Наконец, в мае 1942 года, совершив на своих новеньких По-2 большой перелет из Энгельса в Донбасс, мы прибыли на Южный фронт. Лидировала строй По-2 наш командир Бершанская, а штурманом у нее была Марина Раскова. [167]
* * *
Из письма Марины Расковой от 25 мая 1942 года в Энгельс М. Казариновой, начштаба полка Пе-2:
«…Долетели мы сюда благополучно, все в полном составе. Девчатам досталось крепко, но они молодцы - сдали экзамен. На отрезке Энгельс-Кумысолечебница пришлось проходить холодный фронт. Строй провели сквозь узкий коридор между двумя грозовыми башнями. Около 30 минут шли в дожде. Но все девчата справились… В Кумысолечебнице аэродрома никакого нет. Просто поле. Привезли на всех всего 500 кг бензина. Горючее пришлось поровну делить ведрами. Еле удалось так, чтобы у всех было по 50 кг. С этим горючим нужно было «топать» в Сталинград. Ночью нам приказали входить в Сталинград через входные ворота{16}, а это еще удлиняло путь. Поэтому этот отрезок переживали мы с Дусей Бершанской крепко… Горючего хватило, но в баках осталось по 4-6 кг, а у Себровой над аэродромом остановился винт, но села она благополучно.
…Из Сталинграда вылетели под прикрытием "чаек". Они нас провожали долго, так как "Яки" в это время играли с "мессерами" за облаками. Пришлось всех тащить бреющим. При этом был встречный ветер и жуткая болтанка. Досталось народу крепко. Даже Амосовой пришлось натереть мозоли. Перед Морозовской нас снова встретили "чайки" и прикрывали нашу посадку. Здесь мы уже на территории фронта. Народ так утомился, что не пошли ужинать, спали как убитые. Вообще девчат не узнать. Все вдруг стали военными, чего нельзя было сказать о них в Энгельсе. Такие стали быстрые, серьезные, дружные. Хороший народ. Провожу их до самого места и тогда полечу в Москву…»
Через восемь месяцев Герой Советского Союза Марина Михайловна Раскова, командир полка пикирующих бомбардировщиков Пе-2, разбилась при перелете на фронтовой аэродром, попав в сильный снегопад.
* * *
…Нет, совсем не так я представляла себе фронт. Небольшой донбасский поселок Труд Горняка под Краснодоном. Мирные белые хатки. Густая трава по пояс, а в траве ромашки и клевер. Легкомысленно щебечут птицы в кустах, прыгая с ветки на ветку. Разве это похоже на войну? [168]
Правда, линия фронта отсюда километрах в тридцати, по реке Миус. Но ведь и там, наверное, солнце, трава, цветы… Не верится.
Временами тишину разрывает неровный гул груженных бомбами самолетов. Немцы методично бомбят узловую станцию Лихая. Взрывы сотрясают землю. Отбомбившись, самолеты возвращаются. Летят они низко и гудят нагло, вызывающе. Мы видим черные кресты на крыльях. Где же наши истребители?! Их нет… Их слишком мало. Но где-то в тылу работают заводы, где-то испытывают самолеты. Их ждут здесь, на фронте. Так ждут…
Впрочем, не раз мы наблюдали, как наши одинокие «ишачки» дерзко вступали в неравный бой, вклиниваясь в строй самолетов врага. И как часто, сдерживая слезы, приходилось провожать взглядом до самой земли дымящийся самолет бесстрашного истребителя. [169]
Первые дни мы привыкали к обстановке, изучали район боевых действий. Побывали в Краснодоне, куда нас возили в городскую баню. Жители с интересом рассматривали нас, летчиц, одетых в гимнастерки и брюки, вооруженных пистолетами. И может быть, среди толпы молодежи, стоявшей у машины, были Уля Громова и Люба Шевцова… Только тогда еще никто не мог знать, что всего какой-нибудь месяц спустя немцы прорвут нашу оборону, займут Краснодон и Ростов, другие города и продвинутся вплоть до Кавказских гор и к Сталинграду. Никто даже подумать об этом не мог: ведь линия фронта долгое время была стабильной. И ходили себе по Краснодону обыкновенные девочки Уля и Люба, а будущее уже готовило им тяжкие испытания…
* * *
Наше прибытие на фронт никого из начальства не обрадовало. К полку отнеслись с недоверием и в дивизии, куда мы вошли, и в Воздушной армии. Даже растерялись: как быть? Случай из ряда вон выходящий! Полк из девчонок! И хотят воевать! Да ведь они испугаются и заплачут…
К нам стали приезжать комиссии, инспекторы, проверяли, изучали, присматривались. И в конце концов вынуждены были признать, что мы хорошо подготовлены к ночным полетам и умеем бомбить.
Первые боевые полеты не произвели на нас сильного впечатления. Над целью было сравнительно спокойно, только по маршруту изредка постреливал зенитный пулемет. Мы возвращались разочарованные: все происходило, как в обычном тренировочном полете на бомбометание. Вскоре мы узнали, что первые несколько дней нам давали слабо укрепленные цели, чтобы ввести полк в боевую обстановку постепенно.
Освоившись, мы уже по-настоящему, под обстрелом и в прожекторах, бомбили немцев на реке Миус. А в это время, в разгар лета 1942 года, немцы прорвали оборону советских войск и начали большое наступление, устремившись двумя лавинами: к Сталинграду и на Кавказ, к южным нефтяным районам.
Наши По- 2 бомбили переправы на Дону, наступающие немецкие части на дорогах. Ночью -боевая работа, днем - перелет на новую площадку. Все дальше на юг…
В Донбассе в первую боевую ночь мы потеряли один экипаж: с задания не вернулись командир эскадрильи Люба Ольховская и штурман эскадрильи Вера Тарасова. [170]
* * *
Из воспоминаний Героя Советского Союза Раисы Ароновой:
«…Поднимается в воздух самолет командира полка. Потом с интервалом в пять минут взлетают комэски: Амосова со штурманом Розановой и Ольховская с Тарасовой. Больше часа проходит в томительном ожидании. Наконец приземляется Бершанская, докладывает командиру дивизии:
- Товарищ полковник, задание выполнено!
Попов улыбается, двумя руками энергично трясет руку Бершанской.
- Поздравляю с первым боевым вылетом!
Некоторое время спустя пришел самолет Амосовой. Третьего самолета не было. Прошли все сроки, когда по самым оптимистическим расчетам горючее в самолете Ольховской должно было кончиться. Мы поняли, что случилась беда. Первая боевая потеря…
Что же случилось с Любой Ольховской и Верой Тарасовой? Почти двадцать три года мы ничего не знали. В начале 1965 года до командира полка дошло письмо, в котором жители поселка Софьино-Бродского обратились в редакцию газеты "Правда". В письме сообщалось, что примерно в середине июня 1942 года ночью в стороне города Снежного они слышали разрывы бомб, а потом видели стрельбу по самолету. Утром около поселка нашли сбитый самолет По-2. В передней кабине сидела, склонив голову на борт, красивая темно-русая девушка в летном комбинезоне. Во второй кабине находилась другая девушка - лицо круглое, чуть вздернутый нос. Обе были мертвы. Жители поселка тайком похоронили летчиц. Теперь, когда страна готовилась отметить 20-летие победы над фашистской Германией, жители решили выяснить имена погибших.
Не было никакого сомнения, что речь шла о Любе Ольховской и Вере Тарасовой. Комиссар полка Евдокия Яковлевна Рачкевич стала собираться в дорогу… 8 мая 1965 года при огромном стечении народа состоялись похороны. Прах погибших летчиц перенесли из безымянной могилы на городскую площадь Снежного. Среди множества венков на новой могиле были венки от однополчан…»
* * *
Раскатистые взрывы сотрясают воздух. Дрожит земля. Весь день бомбят Ростов. Отсюда, из станицы Ольгинской, хорошо видно, как заходят на город немецкие самолеты, как летят вниз бомбы. [172]