Читать интересную книгу Поединок. Выпуск 7 - Эдуард Хруцкий

У сотрудника НТО на запястье виднелся след сведенной татуировки, толстые короткие пальцы поросли рыжеватыми волосками. Но все, что брали эти пальцы, они брали бережно и аккуратно.

— …Таким образом, на ее рюмке отпечаток сохранился, а на другой нет. Аналогичная картинка с вилкой — видите смазь? — она вытерта, а это вилка гостьи, гостя, уж кто там с ней был, не знаю, это вам устанавливать… И на ноже то же самое.

Сотрудник потер усталые глаза, шумно отодвинувшись вместе со стулом, достал из ящика стола «Беломор». И, прикурив, затянулся несколько раз подряд.

— Ограничиваю себя, дошел до семи штук в день и каждую жду не дождусь! — пояснил, посмеиваясь над собой. — Так что этот, эта, гость или гостья, намудрили явно, потому что такие действия не могут подозрений не вызвать…

— Да и способ самоубийства необычный, не находите?

Родионову, по определенной причине, собственный вопрос казался звучащим фальшиво, хотя сейчас он искренне находил странным предполагать, что при самоубийстве можно воспользоваться шприцем.

— Отчего же? — удивился со вкусом куривший собеседник. — Тут разные любопытные склонности проявляются иногда… Некоторые очень часто задумываются о том, как будут выглядеть перед теми, кто их обнаружит после смерти. Шприц не уродует, как, скажем, петля, как падение с высоты или колеса поезда. Правда, состав введен редкостный, его не вдруг достанешь… Но ведь для себя и постараться можно.

— И все–таки тот, кто с ней ужинал, тщательно протер все, к чему прикасался, вот что важно, — задумчиво резюмировал Родионов.

— Именно так. Вы, сделайте одолжение, оповестите меня, если найдете поступившего таким образом и сочтете нужным ближе познакомиться… Мне будет интересно взглянуть. Следы, отпечатки и прочее — это одно, а въявь адресата увидеть — совсем другое.

— Обязательно сообщу вам, — уверил Родионов. — Спасибо большое!

— Не на чем… На то направлены.

Оставшись один, «алхимик» из НТО загасил окурок, выдвинул ящик стола, встряхнул пачку с двумя оставшимися папиросами и опять задвинул ящик.

— Обещают мно–огие, — напомнил себе ворчливо. — Но помнят о сем далеко не все, вот оно как! Ну, что же тут у нас еще на сегодня?

В шесть Родионов не пришел.

Его не было и в половине седьмого и в семь, а в начале восьмого, когда перебрались во двор на вечернюю прохладу соседи, Тина ушла в дом.

Ее комната не имела лица, и, уж во всяком случае, по ней нельзя было составить представления о хозяйке. Почти все осталось так, как было при жизни матери, и лишь угол у окна — стол, книжная полка над столом и рядом тумбочка с магнитофоном, были от нее, от Тины.

— Вот так, — сказала она, щелкнув по носу сидевшего рядом с магнитофоном медведя. — Не очень–то к вам и стремятся… А вы небось ждали? Ждали, ждали, не притворяйтесь. И еще как ждали!

За окном синел вечер.

Ее взгляд скользнул по странному складу на подоконнике: высились одна на другой коробки конфет, рядом строем стояли духи. Духи в коробках, просто флаконы, туалетные наборы… Поглядев на эти богатства, Тина нажала клавишу магнитофона.

— Работа есть работа,

Работа есть всегда…

пропел и замолк остановленный Окуджава.

— А я никак не мог мотив вспомнить, — сказал в дверях Родионов. — Здравствуйте. Постучал — молчание, а дверь открыта… Потом вот, слышу, знакомое. Извините, что так опоздал… Очень получилось скверно.

— Ничего, ничего, — она смотрела странно, на ощупь включила лампу на столе, встала и молча продолжала смотреть.

Родионов несмело подошел ближе:

— Сердитесь?

Она покачала головой.

— Нет, я собирался ровно в шесть, а потом вышло так… Ох какая у вас выставка! Парфюмерно–кондитерский отдел можно открыть.

— Подарки, — быстро сказала Тина. — Это все подарки — на день рождения друзья подарили.

— Вкусы у ваших друзей довольно схожие! — заметил он. — Значит, праздник уже прошел? Жаль.

И бегло оглядел комнату:

— «Соната». Ничего себе магнитофон?

— Ничего. По лотерее выиграла, представьте…

— По лотерее? — Его мысли сразу направились в привычное русло. — Да, лотерея… Надежды, билеты и прочее.

Продолжая стоять, Тина предложила:

— Вы садитесь… Устали, наверное.

— Устал, — думая все о том же, признался Родионов. — Тина, а вы Федякину хорошо знали?

— Раиску? А как же… Ну, впрочем, не подруги мы никакие…, Ио видела часто, раза два в гостях у нее была. Светка, соседка наша, с собой приглашала… Она и отчим с ней дружат. А что? Господи…

— Соседка тоже торгует?

— Ревизор она. В командировке сейчас. Но почему… Почему вы так сказали: «знали»? Она… арестована?

— Федякина умерла, — не отводя взгляда, ответил Родионов. — Покончила с собой сегодня ночью.

Тина опустилась на стул, по–бабьи взявшись за щеки. Прикрыла глаза, а открыв, сказала с упрямой силой:

— Это из–за чего же? — И сразу потерялась. — Это… Это вы ее, она — из–за вас?.. Нет?

Родионов покачал головой:

— У меня она проходила как… Как потерпевшая, что ли…

— Ой, вы меня разыгрываете! — с надеждой подалась вперед девушка. — Ведь разыгрываете, верно? Райка и вдруг такое… Да она локоть ушибет — охов не оберешься! Раз простудилась, так разговоров было, как о туберкулезе… Вы не думайте, она вот сидела по глупости, а теперь говорит: «Лишь бы на молочишко хватало, а так — копейки не возьму, будет, поняла, что к чему!» Не–ет, что и случись, так она бы лучше куда угодно, на двадцать лет, но такое — никогда…

Говорила быстро и даже пыталась улыбнуться, но Родионов, отвернувшись, молчал, и она погасла.

Теперь долго молчали оба, и неловкая холодность этого молчания могла стать конечной в их отношениях.

Тогда Тина встала и положила руки ему на плечи.

— Но ведь вы… Вы здесь не виноваты? Я знаю, что нет.

— Спасибо. Только теперь я начинаю думать, что и сам виноват. Медлил. И еще собой любовался! А напрасно.

Не снимая рук, она откинулась, критически разглядывая его:

— Ну отчего же так и напрасно? Вполне представительный мужчина. Даже очень, я бы сказала, да боюсь…

Разрыв между стуком в дверь и появлением Малюгина был так короток, что Тина не успела отстраниться. И, обозлившись, что вздрогнула и что пыталась успеть, еще теснее придвинулась к Родионову.

— Извините. Вечер добрый… Ты собираешься гостя чаем поить? А то я другой раз грею.

Родионов перевел глаза с отчима на девушку, опять посмотрел на Малюгина:

— Спасибо. Но уже поздно и мне — пора. Мне действительно очень надо идти, Тина…

— Хорошо, — кивнув, отстранилась она. — Надо — значит, надо. Я провожу.

— Так вы заходите, — не сразу освободил дорогу Малюгин. — Рады будем, а как же… Надо же вместе хоть чайку попить.

— Вы–то вроде уже хватили… чайку, — фыркнула Тина.

— А ты, девушка, не груби! Грубость, она не для тебя… Знаешь, в чем сила женщины? — поднял палец отчим. — В ее слабости, во как.

— А мужчины — в чем? — агрессивно спросила она.

— Так в силе, — ответствовал Малюгин и выставил ладони, защищаясь. — И точно, я вам доложу, — сообщил он уже Родионову и отступил, давая пройти.

У калитки они оказались скрытыми от взглядов с террасы, и Родионов торопливо взял и держал ее руки.

— Встретимся завтра, да? Вы сможете?

— Я–то смогу… Только лучше — в городе.

— Принято. Чтобы опять вдруг накладки не вышло, позвоните мне днем, хорошо? Двадцать пять — девяносто три, запомните…

— Запомнила.

Она сказала, зажмурившись, приподняла лицо, но было темно, и поэтому он не заметил этого движения. И уже очень торопился.

Выпустил ее руки, пошел, убыстряя шаги, оглянулся, махнул рукой и почти побежал.

А она стояла и слушала, как удалялся и стихал частый стук каблуков.

Родионов помнил, что Алена Скворцова, за которой ухаживал еще до армии, жила на Вокзальной, в доме одиннадцать, недалеко от музыкального училища… Поэтому, едва показался старый дом с колоннами по фронтону, он вгляделся в нумерацию и тут же сказал таксисту:

— Стоп! Приехали.

Из машины выскочил, сильно хлопнув дверью, а водитель сразу вылетел следом и даже задохнулся от негодования:

— Э! Стой… Ты куда?

— Ну что такое? — нетерпеливо приостановился Родионов.

— Уже в коммунизме живешь? Деньги–то платить надо?

— Ох, простите… Вот. Извините, тороплюсь я.

Горело лишь одно окно из четырех, выходящих на эту сторону, звонок оказался на удивление басовитым., и он, может быть, не решился бы позвонить еще, но за дверью раздались шаркающие шаги. Потом замок щелкнул, показалось сумрачное лицо Талгатова и сразу расправилось в улыбке, едва он увидел Родионова.

— Заходите, — пригласил шепотом. — Вот сюда, на кухню… Нежданно дочка с зятем приехали, сами к друзьям ускакали, а я едва внучку уложил. Так что придется на кухне, извините.