Глава 18
Золото Альберто
Тридцать с лишним лет она прожила в роскоши. Тридцать с лишним лет ее окружали дворцы, шоферы, прислуга, яхты и загородные виллы. Ее муж, бывший флагман индустрии, был очень богат — она прекрасно знала об этом, ведь их образ жизни не менялся с тех пор, как они поженились в 1959 году. И все же… Когда в 1996 году Мариза Бруни-Тедески узнала, какое наследство оставил ей покойный Альберто, умерший в возрасте 81 года, она была просто на седьмом небе. «Это же гора золота! — воскликнула она, обращаясь к старому другу, семейному биографу Джанпьетро Бона. — Альберто оставил мне целую гору золота!»[179]
Странно было слышать такое от женщины, которая долгие годы создавала образ любительницы искусств, далекой от материальных благ, о которых ей совершенно не нужно было заботиться. Но не стоит забывать, что Мариза далеко не всегда жила в таком комфорте. Ее мать, Рене Планш, родилась в Сент-Этьене, а отец, Карло Доминико Борини, был мелким предпринимателем из Италии. Когда Мариза познакомилась с Альберто Бруни-Тедески, ей было двадцать восемь, ему — сорок три. Узнав об огромном состоянии будущего зятя, родители Маризы уговорили ее быть терпеливой. Сватовство длилось пять лет: это, конечно, долго, но игра стоила свеч.
Надо сказать, что Альберто — наследник второй после Аньелли промышленной компании в Турине и представитель высшей буржуазии в Пьемонте — был одним из самых завидных женихов в городе. После войны его отец Вирджинио, дальновидный предприниматель, переориентировал свою компанию «CEAT», производившую канаты и тросы еще с 1888 года: теперь она стала выпускать пневматическое оборудование для автомобильной промышленности. Таким образом, он провернул одно из самых успешных дел за всю историю полуострова. Меньше века понадобилось его семейству, чтобы скопить значительное состояние и обзавестись огромным количеством недвижимости: роскошный особняк в Монкальери, в Пьемонте, замки Мориондо и Кастаньето По, историческая резиденция неподалеку от замка Рамбуйе, дома в Сен-Поль-де-Ванс, в Риме и Турине, большие квартиры в Париже… Конечно, туринское высшее общество так никогда и не приняло Вирджинио, с его еврейскими корнями и тягой к показной роскоши. Впрочем, из еврейской общины его тоже исключили и запретили появляться в синагоге, когда он обратился в католическую веру и обвенчался с первой женой, Орсолой Бруни. Тем не менее он остался одним из самых заметных персонажей в истории Турина.
Его сын Альберто принял бразды правления этой небольшой промышленной империей в начале пятидесятых годов прошлого века. Но у нового владельца компании, на которого работают около полусотни заводов и 30 000 человек, есть другая, всепоглощающая страсть: музыка. Свои первые сочинения он написал в двенадцать лет и теперь каждый день по три часа занимается классической музыкой, прежде чем отправиться на работу. «Он сочинял все время, как только находил свободную минуту, — вспоминает знаменитый пианист Риккардо Карамелла,[180] один из его близких друзей. — На работе, в перерывах между встречами, он уходил в соседнюю комнату, где стоял огромный стол, а на нем лежали нотные тетради. Там он и сочинял свои оперы, а иногда даже записывал их стоя». Именно благодаря музыке он встретился с Маризой Борони, юной талантливой пианисткой, которую пригласил выступить у него дома. Еще до свадьбы, которую некоторые члены клана Бруни-Тедески сочли «мезальянсом», Мариза и Альберто решили поселиться в замке Кастеньето По, в двадцати пяти километрах от Турина. Именно там, в этой величественной резиденции в сорок комнат, к которой прилегает парк в 1500 квадратных метров, в 1959 году родился Вирджинио, в 1964-м — Валерия, а в 1967-м — Карла Бруни.
* * *
Тереза Белло,[181] работавшая у них в ту пору гувернанткой, пригласила нас к себе. Интерьер ее дома в небольшой деревне неподалеку от Вероны был больше похож на нью-йоркскую студию с дизайнерской мебелью и паркетом из светлого дерева. Любовно поглаживая пожелтевшие фотографии старинного имения Бруни-Тедески, бывшая гувернантка рассказывала: «Видите этот сад? Раньше на этом месте был огород. Позже все переделали, но замок уже тогда был прекрасен — мраморные фонтаны в парке, хрустальные люстры во всех комнатах, живописные полотна на стенах и очень красивая старинная мебель».
Отец Альберто, Вирджинио, ценил произведения искусства, созданные до XVIII века. Видимо, от него сын унаследовал любовь к красивым и дорогим вещам. Порой слишком дорогим. Один из друзей семейства Бруни, часто бывавший у них, более сдержанно отзывается об убранстве пьемонтской резиденции: «Все эти буфеты, плотно прижатые друг к другу, диваны, покрытые кружевом, стены, увешанные полотнами мастеров… на самом деле это было больше похоже на дом нуворишей». Альберто Бруни-Тедески часами бродил по антикварным лавкам и не жалел денег на произведения искусства. Пневматическим устройствам этот промышленник предпочитал классическую мебель, картины Лоренцо Лото, Франческо Гварди, Дефенденте Феррари и Каналетто, работы фламандских живописцев или шпалеры гобеленов. Впрочем, Альберто не всегда был таким расточительным. Друг детства[182] Карлы Бруни вспоминает, как однажды обедал в особняке на Черном мысе, куда Бруни-Тедески приезжали отдохнуть: «Когда я положил себе добавки, отец Карлы громко произнес: „Давай же, не стесняйся, опустошай наш холодильник!“» Фамильный атавизм? В биографической книге, посвященной Альберто, «L’Industriel dodécaphonique»[183] («Двенадцатизвучный промышленник»), Джанпьетро Бона рассказывает, как отец его друга, Вирджинио, властный «padre padrone» [184]’, лишил собственную дочь наследства за одну миску фасолевого супа: «За ужином после похорон второй жены Вирджинио глубоко оскорбился тем, с каким неуместным удовольствием его дочь ела в столь скорбный день». Неужели его сын из того же теста? Джанпьетро Бона, автор либретто ко многим операм Альберто Бруни-Тедески, признается, что и сам становился жертвой излишней экономности друга: «Он никогда не платил наличными. И часто я и вовсе ничего не получал за свои либретто».
Музыка оставалась единственной страстью этого многоликого промышленника. Когда он не писал оперы, то работал художественным директором театра «Реджио» в Турине. Это позволило ему собрать «свиту» из бедных музыкантов, которых он принимал в Кастеньето По, как настоящий монарх.
В 1970-х годах он решил удалиться от дел и полностью посвятить себя музыке, поэтому распродал «CEAT» по частям. Другое поколение, другие нравы: его дед создал предприятие, отец объединил и расширил компанию, а он, Альберто, всегда живший в тени отца, — наследник, который уничтожил семейное дело.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});