сигарой, слуга наклонился к нему и зашептал что-то на ухо. У хозяина дома вытянулось лицо...
– Господа, появилось небольшое неотложное дело, – произнес он с натянутой улыбкой, – я покину вас на какое-то время. Наслаждайтесь сигарами и бурбоном! Я скоро вернусь.
И он поспешил за дворецким, Джек с Фальконе, наблюдавшие эту сцену, направились следом.
– Я инспектор столичной полиции, сэр, меня зовут Ридли, – расслышали они в холле хорошо знакомый им голос. А вскоре и сами увидели Ридли со шляпой в руках. – Мне жаль, что приходится сообщать вам прискорбную новость, но, как самые близкие родственники вы обязаны знать…
– Что здесь происходит? – прервал его речь женский голос, похоже, хозяйки дома. Она выплыла из гостиной и замерла подле мужа. – Вы из полиции?
– Инспектор Ридли, мэм, – представился Ридли. – Я как раз говорил вашему мужу, что, как самые близкие родственники, вы обязаны знать: час назад в собственном доме был обнаружен убитым ваш зять, граф Мишель де Моранвилль.
Эти слова как-то разом отключили все звуки, даже большие часы, никогда будто не замолкавшие, замерли вдруг. Сделалось тихо и глухо, как, наверное, может быть в склепе посреди ночи...
– Но... к-как? – первой опомнилась женщина. – Мы звали его на сегодняшний ужин, он обещался прийти. Н-но...
– … Никогда уже не придет, – сказал Ридли. – Мне жаль. Пуля тридцать восьмого калибра снесла ему полголовы.
Леди Стаффорд сдавленно ахнула и прикрыла руками лицо. Её муж, сделавшись белым, как собственная рубашка, подхватил ее под руку, но, казалось, не сколько желал поддержать взволнованную супругу, сколько сам боялся упасть.
– Как это вышло? – осведомился Фальконе, выступив ближе из тени. – Его застрелили?
Никто не погнал его прочь, сказав, что это его не касается, леди Стаффорд, наоборот, отняла от лица свои руки и с благодарностью на него посмотрела.
Ридли покачал головой.
– Боюсь, все выглядит так, словно он сам покончил с собой, – ответил он на вопрос.
– Сам? – ахнула леди Стаффорд. – Но почему? Боже мой. Мишель не мог этого сделать... Он... он бы не стал... Он... казалось, начинал оправляться...
– И все-таки по всем признакам это самоубийство, мэм.
– Не могу в это поверить... – Она дернулась, и рука мужа, соскользнув с её локтя, упала вдоль его тела да так и осталась безвольно висеть. – Такой скандал... снова, – посетовала она. – И поглядела в раздражении на супруга: – Ну, чего вы молчите? Скажите хоть что-то.
– Что я должен сказать? Я шокирован так же, как вы. Не верится, что де Моранвилль пошел на такое... Должно быть... что-то сподвигло его...
Супруга скривилась.
– Что именно? Он держался три года, а теперь вдруг... не выдержал? Он оставил записку или что-то подобное? – обратилась миледи к инспектору. – Я слышала... самоубийцы... всегда делают так...
– Записки не было.
– Ну а слуги, что сказали они?
– В этот день, полагаю, что неспроста, де Моранвилль распустил слуг по домам.
В очередной раз пораженная, женщина молча открыла и снова захлопнула рот.
– Кто вызвал полицию? – снова осведомился Фальконе.
– Соседская горничная, – откликнулся Ридли. – Слуги слышали выстрел в районе шести часов вечера, сказали об этом хозяйке, но соседи не сочли правильным вмешиваться: мало ли что вызвало выстрел. Возможно, сосед чистил оружие или стрелял по бутылкам...
– За ним такое водилось?
– Скорее нет, чем да, но вам, иностранцу, наверное, не понять: англичанин предпочитает не нарушать чужих личных границ ни при каких обстоятельствах. Вот и соседка так поступила... Но девчушка дружила с горничной де Моранвиллей и решила наведаться к ней, чтобы выяснить, что случилось. Нашла задний вход отпертым, а хозяина дома... застреленным.
– Это ужасно. – Рядом с миледи стояла Аманда, и эти слова принадлежали именно ей. – Почему граф сделал такое?
Ридли посмотрел на нее.
– Сложно сказать, но мы постараемся выяснить это. В любом случае тело отправлено в морг для осмотра... Надеюсь, возражений по этому поводу не возникнет? – Теперь он смотрел на хозяйку. – Доктор Максвелл сможет точнее сказать, было ли это самоубийством, или же...
– Вы сомневаетесь в этом? – перебила его леди Стаффорд.
– Я привык сомневаться во всем, такая уж у меня профессия, мэм, – ответил инспектор. Она молча кивнула, дернув своим подбородком, а Ридли продолжил: – Я хотел бы задать вам некоторые вопросы, касательно вашего зятя. Удобно ли вам ответить на них прямо сейчас?
– Сейчас у нас гости, – в растерянности произнесла женщина, – но д-да, да, наверное... – И поглядела сначала на мужу, потом на Фальконе.
Последний поспешно сказал:
– Надеюсь, вы извините нас, если мы с внуком уже сейчас покинем ваш дом, – обратился он к ней. – Дело в том, что мой внук нехорошо себя чувствует... Он еще не привык, – добавил он совсем тихо, взяв леди Стаффорд за руки. – Но я вернусь завтра, чтобы узнать, как закончился этот вечер... и вообще...
Она кивнула.
– В этом доме вам всегда рады, – прозвучал тихий голос.
Джек, всем сердцем желая остаться, но не с Фальконе в столовой, а с инспектором при допросе, вынужден был попрощаться с хозяевами и выйти за дверь в самом подавленном состоянии духа.
А в экипаже, едва они сели, Фальконе первым сказал:
– Я понимаю, ты сердит на меня за умалчивание, мой друг, но, поверь, в этом не было коварного умысла: я всего лишь не нашел в себе сил признаться в сердечной наклонности к... старому другу, миледи Стаффорд. И да, я хотел ей помочь, признаю... Все эти годы со смерти ребенка она каждый месяц справляется у полиции о состоянии дела де Моранвиллей, но подвижек не было ни одной, и я...
– … Решили выставиться героем.
– Может, и так, но разве это не всем нам на пользу? И тебе, и Аманде, и тем более мисс Харпер...
Джек не хотел разочаровываться в Фальконе и в любом другом случае с радостью с этим бы согласился: мол, да, это всем нам только на пользу, но... сегодня он был отравлен токсичной средой, в которой обедал, и потому произнес совершенно другое.
– Я не хочу больше в этом участвовать, – сказал, кивком головы указав в направлении того места, из которого они уезжали. – В