Черчилль ответил: "Если русские будут побеждены или советская военная мощь будет серьезно подорвана немцами. Гитлер, по всей вероятности, двинет как можно больше своих войск и воздушных сил на Запад с целью вторжения в Великобританию. Он может также ударить через Баку на Кавказ и Персию. Это поставило бы нас перед серьезнейшей опасностью, и мы бы ни в коем случае не чувствовали уверенности в том, что располагаем достаточным количеством сил для отражения этого удара. Поэтому наше благополучие зависит от сопротивления Советской армии. Тем не менее, если против ожидания Советская армия будет побеждена и наступит худшее из худших, мы будем драться и надеемся с помощью Соединенных Штатов завоевать подавляющее превосходство в воздухе, которое в течение следующих 18 месяцев или 2 лет даст нам возможность подвергнуть уничтожающим атакам германские города и промышленность. Более того, мы будем поддерживать блокаду и высаживать на континент десанты во все более увеличивающемся количестве. В конце концов мощь Великобритании и Соединенных Штатов одержит верх. Нельзя пройти мимо того факта, что после падения Франции Великобритания одна противостояла в течение целого года многочисленным гитлеровским победоносным дивизиям, обладая лишь плохо вооруженными войсками.
Но это явилось бы трагедией для человечества — такое продолжение войны, и совершенно искренней является наша надежда на русскую победу и горячо желание взять на себя нашу долю участия в сокрушении дьявольских сил. Он, Черчилль, хотел бы, чтобы г. Молотов понял, что заветным желанием британской нации и армии является желание сразиться с врагом возможно скорее и тем помочь мужественной борьбе русской армии и народа.
В заключение Черчилль просил Молотова принять во внимание трудность вторжения с моря. После того как Франция вышла из войны, мы в Великобритании оказались почти безоружными, имели всего лишь несколько плохо вооруженных дивизий, меньше чем 100 танков и меньше чем 200 пушек. И все-таки Гитлер не сделал попытки вторжения по причине того, что он не мог завоевать господства в воздухе. Такая же трудность стоит перед нами в настоящее время".
Попробуем представить себе, как бы продолжалась война, если бы Советский Союз в 1942 году действительно потерпел поражение и уровень его сопротивления после захвата немцами Сталинграда и Кавказа значительно упал. Тогда на Восточном фронте осталось бы 60–70 дивизий. Остальные Гитлер перебросил бы на Запад или демобилизовал. Перебросить дополнительные дивизии в район Средиземноморья было бы затруднительно из-за противодействия британского флота и англо-американской авиации. Поэтому ход борьбы на этом театре военных действий вряд ли бы существенно изменился по сравнению с тем, как это происходило в действительности. Вероятнее всего, операция "Факел" ("Тори") — высадка союзных войск во французской Северной Африке — и в случае поражения Красной армии все равно была бы осуществлена осенью 1942 года, и наступление Роммеля в Египте было бы остановлено, а затем не позднее середины 1943 года итало-германская армия была бы уничтожена. Наступление же германских войск на Иран в 1942 году и в случае советского поражения представлялось крайне маловероятным из-за очевидных трудностей снабжения. К тому же британская группировка в Иране наверняка была бы усилена отступившими в Иран советскими войсками и новыми американскими дивизиями, которые бы перебросили для защиты нефтяных месторождений. Скорее всего, прогноз Черчилля в целом бы оправдался. Благодаря гигантскому американскому промышленному потенциалу западные союзники достигли бы господства в воздухе. Переброска соединений люфтваффе с Восточного фронта на Запад никак не компенсировала бы гигантское превосходство американской авиапромышленности. Точно так же даже полный выход СССР из войны не мог бы никак предотвратить победу западных союзников в битве за Атлантику в 1943 году, поскольку против Советского Союза Германия использовала лишь ничтожные силы флота.
Скорее всего, не позднее чем к концу 1944 года Англия и США сумели бы захватить плацдармы в Южной Италии и в Нормандии. Отбить эти плацдармы, прикрытые большими силами флота и авиации, немцы бы не смогли. Но и союзники вряд ли смогли бы в то время развернуть с этих плацдармов наступление в глубь Франции и Италии, поскольку у вермахта было бы достаточно сухопутных сил, в том числе танковых дивизий, чтобы остановить англо-американское наступление. Перелом стал бы возможен после появления у Америки атомных бомб в июле 1945 года (а к созданию атомного оружия Черчилль приложил немало усилий, сразу оценив его перспективность). Принимая сложившуюся ситуацию, против Японии, участь которой уже была решена, дефицитные атомные бомбы никто применять бы не стал. Их обрушили бы на Германию, причем не позднее конца 1945 года (к тому времени США могли накопить полтора-два десятка атомных зарядов). Ведь американцы и англичане не знали, что германский атомный проект отстает от американского на два с половиной года (крах советского сопротивления на ускорение темпов его реализации никак повлиять не мог), и медлить с применением оружия, способного переломить ход войны, конечно же не стали бы. Только Гитлеру, боюсь, для капитуляции двух атомных бомб было мало, и, скорее всего, на Германию пришлось бы сбросить 10–15 ядерных бомб. После этого фюрера, скорее всего, свергли бы собственные генералы и фельдмаршалы, осознав безнадежность сопротивления. Германия лежала бы в радиоактивных развалинах. Ее единолично оккупировали бы английские и американские войска, возможно, с позднейшим привлечением французских. В Польшу вернулось бы из Лондона польское правительство в изгнании, а Советскому Союзу в лучшем случае осталась бы довоенная граница 1939 года, да и не факт, что СССР не распался бы после победы союзников. Потери же союзников в людях в этом случае вряд ли бы сколько-нибудь существенно превысили их реальные потери в 1942–1945 годах, памятую, что американские и британские генералы, в отличие от советских, отнюдь не мостили дороги к победе трупами собственных солдат, а больше полагались на технику. Не случайно германские генералы, которым довелось сражаться и на Восточном, и на Западном фронте, вспоминали, что если в России они имели дело с солдатами, к которым было приложено большое количество вооружений и техники, то на Западе ход событий определялся исключительно техникой, к которой солдаты были лишь приложением.
Черчилль, разумеется, в мае 1912 года не мог знать, что американские атомные бомбы удастся применить еще до конца Второй мировой войны. Скорее всего, в тот момент надежду на конечный успех Англии и США он связывал с тем, что со временем, к году 44-45-му, перевес союзников в авиации, артиллерии и танках станет столь подавляющим, что германскую армию удастся буквально "выбомбить" из Франции и Италии, а заодно разрушить основные стратегические предприятия поенной промышленности, в том числе заводы по производству горючего. Вероятно, рано или поздно так произошло.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});