Выглядел он уставшим. Под глазами залегли круги, что только подчеркивало, оттеняя, темно-серую «стальную» радужку. Русые волосы свалялись и кое-где торчали неопрятными вихрами. На одной щеке красовалась длинная поджившая царапина, а через другую протянулась еле заметная маслянистая полоска. Мне почему-то почудился запах ружейной смазки. И по цвету похоже – смазка, приправленная пороховой гарью, приобретает особый оттенок. Даже две узкие морщины на лбу, казалось, стали глубже.
– Н-да. Чегой-то укатали тебя, Сивка-Бурка.
– Видно? – усмехнулся Олег, сбрасывая легкую форменную куртку и снимая основательно запачканные липкой глиняной грязью кроссовки.
Не отвечая на риторический вопрос, я приглашающее махнул рукой в сторону кухни.
Рассевшись за столом, Олег деловито начал набрасывать на тосты съестное. Вскоре на тарелке громоздилось несколько пизанских башен.
– Ну что? – Он на миг прервался и глянул на меня исподлобья. – Дела вперед или трапеза?
– Трапеза, – решил я. – А то после твоих дел даже у Машки аппетит пропадает.
– Мудрое решение, достойное мудрого мужчины, – уже с набитым ртом пробубнил Олег.
Я налил ему и себе чай – сегодня душа к кофе совсем не лежала. Мой организм на него странно реагирует – только выпью, сразу же внутри все как будто ощетинивается, и невидимый реактор начинает выдавать сто двадцать процентов мощности настолько бодро, что даже немного потряхивает. Признак перевозбужденной нервной системы. Хоть бензодиазепины глотай.
Сам я закинул в себя лишь парочку бутербродов, пока Олег методично и торопливо уничтожал остальную еду. Похоже, он все же остался чуточку голоден, но вежливость ему не позволила это показать.
Глотнув обжигающий чай и даже не поморщившись, Олег хмуро сказал:
– А теперь точно дела.
– Давай, – вздохнул я, чувствуя, что спокойно начавшееся утро, как обычно в последнее время, перерастает в сумасшедший день.
– Смотри, – Олег бросил на стол пухлый конверт.
Внутри оказалась пачка фотографий. Чувствовалось, что они совсем свежие – глянец еще не приобрел обязательных царапин, острые углы не хранили жирные отпечатки пальцев.
Просмотрев первые несколько снимков, я понял, почему Олег предпочел вначале позавтракать, точнее, позволил позавтракать мне, а потом уже перешел к делам.
Кровь.
Кровь.
Кровь.
На полу и стенах, на портьерах яркой золотистой раскраски и на стульях «под старину», на стекле сервиза и белой двери холодильника, на ламинате и кафеле пола, даже крупная клякса на потолке. И среди пятен и багровых полос на стенах проступали слова на английском, такие же красные, как кляксы на полу, написанные тем же составом. Шестьдесят процентов плазмы, сорок процентов эритроцитов, тромбоцитов и лейкоцитов – кровь.
Но все это не более чем антураж.
Взгляд сразу же цеплялся за тела. Их кто-то так изуродовал, что я, просмотрев всю пачку фотографий, даже не смог четко сказать, сколько там трупов. Семь, восемь, десять?
– Сколько? – хрипло поинтересовался я.
– Тринадцать. – Олег не спеша попивал чай, искоса посматривая на меня.
– И зачем тебе я?
– Чем, по-твоему, это сделано?
Я повернулся к Олегу:
– Дружище, не юли. Зачем я тебе? Ответ на этот вопрос даст тебе любой судмедэксперт.
– Я же сказал…
– Сказал, – прервал я его. – Олег, ты боишься огласки, но дело у тебя в любом случае заберут прокурорские. Если еще не забрали. Информация все равно расползется. Ты должен только радоваться, что это не придется расхлебывать самому.
– Экий ты недоверчивый.
– Так что выкладывай, зачем тебе я.
– Хорошо. – Олег сжал губы в тонкую линию. – Я тебе отвечу. Но вначале ответь ты.
Я еще раз рассмотрел тела на снимках – практически у всех ровные, даже слишком ровные порезы поперек горла, вспорота брюшина, похоже, что вскрыты бедренные артерии. Особенно долго изучал фотографии, где раны сфотографированы крупным планом.
– Что-то очень острое. Не кухонная утварь, не китайские поделки. Я бы даже сделал ставку на ножи неклассической формы. Например, керамбиты, ими проще наносить такие порезы, чем прямыми ножами. Может, Spyderco, может, Emersson.
– Керамбит – это такой, как у тебя?
– Такой, да не такой. У моей Цивы лезвие серрейторное – зубчики не дадут столь ровных краев раны. Лезвия тех ножей, которыми все это наделали, плейновые, без зазубрин. Олег, зачем ты спрашиваешь мое мнение? Опытный судмедэксперт скажет намного больше и намного точнее.
– Затем. Милый мой друг, я думал, ты сразу догадаешься…
– Продолжай, – нахмурился я.
– Скальпель. Все это сделано скальпелями.
– Чушь. Невозможно. Точнее, неудобно. Глупо. Все равно что маникюрными ножничками рыбу чистить. Получится, но долго, муторно и грязно.
– Но все именно так, как я сказал. В раковине на кухне лежали два десятка скальпелей в крови.
– Ты поэтому не хочешь огласки?
– Да. Тринадцать трупов, куча скальпелей, ровные разрезы. И я тебе еще не показал второй конверт. Что имеем?
– Спятившего медика?
– Спятившего хирурга. Лови второй конверт.
Пачка снимков оказалась поменьше, чем первая. Но намного интереснее, на мой профессиональный взгляд. На праздничном столе, на когда-то белой скатерти, среди хрустальных бокалов и белых широких тарелок аккуратно расположились несколько сердец, куски печени, с десяток почек, одиноко лежащая селезенка, две матки рядышком и по соседству с ними три вырезанных под корень члена. Еще несколько органов лежали в куче – я не стал их идентифицировать. Мое внимание привлекли макрофотографии – такое ощущение, что некто сделал удаление почек на операционном столе по всем правилам, аккуратно и спокойно.
Я отбросил фотографии и с минуту молча пил уже остывший чай.
– Ты прав, Олег. Этот человек, хотя я бы эту тварь уже не считал человеком, когда-то учился на хирурга. И хорошо учился.
– А работал?
– Не знаю, – покачал головой я. – Я скажу тебе про почки. Отделены аккуратно и правильно. Такое сделает и очень хороший интерн. И хороший патологоанатом. Только патан бы не стал возиться со скальпелями. У них свои инструменты.
Олег замолчал, о чем-то напряженно думая. Я не стал ему мешать, поставил на огонь чайник. В горле пересохло после просмотра фотографий.
Я нарушил молчание:
– Боишься, что все подумают на медиков?
– Да, – отстраненно ответил Олег. – Сообрази сам, Иван. Скальпели, тринадцать трупов, расчлененка. То ли месть, то ли заказ. Плюс тот день, когда столько умерло, а врачи помочь не смогли. Плюс страх, что все повторится.
– Ты думаешь, что жители будут искать виноватых и ими окажутся врачи?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});