Читать интересную книгу История груди - Мэрилин Ялом

Если бы все зависело от руководителя федерального управления здравоохранения доктора Джоселин Элдерс (отправленной в отставку из-за ее откровенных высказываний в пользу сексуального воспитания), то к концу XX века 70 процентов американских матерей кормили бы детей грудью. В августе 1994 года она начала широкую кампанию за сокращение использования детского питания[221]. Заявления доктора Элдерс напомнили о скандале, произошедшем пятью годами ранее. Тогда выяснилось, что в развивающихся странах малыши, пьющие «детское молоко», часто умирают оттого, что их матери не имеют доступа к чистой воде и холодильнику. На волне этого скандала такие влиятельные организации, как ЮНИСЕФ и ВОЗ, попытались убедить матерей из стран третьего мира отказаться от искусственного вскармливания и кормить детей грудью до двух лет.

В одном из заявлений ЮНИСЕФ периода 1989–1990 годов прямо сказано: «Кормление из бутылочки увеличивает риск инфекции. ЮНИСЕФ изыскивает различные пути для того, чтобы защищать и пропагандировать грудное вскармливание»[222]. Если бы всех младенцев кормили грудью первые шесть месяцев их жизни, они были бы защищены от диареи и многих других болезней, угрожающих их жизни в бедных странах. К тому же это бы снизило расходы ЮНИСЕФ, которая использует на защиту здоровья детей деньги, поступающие из западных индустриальных стран, например, из Британии и Италии, где, как это ни смешно, кормящие женщины в меньшинстве.

Как мы видели, женские груди начали приобретать политическое значение в XVIII веке. С тех пор женская грудь не раз послужила национальным и международным интересам. В определенные исторические моменты от женщин требовали кормить грудью, чтобы увеличить рождаемость, снизить младенческую смертность, возродить общество. В другие времена их ориентировали на кормление из бутылочки и использование заменителей грудного молока. В эпоху войн и революций от них требовали подкладывать фальшивую грудь «для солдатиков» или открыть ее как символ свободы. Правительства, экономические, религиозные, медицинские организации использовали женскую грудь в своих целях. Это были традиционно мужские организации, которые никогда не умели включать интересы женщин в число своих приоритетов. Только в конце XX века женщины наконец смогли сказать свое слово в сексуальной политике, которая контролирует их грудь.

Глава пятая

ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ГРУДЬ: ТЕЛО И РАЗУМ

Грудь. Это слово относится либо к анатомическому органу как таковому, либо к представлению о нем (объект — представление), которое существует в уме субъекта. «Грудь» — это объект оральных желаний, импульсов, фантазий и тревог и синоним слова «мать»… Разделение грудей соотносится с психологическим процессом, при котором младенец делит цельный образ груди на две части, одна из которых становится «хорошей грудью», совершенной, красивой и приносящей полное удовлетворение, а другая будет отталкивать его, и ее он будет ненавидеть («плохая» грудь).

Чарльз Райкрофт «Критический словарь психоанализа», 1972 год (илл. 63) 63. Андре Франсуа. Обложка книги Чарльза Райкрофта «Критический словарь психоанализа». 1972. Психоанализ представлен фигурой с мужским лицом на женском теле. Грудь символически помещена на затылок бородатой головы психоаналитика.

Хотя некоторые черты груди кажутся вечными, например, способность производить молоко и уязвимость перед болезнями, значения груди подвержены существенным вариациям. В самом деле, как мы уже видели, можно отметить особые моменты, в которые произошли драматические изменения в истории груди. Вспомните: в XIV веке появилась Мадонна Млекопитательница, в XVI веке доминировала эротическая грудь, и в XVIII веке появилась «политическая» грудь. Еще одно такое резкое изменение произошло на рубеже XIX и XX веков, и связано оно с трудами Зигмунда Фрейда.

С точки зрения психоанализа, груди являются источником глубочайших эмоций индивидуума. Фрейд утверждал, что сосание груди — это не только первая деятельность ребенка, но и «отправная точка всей его сексуальной жизни»[223]. Он упорно придерживался этого мнения и верил, что пенис отца — фаллос — оказывает исключительно важное влияние на психическое развитие как мальчиков, так и девочек. Для Фрейда и его последователей человеческая психология строилась исключительно вокруг груди и пениса. Эти две части тела доминировали на фрейдистской карте мозга и в первые сто лет психоанализа были для Фрейда контрольными точками.

В самом начале для учеников Фрейда существовали только две возможности: они либо принимали его базовые принципы, либо разрывали отношения с мастером. Эдипов комплекс, согласно которому каждый мальчик испытывает страх, смешанный с завистью, по отношению к отцовскому пенису и живет в страхе перед угрозой кастрации, был краеугольным камнем теории, на котором фрейдисты клялись в верности учению. Что же касается девочек, то они испытывали «зависть к пенису», и этот принцип также не подвергался сомнениям.

Изначально в этой теории место груди отводилось позади пениса, ее заслоняла его слава. Хотя, подобно наполовину зарытой статуе богини, грудь могла бы заявить, что она раньше стояла на первом месте и никогда не теряла своей власти. Фрейд всегда признавал значение груди, не уступая ни дюйма пениса. Только фрейдисты более позднего периода, как Мелани Клейн (Melanie Klein), попытались пересмотреть эту иерархию и даровать груди преимущество.

Фрейд всегда рассматривал грудь как первую «эрогенную зону» ребенка. С первой оральной ступени, связанной с грудью, обычный ребенок будет переходить последовательно на анальную и генитальную ступени. Считалось, что приятные эротические ощущения от сосания груди останутся у индивидуума в подсознании на всю его жизнь, приняв другие формы. Одно из пифических изречений Фрейда, многими из которых он прославился, определяет взрослую любовь как возвращение к материнской груди и гласит: «Обретение объекта, в действительности, является лишь повторным обретением его»[224]. С первых и до последних написанных им строк Фрейд не потерял своей убежденности в том, что сексуальность начинается с груди и что мать является в определенном смысле «первой соблазнительницей»[225] ребенка.

В рамках этой концептуальной схемы все приснившиеся объекты, похожие на грудь, например, яблоки или груши, можно интерпретировать как груди. Например, мужчина тридцати пяти лет рассказал о своем сне, который, по его словам, он видел в возрасте четырех лет. В этом сне фигурировали две груши, которые мальчику принес мужчина, исполнявший посмертную волю его отца. Во сне присутствовала и мать мальчика. У нее на голове сидели две птицы. Одна из птиц подлетела к ее рту и начала сосать его. Как Фрейд толковал это загадочное видение? С характерной для него уверенностью он объявил: «Этот сон следует перевести так: „Дай мне грудь, мать, или покажи мне ее, ведь из нее я привык пить в прошлом“»[226].

Если Фрейду только предоставлялась возможность увидеть грудь в туманных глубинах мыслей его пациента, он никогда ее не упускал. Однажды, когда он услышал от одного молодого человека свободные ассоциации, вызванные его отношениями с актрисой и стихотворными строчками, Фрейд заявил: «Не может быть ни малейшего сомнения в том, что обозначают яблоня и яблоки [в стихотворении]. Скорее всего, именно красивые груди актрисы привлекли к ней этого молодого человека»[227]. Толкование снов по Фрейду, каким бы притянутым за уши оно ни было, всегда излагалось с чувством абсолютной уверенности в своей правоте.

Груди преимущественно фигурируют в базовой теории психоневроза Фрейда. Психоневроз уходил корнями в «извращенное» сексуальное развитие. Под «извращенным» Фрейд понимал все, что не вело к первичности генитальных функций по сравнению со всеми другими проявлениями взрослой гетеросексуальности. Знаменитый случай Доры, «истеричной девушки почти девятнадцати лет», является типичным примером последовательности извращений, которые подсознательно вели ее от сосания груди в младенчестве к сосанию большого пальца в детстве и ко взрослой фантазии о том, чтобы сосать мужской половой орган. Такой вывод сделал Фрейд из ее кашля и раздраженного горла[228].

Чтобы разобраться со случаем Доры, Фрейд приводит в пример историю другой пациентки, молодой женщины, которая никак не могла отказаться от привычки сосать большой палец. Пациентка сохранила воспоминания о том, как в детстве «она сосала грудь кормилицы и одновременно ритмично тянула ее за мочку уха». Последний жест предполагал мастурбацию. Фрейд связывает случай с безымянной пациенткой и случай Доры с раздражением горла, явно связанным с ее желанием сосать мужские гениталии. И он делает вывод о том, что «не требуется большой фантазии для того, чтобы заменить сексуальный объект конкретного момента (пенис) изначальным объектом (соском)». «Итак, мы видим, — делает вывод добрый доктор, — что эта в высшей степени отвратительная и извращенная фантазия о сосании пениса имеет самую невинную причину. Это новая версия того, что можно описать как доисторическое впечатление от сосания груди матери или кормилицы»[229]. Детективная работа, проделанная Фрейдом, с его викторианским отвращением к оральному сексу, заставляет нас описать полный круг: мы навечно приклеены к материнской груди. Многие поступки во взрослой жизни и особенно патологические симптомы обусловлены воспоминанием о кормящей груди.