Мэем. «Довольно грубо, — вспоминал позже Павел Никитович, — я сказал, что не верю этому. Во-первых, пришло для него задание из Москвы, а, во-вторых, если доктор Мэй откажется, то у него самого возникнет серьезный повод для серьезного беспокойства».
В результате разговора Мэй согласился продолжать сотрудничество.
Весной — летом 1945 года Ангелов провел несколько встреч с ученым.
Вскоре резидентура получила задачу добыть образец урана. Все понимали, сколь это сложное и опасное дело. Но Мэй успешно справился с ним.
9 июля 1945 года резидентура сообщила в Москву:
«Факты, приведенные Алеком: (1) Испытание атомной бомбы было проведено в Нью-Мексико, (с "49", "94-239"). Бомба, сброшенная на Японию, была изготовлена из урана-235. Известно, что выход урана-235 составляет 400 граммов в день на заводе магнитной сепарации в Клинтоне. Мощность "49", вероятно, в два раза больше (некоторые графитовые блоки… рассчитаны на 250 мегаватт, то есть 250 граммов в день). Научно-исследовательская работа в этой области планируется к публикации, но без технических подробностей. То У американцев уже есть опубликованная книга на эту тему.
(2) Алек передал нам платину с 162 микрограммами урана 233 в виде оксида в а. тонкая пластинка…»[146]
Ученый доложил Ангелову о новом урановом заводе, который строился в Чок-Ривере. Резидент полковник Заботин побывал в гостях у своего знакомого канадца, который жил в этом районе. В гости он отправился на моторной лодке, и по пути внимательно осмотрел стройку. Кое-что о заводе рассказал и его канадский друг. Однако Центру этого было мало. Он требовал более подробных данных по заводу. Их мог добыть только Мэй.
Ангелов попросил Мэя съездить на завод. Агент побывал там дважды и, естественно, добыл все данные, которые интересовали Москву. Первый визит он совершил 6 августа 1945 года, а второй — 3 сентября 1945 года[147].
Вопреки распространенному мнению Мэй предоставлял Москве секретную информацию не только по атомному проекту. Например, текст сообщения от 9 июля 1945 года.
«По нашему заданию Алек сообщил краткие данные, касающиеся электронных оболочек. В частности, они используются американским военно-морским флотом против японских летчиков-смертников. В корпусе находится небольшой радиопередатчик с одной электронной лампой, питающийся от сухих батареек. Корпус оболочки — это антенна. Бомба взрывается в непосредственной близости от самолета от воздействия отраженных волн от самолета на передатчик. Основными трудностями были: подготовка корпуса и аккумуляторы, которые могли бы выдерживать разрядку оболочки и определение скорости вращения оболочки, которая не требовала бы специальной адаптации при изготовлении оболочки. Американцы добились этого результата, но, по-видимому, не передали его англичанам. Американцы использовали пластиковое покрытие для батареи, которое выдерживает силу давления во время движения корпуса»[148].
Ученый передал также доклад физика Э. Ферми об устройстве уранового котла, описание установок для разделения изотопа урана и процесса получения плутония, перечень научно-исследовательских объектов США и Канады.
Мэй имел доступ к библиотеки секретных документов по американскому атомному проекту.
Среди переданной им в Москву информации:
конструкция атомной бомбы, её детали и узлы;
технологические процессы изготовления;
подробная схема атомного проекта в США и Канаде;
фамилии учёных и военных;
сверхсекретные объекты и заводы в Оук Ридже, Чикаго, Лос-Аламосе, Хэнфорде, Чок Ривере (чёткое описание, назначение, состав выпускаемой продукции);
список учёных, с которыми можно было установить контакт.
В начале июля 1945 года Мэй сообщил, что в ближайшие два месяца ему придется вернуться в Великобританию. Вот как на это среагировали в Москве. 30 июля 1945 года резидент ГРУ Николай Заботин («Грант») вот такое указание из Москвы:
«Разработайте и передайте по телеграфу договоренности о встрече и пароль Алека с нашим человеком в Лондоне. Постарайтесь получить от него перед отъездом подробную информацию о ходе работ по урану. Обсудите с ним: считает ли он целесообразным для нашего предприятия оставаться на месте; сможет ли он это сделать или для него более полезно и необходимо уехать в Лондон?»[149]
31 июля 1945 года «Грант» отправил ответную телеграмму:
«Мы выработали условия встречи с Алеком в Лондоне. Алек будет работать в Королевском колледже, Strand. Найти его там можно будет по телефонной книге.
Встречи: 7, 17, 27 октября на улице перед Британским музеем. Время: 11 часов вечера.
Опознавательный знак: газета под левой мышкой. Пароль: с наилучшими пожеланиями от Микеля [Mikel].
Он не может оставаться в Канаде. В начале сентября он должен вылететь в Лондон. Перед своим отъездом он отправится на Урановый завод в районе Петавава [Petawawa district], где пробудет около двух недель. Он пообещал, если возможно, встретиться с нами перед своим отъездом. Он сказал, что должен будет приехать в следующем году на месяц в Канаду. Мы передали ему 500 долларов» [150].
Предложенный «Грантом» вариант восстановлений связи с Мэем в Лондоне не понравился Москве. 22 августа 1945 года Заботин получил новые указания:
«Договоренности, разработанные для этой встречи, не являются удовлетворительными. Я сообщаю вам о новых [договоренностях].
1. Место: перед Британским музеем в Лондоне, на Грейт-Рассел-стрит, на противоположной стороне улицы, около Музей-стрит, со стороны Тоттенхэм-Корт-роуд. Повторяю Тоттенхэм-Корт.
Дорога, Алек идет от Тоттенхэм Корт Роуд, с противоположной стороны — Саутгемптон-роу.
2. Время: однако, как указано вами, было бы целесообразнее провести встречу в 20 часов, если это будет удобно Алеку, как в в 23 часа уже слишком темно. Что касается времени, договоритесь об этом с Алеком и сообщите мне о своем решении.
В случае, если встреча не состоится в октябре, время и день будут повторены в последующие месяцы.
3. Опознавательные знаки: у Алека под левой мышкой будет газета "Таймс", у контактного лица в левой руке будет журнал "Пикчер пост".
4. Пароль: связной: "Каков кратчайший путь к Стрэнду?". Алек: "Что ж, пойдем. Я иду в ту сторону".
В начале беседы сказать: "С наилучшими пожеланиями от Микеля".
Доложите о передаче условий Алеку»[151].
Сотрудничество Мэя с ГРУ продолжалось до начала сентября 1945 года. Пока не случилось два важных события.
Первое из них. В ночь с 5 — го на 6-е сбежал шифровальщик аппарата военного атташе Игорь Гузенко. Он украл почти три десятка шифровок, личные дела агентов. А так же сообщил, что в Лондон должен вернуться советский агент. Встреча с ним должна произойти в Британском музеи.
Второе событие. Работа Мэя в американском атомном проекте завершилась. В сентябре 1945 года он вернулся в Великобританию. Он не пошел на встречу в Британском музее, но в марте 1946 года был арестован и признался в шпионаже.
Процитируем написанные им показания:
«Около года назад, находясь в Канаде, со мной связался человек,