к моей прелестной русалочке. Я улыбнулся, а девушка вновь рассмеялась своим чудесным смехом, удивительным образом, отдающимся в самой душе.
— Наигралась? — поинтересовался я.
Русалка активно покивала головой, и отметила:
— А ты молодец.
— Ясно, что не девица, — хмыкнул я. — Может, спустишься ко мне?
Красавица отрицательно помотала головой, и с улыбкой добавила:
— И ты не поднимайся.
— Почему это? — удивился я.
— Не получится, — повела прелестным плечиком русалка.
— А если сильно захочется? — я вспомнил, что для передвижения, в том числе и по отвесным плоскостям, в этом месте надо совмещать желания и действие.
— Моего хотения тебе не пересилить, — склоняя голову набок, улыбнулась русалка. — А я не хочу, чтобы ты поднимался… пока.
— А когда захочешь? — уточнил я.
— Ты это сразу ощутишь, — пообещала красавица.
— Ну, тогда ладно, — согласился я. — Буду ждать.
— Ты в горы собрался? — поинтересовалась русалка, и в ее голосе проскользнула какая-то новая интонация.
— Ну, была мысля, — я присел на землю, скрестив ноги, не отрывая взгляда от прекрасной девы леса. Таким взглядом, наверное, лиса смотрела на сыр, в клюве вороны. Интересно, как бы мне заставить дерево спеть и выронить русалку из клюва? Может полить пообещать, или сородича его посадить?.. Хотя можно попробовать и напугать неожиданно…
— Ну-ну, дерзай, — и я не сразу сообразил, что она имела в виду, увлекшись ходом собственных мыслей.
— Ты против моего похода в горы? — наконец, догадался я.
— Да, нет, наверное, — ответила красавица, вполне искренне, но что-то осталось недосказанным.
— А тебе никто не говорил, что ты потрясающе красива? — я решил, что пришло время для комплиментов.
— Правда? — обрадовалась русалка, и, кажется, даже немножко покраснела. — А что во мне красивей всего?
— Ну, так ты вся, целиком, — решил я. — Словно олицетворение самой гармонии, совершенства, мечты.
— Говорили, — вздохнула русалка, — и не раз…
— А почему ты так печально об этом вспоминаешь? — удивился я. — Тебе неприятно когда тобой восхищаются?
— Дак, надоедает, повторение-то, — улыбнулась русалка, покачав изящными ножками. — В первый раз приятно, а в девятый уже скучно…
— Так ты не на количество смотри, а на качество, — посоветовал я.
— Толку-то? — еще раз вздохнула красавица. — Что сову об пенек, что пеньком по сове, все одно сове не жить…
— А тебе никто не говорил, что ты умная? — спросил я.
— Нет… — оживилась русалка и слегка расширила глаза, явно ожидая продолжения.
— И, кажется, я знаю почему… — пряча усмешку, произнес я.
— Ах, ты!.. — возмутилась красавица и вскочила на ветви.
Я затаил дыхание, приготовившись ее ловить — не дай бог еще ударится…
— Ах, ты… — вновь начала русалка, но уже с другой интонацией, прищурив глаза, и выбрав-таки подходящее слово, закончила: — плут!
Жаль, не сработало. Ну, ничего, это была лишь первая попытка…
— На войне и в любви все средства хороши, — пояснил я.
— Я это запомню, — весело пообещала русалка, вновь присаживаясь на ветке, и без перехода посоветовала: — Будь осторожен в горах.
— Почему? — спросил я.
— Там опасно, — призналась русалка.
— А в лесу что, безопасно? — скептически поинтересовался я.
— Пока — да, — заверила красавица. — Откуда ты пришел?
Я задумался, как ответить на этот вопрос.
— Наверное, из другого мира, — ничего разумнее в ответ я не придумал.
— Мир — един, — заявила русалка.
— Я раньше тоже так думал, — вздохнул я.
— Ты не такой умный, как тебе кажется, и ты мно-о-огого не знаешь, — заключила красавица, но восполнять пробелы в моих знаниях не спешила.
— Так может, я тогда на дерево залезу? — с надеждой попросился я.
— Думаешь, это как-то поможет? — скептически улыбаясь, усомнилась красавица.
— Несомненно! — поспешил заверить я.
— Тогда залазь, — разрешила дева, — но только на соседнее…
Я тяжело вздохнул. Соседние дерева меня не прельщали, мне нужно было это, единственное, на котором находилось самое любимое и самое желанное для меня существо…
— Ну-ну, — улыбнулась русалка, еще раз подтвердив, что каким-то образом способна считывать мои мысли и желания, — так я в это и поверила-а-а…
— А ты все мои мысли видишь, или только самые скромные? — уточнил я.
— Так у тебя еще и мысли есть? — оживилась красавица. — Я-то думала — одни только помыслы…
Я рассмеялся, но краснеть не стал: фазу смущения мы уже проходили.
— Почему ты назвал озеро «Огромкой»? — сменила тему дева леса.
— Потому что огромное, — пояснил я.
— А реку «Каменкой» почему тогда назвал? — удивилась русалка. — Она же не каменная?
— Серьезно? Как же это я проглядел… — притворно охнул я.
Русалка обижено надула губки, однако обижаться взаправду не спешила. Это я чувствовал. Ее эмоции были столь же открыты для меня, как мои мысли для нее. Нас словно связывала единая нить, невидимая, но стойкая, которая позволяла чувствовать и понимать друг друга. Все эмоции были обоюдными: если она веселилась, то и мне было весело, если она удивлялась, то и мне было удивительно… Если бы она обиделась, я бы это ощутил.
— Зато исток ее в камнях, — уточнил я, поскольку русалка действительно не понимала, почему я назвал реку Каменкой, и томить ее неведеньем было некрасиво. Затем я добавил: — А вообще, и то и другое я сделал, чтобы привязаться к местности и хоть как-то определиться с тем, где я нахожусь.
— Разве ты не знаешь? — удивилась лесная красавица. Теперь мы поменялись местами: то, что было очевидным для нее, было абсолютно непонятным для меня.
— Я многого не знаю, — на всякий случай напомнил я.
— Зато умеешь немало, — неожиданно похвалила девушка.
— Ты это о чем? — насторожился я, ожидая подвоха.
— О твоих вещах. Ты быстро приспосабливаешься. Боюсь, вскоре твое сияние начнет изменять сияние Леса.
Странное дело — слова в этом месте звучали не так, как наяву. Каждое слово словом-то, по сути, не было, а скорее являлось набором понятий, определений и образов. Смысловая нагрузка слова воспринималась неким «пакетом данных», причем если слово было мне незнакомо, то после его произнесения в голове, словно сам собой всплывал «пакет данных», поясняющих все что знала о нем собеседница, или все что хотела им сказать. Так было, когда она говорила «рус» и «русалка». Я, в принципе, знал эти слова, но после произнесения их русалкой, смысловое значение расширилось, принесло дополнительные ассоциации и образы.
Например, я понял, что рус — не просто человек, а русалка — не просто «дух», и где-то в глубине души даже забрезжил свет понимания, чем именно они отличаются. Однако до уровня осознанного оперирования этот «свет» не дошел — мысль ускользала, как хвостик мыши, прячущейся в норе.
И когда русалка произнесла «сияние» произошло примерно то же самое. На миг вспыхнуло понимание того, что она имела в виду, но вспышка