Пламя взвилось еще выше. Алые искры шипели, падая в воду в канале.
– Как красиво, – сказал Лоран. И Хит поняла, что это «красиво» относится не только к эстетике зрелища. Лорана всегда тянуло на темную сторону; собственно, в этом и заключался секрет его успеха, и именно поэтому за ним надо было присматривать. Постоянно. – Но... неужели тебя ни капельки не волнует, что ты нарушаешь закон? Все-таки это поджог, поджог храма. Не слишком ли ты далеко зашла в своем стремлении сделать так, чтобы семья Сингхасри не потеряла лицо... ты не боишься потерять свое собственное, уж если на то пошло?
Леди Хит рассмеялась.
– Что еще за буржуазно-протестантское морализаторство? Уж от тебя-то я этого не ожидала... Здесь тебе не Америка, и именно так мы решаем свои проблемы.
– Ты изменилась, – сказал Лоран. – Раньше ты не была такой... сколько я тебя знаю, ты никогда не была жестокой.
– Может быть, я все больше и больше становлюсь похожей на деда, – сказала Хит. Солнце скрылось за горизонтом, и в то же мгновение рухнула крыша павильона. Искры мерцали в неоновых сумерках. Жестокая? – подумала Хит. Я жестокая? Все не так просто, даже в Америке, где все думают, что стоит только позвать спецназ, всю королевскую конницу, всю королевскую рать... и все проблемы решатся мигом.
– Смотри, – воскликнул Лоран. – А вот и пожарные... не прошло и двадцати минут... хотя, в час пик, по Сухумвит... наверное, это рекорд. – Да, первая пожарная машина уже подъезжала к храму, и монахи пытались расчистить ей путь, разгоняя толпу зевак.
И тут хлынул дождь. Хит была этому рада. Ущерб, причиненный пожаром, был не так уж и велик, никто не пострадал, и все закончилось... но закончилось ли?
Может быть, я и правда становлюсь слишком похожей на деда...
Когда это началось? Может быть, в тот момент, когда дух ее деда, превращенный в чудовище черной магией нью-эйджевых колдунов, вышел в круг возрождения? Честно сказать, Хит и сама поражалась тому спокойствию, с каким она сняла трубку и позвонила дяде в полицейский участок, а потом этому бывшему наркоторговцу в Клуб иностранных журналистов... договорилась о поджоге, прикрытии и взятке. Принц Пратна смог бы устроить такое как нечего делать – за завтраком, даже не отрываясь от копченой селедки и тостов. Неужели я становлюсь такой же? – подумала Хит, садясь обратно в машину, чтобы укрыться от дождя.
Демон в бутылке жег грудь.
Часть вторая
Плененный ангел
Губы будут шептать
Губы будут ласкать
Губы будут любить
Чтобы твое сердце разбить
Сердце может болеть
Сердце может лечить
Сердце можно разбить
Чтобы твою душу украсть
Тимми Валентайн
10
Сон леди Хит
Поле
Под ней проплывала ночная Азия; мягкой волной накатила дрема, но Хит так и не смогла заснуть, хотя ей никто не мешал – в салоне первого класса она сидела одна. Вообще-то они с Лораном собирались лететь вместе, но после пожара в храме художник впал в глубокую депрессию; он даже не мог продолжать работу над последней картиной с мертвой девочкой-проституткой у распахнутого окна, за которым лил дождь.
Время от времени к ней подходила стюардесса – предлагала очередной бокал безвкусного «Божоле», выпускаемого специально для авиакомпании; леди Хит вполглаза смотрела фильм – это был «Список Шиндлера» – и слушала музыку в наушниках. «Вампирский Узел», в какой-то попсовой аранжировке. Столкновение стилей и настроений мало располагало ко сну. Грудь болела, тоже мешая заснуть, – в том самом месте, где осталась ранка после укуса Эйнджела Тодда. Ранка никак не затягивалась, и это немного пугало Хит, которая, растянувшись в огромном кожаном кресле, играла с пультом управления наушниками: Паваротти, К.Д. Ланг, Курт Кобейн, Тори Амос и снова – резким нажатием на кнопку – обратно к знакомому, надрывному голосу Тимми Валентайна.
Мешанина зрительных и слуховых ощущений: на экране – черно-белая сцена, женщина умирает в газовой камере, в наушниках – сладкие, приторные гармонии ранней музыки Тимми, песни, которые Хит так любила подростком, в период страстного увлечения Новой Волной. Ей вдруг вспомнилось, как Тимми однажды рассказывал, что его тоже травили газом, тогда, в Аушвице, потому что они решили, что он – цыган... конечно же, он не умер от газа, просто потому, что уже был мертвым, а значит, бессмертным.
Внезапная боль как будто пронзила грудь; не та тупая, ноющая боль, к которой Хит уже привыкла, а острая, резкая – точно такая же, которую Хит ощутила, когда клыки вампира прокусили ей кожу. Она прикоснулась к ранке сквозь тонкий шелк блузки. Ранка словно пульсировала у нее под рукой – и каждый удар отдавался в груди острой болью. Хит достала из сумочки валиум. Когда летишь на запад, ночь и так получается длинная, подумала она, и тут еще столько всего...
Шаря в сумочке, Хит наткнулась на маленький пузырек для духов.
Зачем я таскаю с собой эту штуку? – подумала она. Ajarn велел всегда носить пузырек при себе, так чтобы он касался ее кожи; и она пообещала ему носить пузырек на груди, на цепочке, но нарушила обещание уже на третий день, после пары бессонных ночей... она металась в постели, ворочалась с боку на бок, а за окном слышались странные звуки, похожие на взмахи огромных крыльев. Ей приходилось чуть ли не пригоршнями глотать валиум и хальцион – только чтобы пережить эти ночи.
Конечно, она не могла просто выбросить эту бутылочку. Там, внутри, заключена... можно ли назвать это душой, ведь у вампиров нет души? Но все равно... там, внутри, заключена некая сущность, что-то такое, что когда-то было частью Эйнджела Тодда.
Хит смотрела на эту крошечную бутылочку, и ее пробирал озноб, хотя в салоне было не холодно, и все было нормально: самолет летел ровно, его не трясло... за иллюминатором – чистое ясное небо, усеянное звездами. Хит сходила-таки к ювелиру, и тот покрыл пузырек слоем серебра, a ajarn усилил защитные свойства металла мантрой удержания. Бутылочка была теплой на ощупь, и еще Хит ощущала странное давление на ладони... словно это была гусеница, что пытается выбраться из стручка фасоли... или ребенок в утробе, пинающий мать.
А потом Хит услышала шепот у себя в голове:
Пожалуйста, не убирай меня от себя, мне надо чувствовать твое тепло, мне надо касаться твоей кожи, ты мне нужна, я хочу тебя, мне надо, чтобы ты меня чувствовала.
Хит уронила пузырек.
Он плюхнулся прямо в бокал «Божоле», и вино зашипело.
Да, я знаю, подумала Хит, ты «не пьешшшь... вина».
Она выловила пузырек из бокала, вытерла его салфеткой, приняла еще одну таблетку валиума и подумала: ну подействуй уже, ну пожалуйста. И ей действительно стало сонно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});