Читать интересную книгу Гробница Тутанхамона - Говард Картер

Мы удалили пыль с его поверхности, освежили выцветшие места росписи бензином, а затем, чтобы укрепить грунтовку на дереве, пропитали снаружи весь ларец раствором целлулоида в амилацетоне, обращая при этом особое внимание на наиболее слабые места вдоль трещин.

Сначала мы думали, что уже сделали все необходимое. Но это был первый случай, когда мы столкнулись в гробнице с такой комбинацией грунтовки и дерева, и вскоре нам пришлось разочароваться. Недели через три-четыре мы заметили, что щели в пазах стали шире, а грунтовка кое-где готова осыпаться. Нам стало ясно, что произошло. Когда сундук попал из гробницы с ее спертым влажным воздухом в сухую лабораторию, дерево начало рассыхаться еще больше, а так как грунтовка не обладает эластичностью, то она стала отставать от панелей.

Положение было серьезное. Значительная часть росписи оказалась под угрозой. Необходимо было принять самые энергичные меры.

После долгих споров мы, наконец, решились прибегнуть к помощи растопленного парафина. Это было, конечно, рискованным шагом, но результаты полностью оправдали нашу смелость. Парафин пропитал и укрепил все. Мы боялись, что он повлияет на краски, но роспись от парафина стала даже еще ярче, чем прежде.

Поэтому и в дальнейшем, когда нам приходилось иметь дело с загрунтованным деревом, мы пользовались этим же методом и были вполне удовлетворены результатами. Очень важно при этом, чтобы поверхность вещи была прогрета, а парафин по возможности доведен почти до точки кипения, иначе он тут же застынет и не сможет проникнуть во все поры и щели. У нас не было печи, но в данном случае ее с успехом заменило жаркое солнце Египта. Излишки парафина можно всегда удалить нагреванием или бензином. Есть у этого метода и еще одно преимущество. Если грунтовка вспучилась, можно нажать на пузырь, пока парафин еще горячий, и она снова достаточно прочно приклеится к дереву. В особенно тяжелых случаях приходится иногда заполнять вспучивание изнутри, и тогда горячий парафин вводят в пузырь пипеткой.

О самом ларце сказано уже достаточно. Тетерь приподнимем крышку и посмотрим, что лежит внутри.

Это был волнующий момент, потому что прекрасные вещи попадались здесь всюду, а из-за того что служители укладывали их обратно в необыкновенной спешке, предугадать, что хранится в том или ином сундуке или ларце, было совершенно немыслимо.

В данном случае читатель может сам по четырем фотографиям (табл. 24) составить представление об отдельных стадиях разборки вещей и о трудностях, с которыми она была связана. От себя же я только добавлю, что добраться до дна сундука я смог только после трех недель самой напряженной работы.

Первая фотография сделана тотчас же после того, как мы открыли крышку ларца, и никто еще ни до чего не дотрагивался. Справа видна пара великолепно сохранившихся сандалий из тростника и папируса. Из-под них выглядывает деревянная позолоченная подставка для головы, заменявшая египтянам подушки, а еще ниже - какой-то ком из тканей, кожи и золота, с которым мы пока ничего не можем сделать.

Слева лежит свернутое в узел великолепное одеяние фараона, а в самом углу - грубо выточенные бусы из темной смолы.

Первая проблема, возникшая перед нами, и была связана именно с этим одеянием. К вопросу о том, как лучше обращаться с тканью, которая рассыпается от малейшего прикосновения и к тому же расшита сложными и тяжелыми украшениями, - нам приходилось впоследствии возвращаться все время.

В данном случае вся поверхность одеяния была покрыта узором из фаянсового бисера, образующего по рисунку сеть, в перекрещивающихся ячейках которой расположены золотые кружочки. И бисер и кружочки когда-то были пришиты к одеянию, но теперь все они просто лежали на нем. Большая часть их сдвинулась с места: по-видимому, когда нитки порвались, бисер и кружочки отскочили. По краям одеяния вьется узор из мелкого разноцветного стеклянного бисера. Верхняя часть одеяния оказалась весьма обманчивой. Выглядела она достаточно прочной, но при первой, же попытке приподнять ее рассыпалась на куски прямо в руках. Снизу, там где одеяние соприкасалось с другими вещами, оно сохранилось еще хуже.

Вопрос о том, как обращаться с тканями, для нас чрезвычайно осложнялся тем, что все одежды в этой гробнице были скомканы и брошены как попало. Если бы они просто лежали или были аккуратно сложены, все проблемы разрешались бы относительно просто. Даже в том случае, если бы вещи остались разбросанными по полу комнаты, как их оставили грабители, наша задача была бы значительно проще; но ничего не могло быть хуже этой бесцеремонной укладки, во время которой различные одеяния были скомканы, смяты, связаны и засунуты в сундуки и ларцы вперемешку с другими, зачастую совершенно неподходящими предметами.

В данном случае мы могли бы укрепить весь верхний слой одеяния и снять его целым куском. Это очень просто, и мы бы так и сделали, если бы не целый ряд серьезных возражений. Во-первых, такой способ ставил под угрозу то, что находилось снизу, а мы должны были при разборке вещей в сундуках и ларцах все время быть начеку, так как, увлекшись обработкой и извлечением какого-либо одного предмета, мы рисковали при этом повредить другой, может быть, более ценный, который лежал под первым. Во-вторых, укрепляя лишь верхнюю часть одеяния, мы тем самым уменьшали шансы на то, что нам, может быть, удастся уточнить его размеры и покрой, не говоря уже о деталях украшений.

Каждый раз, когда приходилось иметь дело с одеяниями, перед нами возникала одна и та же дилемма: чем жертвовать - материей или украшениями. Пользуясь консервационными средствами, мы вполне могли сохранить большие куски ткани, но при этом неизбежно спутали бы и повредили находящийся снизу бисерный узор. С другой стороны, когда мы, жертвуя тканью, осторожно удаляли ее кусочек за кусочком, нам обычно удавалось восстановить полную схему украшений. Так мы в большинстве случаев и поступали.

Позднее, уже в музее, можно будет взять новое одеяние такого же размера и нашить на него подлинные украшения - бисер, бусы, золотые кружочки и вообще все что угодно. Реставрация такого рода будет гораз­до полезнее, чем несколько неровных лоскутков сохраненной ткани и горсть рассыпанного бисера и кружочков.

Размеры одеяния из нашего ларца можно было установить с достаточной точностью по украшениям. Нижняя кайма его была расшита мелким бисером, образующим узор. Нам удалось в точности сохранить все детали этого узора. С этой каймы свисали на одинаковом расстоянии одна от другой бисерные нити с большими подвесками на концах. Таким образом, мы могли определить длину всей каймы, помножив расстояние между этими нитями на число всех подвесок. Это давало нам ширину одеяния. Далее мы могли определить общую поверхность одеяния по числу всех золотых кружочков, а затем, разделив полученную цифру на ширину подола, мы получали относительно точную цифру длины. Такой метод, разумеется, предполагает, что ширина одеяния одинакова сверху донизу и что по фасону оно не отличается от других одеяний, точные размеры которых нам удалось установить.

Нам пришлось много говорить о подобных деталях, но это было необходимо, чтобы показать, с какими проблемами мы столкнулись. Теперь мы можем вернуться к нашему расписному ларцу и приступить к исследованию его содержимого.

Прежде всего мы извлекли тростниковые сандалии. Они превосходно сохранились и не доставили нам никаких хлопот. За ними последовала позолоченная подставка для головы, а после нее, соблюдая максимум осторожности, мы вынули из сундука одеяние. Значительную часть его мы обработали сверху раствором целлулоида и сняли целым куском. Кроме того, при помощи парафина мы сохранили короткие отрезки каймы с бисерным узором, который должен помочь нам при последующем восстановлении одеяния.

На табл. 24, Б вы увидите то, что можно назвать вторым слоем уложенных в ларец вещей. Среди них находились три пары сандалий, или, если быть точнее, две пары сандалий и одна пара туфель без задника. Все они были из чудесно выделанной кожи, искусно украшенной золотом. К сожалению, их сохранность оставляет желать лучшего. Прежде всего они пострадали от грубой укладки, но еще больше из-за того, что часть кожи сгнила и растеклась» склеив сандалии между собой и с другими предметами. Поэтому вынимать сандалии из сундука было чрезвычайно сложно. Да и вопрос о реставрации сандалий превратился в настоящую проблему, так как большая часть кожи испортилась. При помощи канадского бальзама мы спасли золотые украшения, которые еще держались на своих местах, и укрепили их, как могли. Но со временем, пожалуй, будет лучше сделать новые сандалии и прикрепить к ним старые украшения.

Под сандалиями оказалась куча истлевшей одежды, большая часть которой походила по консистенции на сажу, густо усыпанную золотыми и серебряными розетками. К сожалению, это было все, что осталось от царских одеяний. Можно представить, с какими трудностями мы столкнулись, пытаясь извлечь из подобного месива что-либо вразумительное. Единственной путеводной нитью нам служило различие в форме и величине кружочков. Судя по ним, здесь лежало по крайней мере семь различных одеяний. Одно из них представляло собой плащ, имитирующий пятнистую леопардовую шкуру с позолоченной головой и серебряными когтями и клыками. Два других оказались головными уборами, напоминающими соколов с двумя распростертыми крыльями, вроде того, который изображен на табл. 38.