– Как кстати, что я учился работать на телеграфе! Правда, очень давно, – заметил он как-то в разговоре с Петром.
– Это нам известно…
Русский улыбнулся и снова взглянул так, будто ему нравилось преподносить сюрпризы. Неважно какие, лишь бы они удивляли самолюбивого агента.
– Ты получишь такой же приемник, как только прибудешь в США, – пообещал он примиряюще.
После этого Стигу пришлось еще тренироваться с миниатюрным фотоаппаратом, легко умещавшимся в сжатой ладони. Он делал поразительно хорошие снимки и был на редкость нечувствительным к расстоянию и освещению. Веннерстрему позволили сфотографировать документы, разложенные на столе, и через несколько дней показали результат. Снимки превзошли все ожидания.
– Это наша последняя модель, – похвастался Петр и показал фирменный знак: изготовлено рижской фабрикой. Фотоаппарат агенту отдали сразу, предложив захватить его с собой.
Покидая Москву в январе 1952 года, Веннерстрем вздохнул с облегчением. Измученный бесконечными делами, инструкциями, тренировками, прощальными приемами и приглашениями, а также вставшей уже поперек горла общественной жизнью дипломатического корпуса – он не мог дождаться отъезда. Впрочем, несмотря ни на что, Стиг был доволен. Предусмотрительный Петр Павлович добровольно оборвал все контакты с середины декабря. И это было очень кстати. Видимо, военного атташе Швеции ценили больше, чем он предполагал: около пятидесяти человек собралось на Ленинградском вокзале, чтобы попрощаться. Дипломаты толпой стояли на перроне и ждали отправления «Красной стрелы». Большей частью американцы, не подозревающие ничего плохого…
Вернувшись в Стокгольм, Веннерстрем не стал расслабляться, безотлагательно начав готовиться к своей новой миссии. Он уже был наслышан, что шведский военно-воздушный атташе в Вашингтоне имел дополнительные обязанности по закупке военных материалов для нужд ВВС. Но каково же было его недоумение, когда выяснилось, что в родной столице это рассматривали как его основную обязанность! Не принимая в расчет, что обязанность эта была связана с определенными трудностями.
В вооружающемся западном мире главным поставщиком оружия были американцы. Они предлагали самые современные виды, пользующиеся большим мировым спросом. Даже в Швеции стало ясно, что темпы вооружения невозможно сохранить без новых закупок в США. Между тем шведская политика свободы от военных союзов изрядно тормозила товарообмен.
Американские власти строго соблюдали формальности, когда речь шла об экспортных лицензиях, и требовали в качестве основы определенный договор. Различными путями шведы давно уже пытались найти с ними общий язык. Частично это удавалось, и доказательством стала закупка сверхсекретного оборудования для «ДС-3». Остается тайной, что получили американцы взамен этого оборудования, но, должно быть, нечто заманчивое, иначе не поступились бы своими принципами. Были подписаны также и другие договоры с государствами, которые не являлись союзниками и потому обобщенно назывались «дружественными нациями».
В те дни Швеция как раз заключила один такой договор, окруженный большой секретностью. Официально он именовался «перепиской». Это вполне соответствовало действительности, поскольку имелись встречные «письма» шведского МИДа и американского госдепартамента.
Но, находясь в Стокгольме, Веннерстрем еще не подозревал, что секретность эта была всего лишь тактикой страуса, прячущего голову в песок. В один из дней тогдашний начальник материально-технического снабжения ВВС генерал-майор Бенгт Якобссон, по кличке «Кислый Якоб», вызвал его и изложил суть дела, не забыв упомянуть, что оно – тайное.
– Эта «переписка» и станет основой вашей новой деятельности, – сказал он в заключение.
– Но засекреченные «письма» мало мне помогут. Американский госдепартамент держит их в своих архивах. А мне нужно, чтобы они работали. Их существование должно стать фактом для всех, с кем я буду иметь дело, – возразил раздосадованный Веннерстрем.
– Не знаю, как американцы организуют это формально. Главное, что у тебя есть на что сослаться, – закрыл дискуссию генерал. И перешел к следующему наставлению, показавшемуся Стигу и вовсе уж комичным, поскольку прозвучало оно почти слово в слово с тем, что Петр Павлович давал в Москве:
– Помимо основной обязанности, ты должен уделять внимание и технической разведке.
Стиг не удержался от улыбки, но генерал, к счастью, не заметил этого.
– Нам есть что позаимствовать у США. Пока ты здесь, дома, обойди инженеров в отделах и выясни, какие технические разработки наиболее важны на сегодняшний день.
Когда все, что нужно, было наконец рассмотрено и выяснено в Стокгольме, Веннерстрем уже предвидел, что в США его ждет разнообразная и обширная работа. В его распоряжении должны были находиться два помощника, один – с экономическим образованием, для операций по закупке, другой – для технической разведки. Кроме того, военному атташе полагалось иметь трех секретарей. С точки зрения крупных держав, это было, очевидно, не так уж много, но для маленького государства – очень большая роскошь.
Вступив в Гетеборге на борт корабля «МС Кунгсхольм», принадлежащего компании шведско-американской линии, полковник Веннерстрем 1 марта 1952 года отплыл в США.
Путешествие было таким, как и ожидалось: цепь празднеств, коктейлей, что поневоле напоминало былую жизнь дипломатического корпуса. Стиг разнообразил впечатления одинокими прогулками на палубе: дышал свежим ветром Атлантики и вспоминал о прежних днях службы на флоте, тогда – в значительно более спартанских условиях.
Говор плыл над фарватером, когда корабль вошел в нью-йоркскую гавань. И нужно было почти полностью ослепнуть, чтобы не заметить статую Свободы, возвышавшуюся над горизонтом с факелом, поднятым к облакам. Тогда, в начале шестидесятых, все сопутствовало победному шествию США в западном мире.
Война в Корее на практике была американским делом, но в политическом смысле она велась под эгидой ООН с благословения, так сказать, всего мира. США считались бастионом демократии, их престиж «ведущей нации свободного мира» был огромен. Именно это символизировала статуя Свободы, вырастая до гигантских размеров по мере сокращения расстояния. Но Веннерстрему казалось, что он видит и оборотную сторону – не станет ли этот престиж очередным миражом человечества?
На шведа, жителя тихой страны, никогда не видевшего Нью-Йорк, многомиллионный город произвел ошеломляющее впечатление. Как, вероятно, и многие другие, он вдруг проникся чувством собственной ничтожности. И даже давая первое интервью шумной прессе, Стиг не почувствовал себя намного значительней.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});