Читать интересную книгу Мир Жаботинского - Моше Бела

Далее в той же статье Жаботинский высмеивал готовность вытягиваться в струнку при первых звуках «Марсельезы», не обращая внимания на то, что, может быть, «инструменты, на которых играет оркестр, сделаны из еврейских костей». Жаботинский впоследствии возвращался к этому образу:

Мне рассказывали о таком случае: полиция — дело было во Франции — разыскивала известного преступника. В конце концов его следы привели в его же собственный дом. Полиция уже ломилась в дверь, но тут жена злодея уселась за рояль и заиграла «Марсельезу», то есть государственный гимн республики. Полицейские в священном трепете отдали честь и стали по стойке «смирно». Вор в то самое время спокойно удалился — прямо у них на глазах. Я все-таки не думаю, что это правда. В отношении французской полиции. А вот у нас такие «дисциплинированные» найдутся. Стоит заиграть перед ними гимн свободы и пронести перед ними знамя, на котором начертаны лозунги прогресса и равенства, как на них находит «священный столбняк» и они спокойно смотрят, как у них под носом растаптывают и убивают самое им дорогое, самое для них святое.

Вряд ли нужно подчеркивать лишний раз, что это как минимум глупо. И те полицейские, если рассказ о них — правда, Унизили, в первую очередь, саму «Марсельезу», превратив ее в истукана, и тем самым осквернили ее. Даже белый флаг, почитаемый повсеместно как символ прекращения огня, следует почитать «с оглядкой» — ведь его могут поднять и с тем, чтобы ударить исподтишка. Такой белый флаг — не более, чем тряпка.

Можно легко себе представить ораву погромщиков, принимающихся за свою «работу» не только что с «Марсельезой» на устах, но и с Псалмами. В нечистых душах самая священная молитва — пустое сочетание звуков. Поэтому мы утверждаем: любые самые громкие лозунги, когда их используют с целью обмана, заслуживают такого же обращения, как и склянка с ядом, на ярлыке которой выведено название лекарства.

Так же следует относиться и к планам создания парламента в Палестине. Это та же самая склянка — на ярлыке написано «самоопределение», а содержимое — очередная попытка помешать осуществлению права на самоопределение евреев. То есть уничтожить тот самый идеал, ради осуществления которого мировое сообщество и доверило Англии мандат на Эрец Исраэль.

«Еще один парламент», «Хайнт», 8.7.1927.

Эмиграция

«Эмиграция во все времена служила средством избавления людей от лишних тягот...»

В пору горячих споров вокруг «эвакуации» Жаботинского обвиняли в том, что он хотел бы сорвать миллионы людей с насиженных мест. Эти обвинения звучали не ново. С подобным Жаботинский сталкивался на заре своей сионистской деятельности, когда многие евреи, даже поддерживавшие сионизм, опасались «морской болезни». Жаботинский отвечал им:

Сионизм, понятно, требует «мужественных поступков» и будет их требовать — подвигов терпения, стойкости, возможно, и самопожертвования... Но — «жертв»? Когда вы говорите о «жертвах», которых якобы требует сионизм от еврейских масс, вы имеете в виду, что по приезде на новое место у людей возникнут трудности, от которых они были бы избавлены, если бы остались в странах проживания и добивались бы для себя автономии? Странный подход. Я всегда, грешным делом, считал, что эмиграция во все времена служила средством избавления людей от лишних тягот, а не наоборот.

Перед нами огромный исторический опыт — небывалых размеров эмиграционные потоки нашего времени, и все это служит подтверждением сказанному выше — люди ищут (и часто находят) в эмиграции избавления от тягот.

А в нашем случае — люди не просто переедут с места на место. В нашей древней-новой стране люди впервые смогут сами вершить свою судьбу. В ней, и именно в ней, люди смогут по-настоящему раскрыть свои таланты...

«Письмо об автономизации», 1905; в кн. «Диаспора и ассимиляция».

Жаботинский настаивал на том, что массовая эмиграция евреев будет благом не только для уезжающих, но и для остающихся:

Здесь я хотел бы высказаться по поводу отношения некоторых руководителей еврейских общин к проблеме эмиграции. Их подход начисто лишен какой-либо логики. Если бы они хотели быть логичными, то ход их мыслей должен был быть чрезвычайно прост. Что эмиграция необходима, «про себя», в кулуарных беседах признают все — и коммунисты, и бундовцы, и крайние ассимиляторы. Более того — все они прекрасно понимают, что эмиграция необходима и самим странам Восточной Европы. Все без исключения понимают, что существует тесная связь между эмиграцией и равенством в правах. Равенство на бумаге мало кого устраивает, нам нужно подлинное равенство. А чтобы достичь его, надо бороться с антисемитизмом. А всякий объективный наблюдатель согласится с тем, что для того, чтобы успешнее бороться с антисемитизмом, надо, чтобы «зона военных действий» была как можно меньше. Правда,— и это еще ни от чего не гарантирует — в Германии евреи составляли всего один процент населения, но это не избавило их от чудовищного антисемитизма. Есть такие пессимисты, которые решительно отказываются верить, что эмиграция решит многие проблемы в восточноевропейской части галута. Но ассимилянт знает твердо: чем меньше будет евреев на данной территории, тем легче будет бороться с антисемитизмом. Поэтому понятно, что стремление вывезти из Европы как можно больше евреев было «синонимично» стремлению помочь остающимся добиться равноправия. Менаше Маргалит, завзятый ассимилянт, из первого поколения маскилим[*] в Одессе, говорил: «Да, я ассимилянт и останусь им, но если вы меня спросите, до каких пор я намерен поддерживать еврейскую эмиграцию, я отвечу: пока не придут русские и не взмолятся: «Ради Бога, хватит уезжать, мы без вас не можем!». В такой парадоксальной форме он выразил общий взгляд на эмиграцию — не его и не мой взгляд, а просто реальный взгляд на вещи. Тут не на что обижаться, нечего сердиться: эмиграция — это дело естественное, испокон веков испытанное средство. Три четверти жителей земного шара — потомки эмигрантов, евреи тут не исключение, и нечего нам стыдиться и скрывать, что эмиграция нам необходима.

«Конец «Долой!», «ха-Машкиф», 30.6.1939.

Хадар

«Все представления о благородстве души, рыцарстве, возвышенной красоте — заключены в этом слове».

Трудно сказать, когда именно слово «хадар» впервые появилось в идеологическом словаре Жаботинского. Однако несомненно, что суть, которую оно выражает, была необычайно важна для Жаботинского, равно как и сильно было желание видеть ее воплощенной в еврейском окружении. Уже в начале своей сионистской деятельности он не только проповедовал возвращение еврейского народа на родину, но и призывал воссоздать тот человеческий образ, который он называл «истинно еврейским» В этом образе для него заключалось воплощение всех привлекательных черт, присущих сыну народа Книги. В письме, написанном в 1928 году и адресованном организации Бейтар в Эрец Исраэль, Жаботинский определил слово «хадар» как «подвижничество». И уже через два с небольшим года, на Всемирном съезде движения Бейтар делегаты были потрясены речью Жаботинского, показавшей им, что таится в словах «хадар Бейтари», которые можно понимать как образ участника движения. Не прошло года, и Жаботинский написал гимн Бейтара, поэтическое восхваление «хадара» (см. гл. «Бейтар»).

Языком прозы он сформулировал это понятие так:

«Хадар» — еврейское слово, которое почти не поддается переводу на другие языки. Оно включает в себя около дюжины различных значений: внешняя красота, гордость, гуманизм, преданность... Однако перевод этого слова на повседневный язык может и должен осуществить сам Бейтар, каждый его член — всеми своими делами, словами, поведением, мыслью, действием. Понятно, насколько мы еще далеки от такого положения, не одно поколение понадобится, чтобы этого достичь. Но к этой цели мы должны стремиться изо дня в день, все мы и каждый должны быть подчинены неустанному, упорному воплощению того, что называется «хадар».

Только слепец может заявлять, что «хадар» — это не более чем частное дело или внутренний семейный вопрос. Каждый из нас знает, что отношение к человеку невоспитанному, неряшливому отличается от отношения к тому, чей облик говорит о его царственном происхождении, даже если он облачен в нищенское рубище. Если бы все евреи поняли это, то даже здесь, в изгнании, хотя антисемиты и продолжали бы ненавидеть нас по-прежнему, их ненависть была бы смешана с уважением и наше положение среди них отличалось бы от теперешнего. И после достижения наших сионистских целей это нам поможет, ибо у крикливого, вечно суетящегося народа нет чувства порядка и вряд ли он будет способен управлять государством. И движение, каждый член которого подавляет в себе свои дурные наклонности и демонстрирует всем своим повседневным существованием принадлежность к многовековой культуре, заставит даже ненавистников нашего народа признать: «Да, это действительно нация, да, это действительно люди, способные создать государство».