Ранним утром надеваю кеды и плотные джинсы, беру в отеле напрокат мопед и занимаю пост под раскидистым деревом, метрах в двадцати от ворот виллы. Как только калитка виллы отворяется и мой новый герой начинает выкатывать свой мотоцикл, я нажимаю на газ, проезжаю вперед — и более или менее реалистично изображаю падение. Есть! Молодой человек подбегает, участливо интересуется, не ушиблась ли я и предлагает как-нибудь помочь. Я жалостно тру коленку и сокрушаюсь, что теперь не смогу ехать дальше и попасть в Палермо, куда собиралась. Мауро (так он назвался) вызывается меня подвезти. Я сажусь на его мощную «Ямаху», крепко обхватываю сзади его мощный торс (о, романтика!) — и мы мчимся по живописным горным дорогам…
Чао, бамбино — сорри!
Через час мы уже сидим в уличной кофейне в Палермо и пьем крепкий итальянский эспрессо. Мауро рассказывает, что имеет свой небольшой бизнес, сам себе начальник, поэтому ради нашей встречи готов свою работу отложить. Ему 32 года, закончил Палермский университет, стажировался в Сорбонне, свободно владеет четырьмя языками. Про своих родных говорит только: «У нас очень большая семья».
Следующие два дня мы проводим вместе с Мауро. Он показывает мне Палермо с неожиданной стороны — оказывается, тут по сей день существуют страшные запутанные катакомбы, где по стенам развешены забальзамированные тела неких знатных особ, умерших в позапрошлом веке. Вечером мы бродим по узким старинным улочкам, заходим в прохладный полумрак готических соборов и целуемся за столиками кафе. Мауро с удовольствием фотографирует меня, но почему-то долго отказывается сняться вместе на память — приводит дурацкие доводы, что плохо получается на фотографиях. Наконец мне удается его уговорить — он нехотя соглашается, но пытается натянуть на лицо мотоциклетный шлем…
Идти на тотальное сближение мой новый друг не спешит — каждый вечер исправно провожает меня до отеля и не делает попыток остаться до утра. Но, поскольку моим нехитрым трем пунктам Мауро отвечает почти идеально, в свою последнюю ночь на Сицилии я планирую проявить инициативу сама… Однако вечером последнего дня на назначенное свидание Мауро… просто не является! Я долго жду его у Театра Массимо (на лестнице которого, кстати, в «Крестном отце» убивают главного героя), затем звоню ему из телефона-автомата. Объяснение Мауро, почему он не пришел, повергает меня в настоящий шок:
— Не обижайся, дорогая, я просто не успел предупредить тебя, что вечером мы не сможем увидеться. Сегодня у нас в доме семейный ужин.
Вот так причина отказаться от первой и, возможно, последней ночи с женщиной, за которой ухаживаешь уже почти три дня!
— В другой раз поужинаешь с семьей, ведь уезжаю-то я, а не твоя родня! — возмущаюсь я. — Или возьми меня с собой.
— Ты не понимаешь, — отвечает Мауро грустно, но твердо. — Поверь, я очень хотел бы провести этот вечер с тобой. Но ужин — это… не просто ужин. Съедутся родственники со всей Сицилии, надо будет обсудить кое-какие семейные дела… В общем, ни пропустить его, ни привести с собой постороннего человека я не могу. Прости…
Мы — бандито, гангстерито…
Итак, свой последний вечер я провожу в гордом одиночестве. Сижу на балконе и слушаю, как на соседнем нежно воркуют Франческа и Антонио. И то и дело кидаю тоскливые взоры в сторону виллы бесчувственного Мауро. Время от времени из дома на открытую террасу выходят подышать нарядные гости. «Да уж, действительно семейка немаленькая!» — думаю я с раздражением. Тут мне приходит в голову заснять свою несостоявшуюся родню, чтобы показать подружкам. Я по пояс вывешиваюсь с балкона, долго выбираю подходящий ракурс и делаю несколько кадров. Срабатывает вспышка. И в ту же секунду от толпы гостей отделяются двое в смокингах, о чем-то переговариваются, указывая в сторону отеля, — и направляются к выходу с виллы. Тут с соседнего балкона высовывается испуганный Антонио — тоже с камерой в руках.
— О мамма миа, кто же так открыто снимает? — со всей итальянской эмоциональностью вопит он. — У тебя сейчас отнимут пленку!
Еще через секунду в мою дверь раздается настойчивый стук.
— Франческа, какой материал! — восхищается Антонио, фотографируя меня, тупо стоящую на балконе. — Это бомба! «Русскую журналистку преследует сицилийская мафия!»
Для справки:
Сицилия считается родиной семейной организованной преступности, известной своими огромными прибылями, жестокостью и кровными распрями. Корни этого явления восходят к XIII веку, когда народ Сицилии поднялся против французских захватчиков; из первых букв призыва «Смерть Франции, вздохни Италия!» (Morette Alla Francia Italia Anela) и сложилось слово MAFIA. К концу XIX века ряд влиятельных сицилийских фамилий (например, главный герой романа М. Пьюзо «Крестный отец» — дон Корлеоне — родом из города Корлеоне на Сицилии) сформировали вокруг себя мощные преступные сообщества (кланы), контролирующие все виды нелегального бизнеса. В каждом клане — свои незыблемые порядки и кодекс чести. В 1992–1993 гг. по Италии прокатилась волна борьбы с коррупцией, после чего мафиозные структуры ушли в глубокое подполье или оказались в эмиграции. С тех пор официально считается, что мафия на Сицилии искоренена.
…Убиванто и плеванто на законо…
— Какая мафия? — растерянно спрашиваю я. — Ее же нету с середины девяностых.
— А это что, по-твоему? — Антонио указывает в сторону виллы Мауро. — Это ежегодный съезд клана Борзеллини. Львиная доля в игорном бизнесе, оружие, наркотики… Мы с Франческой этого случая год ждали, а ты… Постой, ты что, не знала? А зачем тогда фотографировала?
— Там мой… друг… Мауро, — запинаюсь я.
— А, Мауро! — радуется Антонио. — Это младший Борзеллини! А ты что, с ним знакома? Если он спал с тобой и ты расскажешь об этом в прессе — будет сенсация! В этом клане строго запрещено трахать иностранок!
— Ах вот оно что! — вслух размышляю я. — А ведь совсем не похож… Веселый такой, на мотоцикле…
— На кого, на Аль Капоне не похож? — издевается Антонио. — Мафия — на то она и мафия, чтобы никто не догадался! А ты знаешь, что именно с мотоциклов они отстреливают большинство своих жертв?
Тем временем стук в мою дверь начинает больше походить на удары ногами. Мне становится реально страшно. В моем воображении проносятся сцены из кинофильма «Крестный отец», где у несчастного репортера разбивают камеру… По моей просьбе Антонио набирает номер гостиничных охранников — карабиньери:
— К нашей русской соседке кто-то ломится в номер. Разберитесь, пожалуйста!
Вскоре из коридора доносится характерная итальянская перебранка: видимо, охранники препираются с моими мафиози. Затем говорят по-английски:
— Синьорина, откройте, это служба охраны отеля!
Открываю — и на пороге возникают два рослых карабиньери:
— Учитывая, что вы иностранка, — строго говорит один из них, — мы исчерпали ваш инцидент. Пришлось сказать, что вы просто проверяли исправность вашей камеры. Но учтите, в этой стране фотографировать людей без разрешения и на их частной территории запрещено законом.
Второй охранник молчит, с интересом меня разглядывая… Уже скорее машинально я замечаю, что он очень даже симпатичный.
Утром в день отъезда собираю чемодан и грущу. Статьи не получится, жениха не нашла… Спускаюсь на пляж попрощаться с морем, и тут на моем пути возникает вчерашний карабиньери — тот, что молчал. В его руках — красная роза.
— Осенью я буду в Москве, — вдруг на чистейшем русском заявляет он. — Мы сможем с тобой увидеться?
Я оторопело молчу: удивляться уже нет сил.
— Ну да, я русский — Саша! — улыбается охранник. — А здесь подрабатываю и изучаю итальянский.
Я беру протянутую мне розу, вдыхаю ее терпкий южный аромат и теперь уже с удовлетворением говорю: «Чао, Сицилия!»
ПОДБИВАЕМ БАБКИ
Расходы, связанные с ловлей женихов в течение недели (в евро):
• Авиаперелет и проживание в отеле (завтраки, обеды и ужины включены в стоимость) — около 700 (вытащены из собственной заначки и политы слезами жадности).