– Поведенческие реакции испытуемых оказались очень неустойчивы. В пространстве эксперимента люди были готовы убивать ради базальных инстинктов.
– Поясните!
– Базальный инстинкт – это выживание. Выживание – это борьба за ресурсы. Чем более ограничены ресурсы, тем быстрее просыпается архитектоника головного мозга. Человек превращается в животное, ради того, чтобы выжить. Увы, но помещенное из угрожающей среды в обычный мир животное снова превращается в человека. Но уже не в удовлетворенного человека, а в депрессирующего. Шестьдесят процентов выживших и показавших агрессию покончили жизнь самоубийством. Тридцать пять ушли в аутичную капсулу, попросту говоря, сошли с ума.
– Остальные пять?
– Остальные пять… Остались в состоянии неуправляемой дикой агрессии. Нам пока не удалось добиться стабильного результата. Вот потому я и сказал, что вы – прекраснейшие экземпляры. Почему ваши люди атаковали меня там, в кабинете? Ведь я не нес для них ни малейшей опасности? И почему тогда меня не убили? Ведь я не мог сопротивляться?
Харченко на миг растерялся, что с ним бывало крайне редко. Но мгновенно справился с собой и оборвал Зима второй из фраз, которые терпеть не МОГ:
– А вот вопросы здесь задаю я, и только я, что и советую запомнить! – что-то «объект» разговорился, неужто «поплыл» раньше времени? Но контроль терять нельзя, иначе… иначе придется таки по-другому…
– Простите.
– То есть вы научились вызывать агрессию, но не научились ее контролировать?
– Так, да. Мы еще многого не понимаем, согражданин…
– Гражданин майор. Просто гражданин майор.
– Гражданин? Очень интересно. Мне бы хотелось поговорить с вашим штатным воспитателем Фин… Финкельштейном. – Зим с трудом выговорил длинную фамилию погибшего замполита. – Мне бы хотелось узнать, какие методы он применял для…
– Старший лейтенант Яков Финкельштейн погиб смертью храбрых при освобождении людей из ваших пыточных камер, – рявкнул, приподнимаясь, особист.
– Жаль, очень жаль… Это большая потеря для науки. Впрочем, и все вы представляете не меньший интерес!
Однако…
– А вот тут ошибочка. Это как раз МЫ с удовольствием побеседуем со всей вашей ученой шоблой, гражданин Зим. Причем со всем нашим удовольствием! – Харченко почувствовал, что его снова начинает захлестывать ярость, и постарался успокоиться. Откинулся в кресле, неторопливо закурил, выпустил дым. Похоже, как только речь зашла о научных вопросах, «объект» почувствовал себя настолько в своей тарелке, что даже бояться почти перестал. А это не есть хорошо…
– С Ученым Советом, согр… гражданин майор. Кстати, а разве Автарк не уравнял вас в правах? Почему вы просто граждане, а не сограждане?
Харченко устало покачал головой:
– Значит, вы хотели спасти человечество и направить его на путь истинный? Против воли этого самого человечества?
– А… – пренебрежительно махнул рукой Зим, едва не сбросив на пол плед. – Какая у него может быть воля? Так, одно название… Нет, мы хотели не спасти человечество, а вырастить новое – сильное, могучее, яростное. Земное болото – это так, культур;) бактерий для выращивания новой жизни. А что?
Сергею все сложнее было сдерживаться. Отрепетированный сценарий допроса, до сего момента разыгранный как по нотам, сейчас грозил пойти вразнос. Но ведь он тоже человек, а не машина! Не машина он, а живой человек!..
И все же он, сжав зубы, заставил себя ровным голосом задать очередной вопрос:
– И вы никогда не испытывали никакого сочувствия по отношению к этим… бактериям?
– Какое может быть сочувствие по отношению к низшим существам? Вы же не сочувствуете свиньям, которых потребляете на завтрак вместе с куриными зародышами? Мы давали им шанс вырасти; шанс перестать ползать как гусеницы и взлететь бабочками.
– Не проще было прекратить вмешательство в геном?
– Проще и сложнее одновременно. Автарк и Сенат были бы однозначно против, это раз. Два – это не так интересно, а жизнь настоящего ученого полна приключений ума! Чем сложнее задача, тем интереснее ее решать. Нас действительно интересовало, что произойдет, если человечество встретится с иной расой. Увы, человечество не оправдало наших ожиданий…
– Все, довольно!
Несколько секунд царила тишина, затем майор продолжил, с трудом продавливая слова сквозь пересохшее горло:
– Что вы там говорили насчет совместного сотрудничества?
– Я говорил, что Ученый Совет предлагает вам принять участие в программе восстановления интеллектуального и энергетического потенциала человечества.
– «Вам» это кому? Мне лично или всему батальону?
– В первую очередь вам, гражданин майор. Судя по всему, вы потенциальный лидер, за которым пойдут другие. Я обладаю экспресс-методикой визуальной психодиагностики и отвечаю за свои слова. Но нас, безусловно, интересует и весь ваш отряд. Кстати, а как вы смотрите на то, чтобы самому стать новым Автарком Эйкумены?
Харченко едва не стошнило от этого предложения, но он снова сдержался. Умение задраить себя намертво, как бы не было тяжело на душе, – основное профессиональное качество следователя особого отдела.
– Хм… Как интересно. И зачем мне это?
– Власть! Власть и еще раз власть! Разве вам не хочется встряхнуть этот мир? Разве вы не хотите поддать под старческий зад идиоту Маурье своим ботинком? Разве вы не хотите вести избранных к светлому будущему? – Фил Зим пристально смотрел в глаза особисту.
– К светлому будущему… – автоматически повторил майор, глядя прямо перед собой чуть прищуренными глазами.
– Вы хотите этого, обратите внимание на вашу правую руку – она подрагивает, выражая бессознательные желания, вы хотите схватить этот мир за горло. Сейчас ваша рука поднимется вверх… – монотонно бубнил Фил.
Харченко, слегка покачиваясь на стуле и все так же глядя перед собой, действительно начал поднимать руку.
– Сейчас мы встанем, и вы убедитесь, что я прав. Вы чувствуете, как встаете, вы слышите мой голос… подойдите к окну – что вы там видите?
– Солдаты убирают трупы со двора, – механическим голосом ответил подошедший к окну особист. На подоконнике лежал оставленный капитаном десантный нож.
– Сейчас вы отдадите приказ об эвакуации всех войск с планеты и возвращении их на Землю. Затем я отправлю сообщение по грависвязи, в котором представлю вас Ученому Совету. Коды у меня есть, ведь я один из них… Один из нас…
– Ученому Совету… один из нас…
– Я ваш внутренний голос. Я всегда даю мудрые и полезные советы. Вы во всем слушаетесь своего внутреннего голоса…
– А если мой внутренний голос говорит о том, что мне очень хочется одному ублюдку прикладом по затылку заехать? – монотонно ответил особист, а затем резко развернулся и отвесил психологу не особенно сильный подзатыльник – Ты меня, падла, только попробуй еще раз гипнозу своему…
Подходящее слово особист так и не подобрал, от раздражения отвесив Зиму еще одного увесистого леща. Тот только охнул в ответ. И тут же восхищенно прошептал:
– Какой же вы все-таки уникальный экземпляр! Как жаль, у меня нет сейчас аппаратуры для воздействия на ваши альфа-ритмы, интересно было бы попробовать…
И тут Харченко похолодел. Гипносон! Все их обучение проходило в гипносне! И эти долбанутые ученые могли сделать с ним… со всеми ними все, что угодно! Внушить любую мысль, заставить сделать любой поступок. Но вроде бы ничего такого сделано не было. Автарк хоть и дурак дураком, но на подлость не пошел. Почему, интересно? Или он не такой уж и дурак, как кажется?
Взглянув на лежащий на подоконнике нож, Сергей неожиданно протянул руку, ощутив, как эргономичная рукоятка словно сама скользнула в ладонь. Несколько секунд глядел на тускло отблескивающее острейшее лезвие, затем резко полоснул себя по ладони свободной руки. Короткая резкая боль окончательно привела в чувство. В голове посветлело, даже ярость неожиданно улеглась. Несколько секунд он тупо смотрел на набухающий кровью порез, затем медленно опустил руку, отерев ладонь о брючину десантного комбеза. Какая все-таки замечательная ткань у потомков, даже крови не видно… Вернее, кровь в нее не впитывается, просто скользит по поверхности…
Медленно повернулся, подошел к пленному:
– Слышь, фокусник недоделанный! Не знаю, как ты, а я всё понял. И потому у тебя всего два варианта. Либо мы сейчас вместе пишем и отправляем по грависвязи сообщение этому твоему Ученому Совету, причем безо всяких там кодовых словечек и фразочек, которые дадут им понять, что с тобой что-то случилось или ты в опасности, либо идешь на корм своим рептилиям.