тонких исследований науке известно довольно много о человеческом мозге — его структуре, эволюции, развитии специализированных подсистем, то есть о трансформации
функциональных возможностей, о совершенствовании мозга как прибора, аппарата для исследований, но кто из учёных может похвастаться тем, что разгадал тайну соотнесённости мозга и
сознания?
Сама природа ментального разума исключает возможность создания концепции на принципах всеединства и гармонии. Он не совершает открытий, а фиксирует и формулирует в пределах своих возможностей закономерности мироустроения, вся его сила направлена на бесконечное разделение. Любая конструкция, собранная из получаемых путём дробления бесчисленных и разнородных осколков реальности, всегда противостоит неисчислимому множеству других конструкций. Объединение сходных идеологем может служить и служит возникновению более или менее консолидированных течений, тоже противостоящих друг другу. Таков путь вечной войны, которым неуклонно следует человечество.
Появляется бесконечное количество концепций — мозаичных картинок определённых ракурсов действительности, в разной степени органичных и убедительных, но всегда неполных, недолговечных, устаревающих по мере появления новых открытий и часто тенденциозных, похожих на лоскутное одеяло, наброшенное на огромный, погружённый в океанические глубины айсберг. Всё, что мы узнаём, с одинаковой вероятностью может быть и не быть правдой.
Его величество Интернет, открывая нам глубину, разнонаправленность, затейливость, широту и глубину научных знаний, позволяет нам увидеть несоизмеримость нашего интегрального знания и того, что абсолютно недоступно нашему пониманию, что становится всё более необъяснимым по мере нашего продвижения по пути «прогресса».
Открыв, как много накоплено нами знаний и как ничтожно мало́ это знание в сравнении с Мудростью Мира, мы уже не догадываемся, а понимаем отчётливо, что наше чрезвычайно разветвлённое и весьма многоплановое Знание конечно, незнание — бесконечно. Наше погружение в глубины физического мира достигло границы Материи и Духа, где весь набор наших мыслимых возможностей и методов — аналитических, экспериментальных, философских и даже творческих оказывается непригодным для ви́дения и понимания метафизической сущности Мира. Мышлению здесь принадлежит не царственная роль, а роль гида, подводящего нас к этому пределу, за которым слова, формулы, краски, звуки живут только в потенциальном виде в пространстве сплошного Духовного Света. До нас доходит наконец, что можно разобрать дерево до кварков и мюонов, можно даже произвести обратное действие — собрать из кварков и мюонов копию разобранного дерева, но мы не можем сделать дерево живым.
Скорость, с которой совершается метаморфоза человека, поразительна. Может быть, на фоне столетий царствования объявленных эпохой Просвещения рационализма и здравомыслия глубина нашего нравственного падения не столь очевидна, чтобы ей ужаснуться. Но сегодня это угрожающее явление распространено повсеместно, вспыхивает моментально и развивается словно при ускоренной киносъёмке. Стоит человеку попасть под влияние созданных цивилизацией потребления и гедонизма абсолютно эфемерных с точки зрения реального человеческого и Божественного бытия фетишей вроде жажды обладания неким определённым эталоном успеха, предметом, землёй, золотом, деньгами, властью, как он становится одержимым, изувеченным пагубной страстью, способным на необдуманные поступки и в крайних случаях на любые преступления.
Мы воспитывались на книгах прошлого столетия, и я знал два полюса: прогресс и варварство, просвещение и невежество. А XX век многое перепутал. Я вспоминаю дневник немецкого офицера, который мне принесли на фронте в 1943 году. Автор был студентом, цитировал Гегеля и Ницше, Гёте и Стефана Георге, увлекался перспективами современной физики, и вот он записал: «Сегодня в Кельцах мы ликвидировали четырех еврейских детенышей, они прятались под полом, и мы потом смеялись, что умеем вымаривать крыс…» Недавно мы видели, как терзали Патриса Лумумбу. Репортеры фотографировали пытки, и аппараты у них были превосходные.
Дикость, если она связана с невежеством, объяснима; труднее ее понять в людях образованных, порой одаренных. Будущие эсэсовцы учились в школах той Германии, которую я знал; с детских лет им говорили, что Кант написал «Критику чистого разума» и что Гёте, умирая, воскликнул: «Больше света!» Все это не помешало им десять лет спустя швырять русских младенцев в колодцы. «Изуверские идеи маньяка» — скажут мне. Конечно. Но меня потрясло не появление на арене истории Гитлера, а то, как быстро изменился облик немецкого общества: люди с высшим образованием превратились в людоедов; тормоза цивилизации оказались хрупкими и при первом испытании отказали.
Илья Эренбург
* * *
Интернет, приподнимая нас над частными обстоятельствами и позволяя окидывать взглядом всю планету, даёт возможность увидеть пусть не очень ясный, но без ретуши обобщённый портрет нынешнего человечества.
Перед нашим взором предстаёт во всей своей неприглядности обратная сторона влияния интеллектуально-технологического прогресса на нашу жизнь и наше сознание. Неоспоримо распространение информированности, достигающее даже самых отдалённых уголков, однако рост количества мудрых, да и просто разумных людей, что должно было следовать из логики накопления знаний, вызывает очень большие сомнения. Напротив, для последних десятилетий характерна эпидемически распространяющаяся тупость, что можно сравнить с эффектом разливающейся из большого сосуда жидкости — поверхность становится всё шире, а глубина — всё меньше.
С приближением к вершине нашего сильно расслоённого общечеловеческого организма, на которой сосредоточены главные материальные богатства и самые значительные интеллектуальные ресурсы, количество тупых и глубоко невежественных сапиенсов, к тому же чрезвычайно деятельных во всех сферах бытия, не только не убывает, но явно тяготеет к возрастанию. Это, во-первых, упоённые своей властью и великой миссией управления человечеством мировые элиты. По преимуществу их восприятие мира плоско, одномерно и предсказуемо, как порядок букв в алфавите. Лирика вроде разрушения экосистем и гибели миллионов человеческих особей «низшего порядка» их если и волнует, то лишь с точки зрения отражения на их собственном благополучии. Затем это, конечно, чиновники, деятельность которых (исполнение правил и инструкций) не только не предполагает, но просто исключает размышления, рассуждения, обращение к совести, состраданию, и разного рода служащие. Среди них немало вполне приличных граждан, но они — по сути рабы системы, их роль находится в полной зависимости от того, что собой представляет эта система. Нельзя не упомянуть мощную когорту антропоцентристов, рассредоточенных по разным слоям общества атеистов, мыслящих прямо и непосредственно, без витиеватых зигзагов интуиции, непреклонных в своих суждениях и бесконечно восхваляющих собственную значительность и собственные достижения. Они убеждены, что человек возник из холодной бессознательной хаотической Вселенной, чтобы совершенствовать её и эксплуатировать для собственной пользы. Кроме власть имущих, философствующих антропоцентристов, тупых чиновников, упрямых атеистов, существуют огромные массы ведомых, легко управляемых граждан, маниакально приверженных гаджетам, избавляющим от необходимости включать собственные мозги… Здесь важно отметить, что эта разлитая по всем сферам новоявленная тупость вовсе не исключает наличия не только практического ума, свойственного разного рода узким специалистам, важным и незаменимым в различных отдельных сферах сложнейшего земного хозяйства, но может