумений.

Эрли боялся, что одна из частей, с которыми ему придется столкнуться, окажется своей, а не вражеской. Лейтенант Мак-Доналд из штаба полковника Элзи усилил сомнения Эрли. Указывая на расположившийся у подножия хребта полк, он сказал, что это 13-й Вирджинский, и просил не атаковать его. «Они стреляли в моих людей», — возразил Эрли. «Я знаю, но это была ошибка; я узнал полковника Хилла из 13-го, а также его лошадь». Однако ошибку совершил сам Мак-Доналд: Стюарт приказал одной из своих конных батарей сделать несколько пробных выстрелов, чтобы заставить предполагаемого неприятеля пошевелиться. Полк неизвестной принадлежности подался назад, ветер подхватил его знамя, и Эрли [172] отчетливо увидел, что это звездно-полосатое полотнище. Теперь все сомнения были отброшены, и Старый Весельчак (как солдаты называли Эрли (непереводимая игра слов — имя полковника Джубал созвучна английскому jubilee — празднество, веселье) приказал двигаться в атаку.

Этот фланговый удар окончательно доконал северян. Истощенные многомильным маршем, долгим кровопролитным боем и удушливой жарой, они уже не могли выдержать новой напасти. Линия Мак-Дауэла начала рушиться, как карточный домик, и полк за полком, бригада за бригадой стали в полном беспорядке покидать поле боя. Борегар воспользовался этим мгновением, чтобы провести контратаку.

Ирвин Мак-Дауэл, «зона обзора» которого не была ограничена пределами одной роты, а зрение не затуманено, дает более полную картину этого завершающего этапа сражения. «Они (южане) бросились в лес, бывший на нашем правом фланге, проникли этим лесом в тыл фланга и открыли ружейный огонь; наши солдаты не выдержали огня, смешались в рядах и начали отступать по склону холма. Беспорядок вскоре дошел до последней крайности, и не было никакой возможности помочь делу».

Ситуация в действительности не была такой отчаянной, как ее описал Мак-Дауэл, или, вернее, она могла бы быть таковой, если бы не батальон регулярной пехоты и бригада Шермана, прикрывшие отступление остальных частей армии. Медленно, оспаривая каждый шаг у наседающего противника, они отходили вслед за охваченной паникой толпой беглецов, чем даже вызвали восхищение у командиров вражеской армии. «Регулярные пехотинцы майора Сайкса при поддержке бригады Шермана, — писал Борегар, — произвели равномерное и красивое отступление, защищая тылы обращенных в бегство войск и позволив многим бежать через каменный мост».

Но эти сохранившие порядок осколки армии уже не могли спасти положение. Правда, у Мак-Дауэла оставалась нетронутой 5-й дивизия. Все сражение она простояла в Сентервилле, не сделав ни единого выстрела, и теперь командующий северян приказал двинуть ее на защиту этого городка. [173]

Но и здесь Мак-Дауэлу не повезло. Командир дивизии полковник Майлз, огорченный тем, что ему не удалось принять участие в деле, с утра приложился к бутылке брэнди и к полудню был уже мертвецки пьян. Он не мог не только отдать приказ, но даже сесть на лошадь, и, увидев, в каком он состоянии, Мак-Дауэл освободил Майлза от командования.

Тем временем, миновав каменный мост, толпа беглецов столкнулась с новым препятствием. С раннего утра в районе моста через Каб-Ран в нескольких милях от поля сражения собралось самое блестящее общество, какое только можно себе представить. Здесь были сенаторы, конгрессмены, губернаторы со своими женами, журналисты столичных газет, иностранные дипломаты и военные атташе. Вся эта разодетая в пух и перья толпа ротозеев прибыла сюда на увеселительный пикник, чтобы поглазеть, как храбрая федеральная армия «задаст перцу» трусливым мятежникам. Поначалу все шло как по маслу, и хотя дым и деревья мешали разглядеть происходящее как следует, издалека битва выглядела очень [174] красиво, а главное, было ясно, что Север берет верх. И вдруг все разом перевернулось вверх ногами. Пальба и крики сражающихся, звучавшие до сих пор как отдаленное эхо, начали приближаться со скоростью мчащегося на всех парах поезда, а когда на дороге появились первые беглецы, никто уже не сомневался в том, что сражение проиграно.

Воистину паника — самая заразная из болезней, и праздная толпа у Каб-Рана была охвачена ею мгновенно. Леди и джентльмены в нарядных воскресных костюмах, уже не заботясь о сохранности платья, бросились к своим экипажам и верховым лошадям, чтобы побыстрее удрать под защиту фортов и орудий Вашингтона. На дороге произошло настоящее столпотворение, и бегущая армия наскочила на обезумевшую толпу, как пароход на отмель. Шальной снаряд, посланный южанами забавы ради, перевернул прямо на мосту через Каб-Ран армейский фургон, блокировавший дорогу. Никто не получил в результате этого выстрела ни единой царапины, но паника возросла многократно.

С этого момента бегство из трагедии превратилось в комедию. Тысячи людей в военной форме, бросая оружие и знамена, срывая с себя ремни и подсумки, бежали со всех ног, а впереди них в своих роскошных кабриолетах и ландо мчались представители высшего вашингтонского общества. Комическая же сторона происходящего заключалась в том, что за ними никто не гнался. Южане были слишком утомлены и дезорганизованы своей неожиданной победой, чтобы преследовать врага, и остались на поле боя, но бегущие этого не знали.

Слухи о том, что кавалерия близко, то и дело пробегали по толпе, заставляя даже самых усталых ускорять шаг. Были, конечно, и среди них люди, сохранившие голову и пытавшиеся прекратить панику, но их усилия оказались тщетными, как если бы они пытались уговорить горную реку повернуть вспять. «Мы окликали их, пытались сказать им, что никакой опасности нет, призывали прекратить бегство, заклинали остановиться, — вспоминал конгрессмен из Огайо, который также приехал посмотреть на битву. — Мы называли их трусами и прочими самыми обидными словами. Вынув свои тяжелые револьверы, грозили перестрелять их, но все напрасно; жестокая [175], сумасшедшая, безумная, безнадежная паника овладела ими и передалась всем и каждому и спереди, и сзади».