На дворе едва начинало брезжить утро, из-за сумрачной погоды не сильно пока отличавшееся от ночи. Хозяйский петух слабо кукарекнул было, но, смутившись, заткнулся. Виан свободной рукой пошарил в пожитках и извлек одно из подобранных на поляне с источником перьев. В сарае стало светло, можно было теперь и посмотреть, что там такое царапается. Виан запустил руку за пазуху и извлек то, что несколько часов назад было горстью серого пепла, завернутой в тряпку.
Народившаяся чудо-птица оказалась величиной с двухнедельного куренка. Из тряпицы она уже успела почти высвободиться сама, разрывая ткань крепкими когтистыми лапами. Лапы в ней, пожалуй, составляли самую значительную часть, подпирая тощее маленькое тельце, покрытое редкими пеньками едва прорезавшихся перьев. Голова с темными мечтательными глазами и кривым клювиком, сидящая на тонкой шейке, была великовата для такого тщедушного тела. Едва парень посадил юную жар-птицу себе на ладонь, клюв широко раскрылся и раздался громкий и скрипучий писк.
Конек мигом проснулся.
– Народился, – констатировал он очевидное, – точнее, возродился. Покормить его надо.
– Чего он ест-то? – Виан вдруг сообразил, что о чудесных свойствах феникса узнал за последние дни достаточно, а вот бытовая, так сказать, сторона прошла мимо него.
– Вообще-то, конечно, фениксы – хищники, едят главным образом всякую бегучую и ползучую мелочь, вроде ящериц. Но могут потреблять и разную другую пищу: фрукты там… финики.
– Где ж я ему посреди ночи ящерицу возьму? – охнул Виан.
И тут обратил внимание, что феникс уже не пищит, а, обвиснув в ладони парня, лишь беззвучно разевает клюв.
– Ох, ежики кучерявые! – горбунок тоже заметил поведение птенца. – Его ж напоить надо!
Осторожно положив феникса на солому, Виан бросился искать воду. Вернулся через минуту со старым глиняным горшком, поднял птенца и попробовал макнуть в водицу клювом. Минуты две или три Виану казалось, что, дабы сохранить голову на плечах, придется срочно растить вторую чудо-птицу. А затем птенец судорожно дернул ногами и стал пить – сперва осторожно, по капельке, а затем жадно, чуть не захлебываясь в живительной влаге. При этом обмякшее тело птицы буквально на глазах обретало упругость и даже как будто становилось больше.
– Что это он? – удивился Виан, поставив на пол и горшок и приободрившегося феникса. – Не лопнет?
– Нет, – ответил конек, – не должен. Все правильно – в пепле-то воды не было вовсе, а в живом фениксе, как и во всяком существе, ее чуть не две трети. Что, не знал?
– Это что ж получается, – удивился Виан новому знанию, – я – эдакая бочка ходячая? Как же люди не растекаются в лужу?
– Так вот и не растекаются, что в коже да костях воды немного, зато в крови да прочих влагах почти она одна и есть.
Виан покачал головой, затем посмотрел на заметно округлившегося птенца и полез в сумку. Раскопал яблоко и кусок вчерашнего пирога. Феникс уже твердо стоял на лапах и с интересом смотрел, как Виан мелко нарезает обе находки и складывает кусочки горкой на полу. Затем, чуть покачиваясь, с некоторой торжественностью подошел к угощению и стал клевать. И вот тут парень убедился еще раз, что феникс – не цыпленок: кусочки яблока только соком брызгали, когда чудо-птенец хватал и сжимал их своим клювом.
– Я же говорил – они что-то помнят, – удовлетворенно сказал горбунок. – Видишь, еще перьев нет, а уже самостоятельный. Думаю, уже завтра можно будет ему еду и не крошить.
– Хорош бы я был, – произнес Виан, зачарованно наблюдая за птенцом, – если бы принес царю этакое чудо и даже без перьев! Он за эти дни хоть чуток обрастет?
– Думаю, да. Когда фениксы из пепла возрождаются, о них же никто не заботится, а значит, они должны как-то сами себя обслуживать. Не в таком же ощипанном виде они это делают!
Подтверждая слова Лазаро, феникс к следующему утру оперился. Совсем короткими перьями, разумеется; ни о каком длинном хвосте и широких крыльях речь еще не шла, но он хотя бы не выглядел ощипанным. А уж когда еще два дня спустя Виан подходил к городу, чудо-птица стала размером с приличного петуха и отрастила петушиной длины хвост. Видевшему и буквально державшему в руках взрослых фениксов парню она все еще казалась облезлой, но все же обрела несомненные черты жар-птицы, а в темноте уже исправно светила, хоть и не очень ярко. «К тому же, – подумал Виан, пронося через городские ворота завернутого в мешок феникса, – царь-государь едва ли когда-либо видел живого феникса, пусть и немного недоделанного».
Перед царскими палатами его остановила стража.
– Куда? – вопросил плечистый детина, заслонив проход алебардой.
– К царю, – честно сказал Виан. – Пропустите, он меня ждет.
– Ага, – ответил второй стражник, – а нам тебя потом под микитки выволакивать.
– Ну и выволокли бы, – пожал плечами Виан. – Хоть разомнетесь – скучно, чай, целый день здесь столбом стоять.
– Не положено! – гнул свое стражник, а потом Щербато усмехнулся: – А ты ничего парень. Где служишь-то?
– Служил при конюшнях, а где буду к вечеру – то лишь государю ведомо. Вы, коль меня не пускаете, так хоть велите доложить государю, что-де приехал Виан, привез, что просили. А я вам за это, – Виан заговорщически понизил голос до шепота и подался вперед, – во чего подарю!
И, прикрывая рукой от случайных глаз, показал стражникам одно из перьев.
– Будете вместо свечки использовать, пока не истреплется. Да и девки до таких чудес падки, – добавил он солидным тоном.
Старший из стражей, осклабившись, сунул драгоценное перо за пазуху (Виан вспомнил, сколько таких перьев можно было бы насобирать, шугнув стаю жар-птиц как следует), а младший быстро исчез за дверями. Вернулся стражник буквально через минуту.
– Эй, Виан, или как тебя там? Царь срочно требует. Понимаешь – срочно! И, – добавил он, уже обращаясь к напарнику, – велел никого не впускать, будь хоть градоначальник, хоть посол кхандийский!
В престольной палате Виана поджидали в прежнем составе и, похоже, в прежних позах, так что парень даже подумал на мгновение, уж не приснилось ли ему все. Однако феникс зашевелился у него под мышкой, возвращая к действительности.
– Ну что, привез? – вопросил царь. – Ежели привез, показывай!
– Как вы, государь, велели, – Виан легонько похлопал по мешку. – Да только прежде чем показывать, прикажите сперва окошки затворить. Так и смотреться лучше будет, и птица не улетит.
Насчет «не улетит» Виан, впрочем, был вполне уверен и без всяких окон – феникс и правда великим умом не отличался, а возродившись у Виана под мышкой, страх перед людьми растерял и был теперь смирнее квочки. Правда, на человека несведущего могло произвести впечатление, как чудесная птица двумя ударами клюва разделывается с ящерицей, однако против людей (по крайней мере – против самого Виана) феникс еще ни разу не пробовал пустить клюв в дело.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});