Фаэриэ взял меня за руку - и я остро ощутила скрытую внутри его тела магию. Дикую, неукротимую, как буря, что стремительно разворачивалась над замком у берега океана, неистовую, как ветер, который играючи ломает мачты кораблей, свивается в тугую петлю-воронку и безумным смерчем танцует над темными волнами с белоснежными барашками пены на гребне. Живая стихия, насильно запечатанная в кажущемся хрупким человеческом теле, ярилась в выстроенной неизвестно кем аметистовой клетке, бурлила, как океанская вода в окруженной острыми скалами бухте, пыталась вырваться наружу - и раз за разом разбивалась о стену заклинания, бессильно завывая от тоски и злости. Сейчас, когда соблюдались Условия, магия внутри фаэриэ рвалась на волю, как никогда, сотрясала аметистовые «прутья» волшебной клетки с множеством связывающих «петель», пыталась проскользнуть в еле заметные ячейки - и отступала, отражаясь сиреневыми огоньками в глубине изумленно расширившихся глаз.
Крепко, до боли, переплетенные пальцы рук.
Пронизывающий взгляд глаза в глаза.
Я смотрела на фаэриэ с великолепной бурей во взгляде - и видела пойманную стихию, наконец-то заметившую мое присутствие и с безумной надеждой потянувшуюся ко мне.
Руки, свитые из порывов ветра… Ливень, пролившийся над бурлящим океаном - как долго сдерживаемые слезы. Беззвучный вопль-мольба в вое шторма и раскатах грома…
Выпусти меня! Выпусти!!!
С треском распахнулось окно в прохладной комнате, цветным стеклянным дождем осыпались осколки витража. Я вздрогнула, очнувшись от наваждения, но не перестала ощущать бурю внутри фаэриэ, отчаянно прижимавшего меня к груди.
- Ты не сон… - Сдавленный, хриплый шепот над ухом, лихорадочно-горячие губы, скользнувшие по щеке. - Ты не можешь быть сном… не должна быть…
Поцелуй с привкусом слез, вначале почти неощутимый, опасливый - а затем крепкий, отбирающий дыхание, и рывком затягивающий в омут магии фаэриэ, в «глаз бури» внутри величественного урагана, вокруг которого танцевали изломанные стрелы молний.
Вой ветра и неистовство бури остались где-то за стенами выстроенной вокруг меня воздушной крепости из океанского шторма, громовых раскатов и ослепительно-ярких молний, а внутри было невероятно уютно и легко. Потоки воздуха - как тысячи пальцев, бережно ласкающих обнаженную кожу, капельки соленой воды, принесенных ураганом, - как поцелуи, спускающиеся по телу от макушки до ступней. Теплые и прохладные, легкие и оставляющие свой след, такие разные и вместе с тем - часть чего-то большего.
Сумерки и буря соткались в призрак человека, отделившийся от потоков неистового ветра, - увиденное после пробуждения в свете свечи лицо, темно-серые пряди волос, плавно перетекающие в дождевые капли, срывающиеся вниз, в пенящийся океан, и гибкие, сильные руки, заключившие меня в объятия. Краткий миг, на время которого живая стихия с трудом удерживала хрупкий, кажущийся нереальным облик человека - а потом я приняла ее в себя, как бесконечно долго ожидаемого в одиночестве возлюбленного…
Аметистовая клетка не выдержала стремительно разворачивающегося внутри ее совершенно нового, прекрасного мира, в котором буйные краски осени перемешались с густо-сиреневыми сумерками грозового вечера, где ветер был совершенно свободен, а столь долго удерживаемая стихия наконец-то хлынула сквозь расшатавшиеся, дребезжащие, как перетянутая струна, «прутья» сдерживающего заклинания. Еще немного - и оно будет разрушено, сломано, потому что было неспособно удержать в себе шторм, наконец-то нашедший свое небо…
Тонкие, легкие пряди волос, щекочущие лицо…
Шум стихающей за окном грозы, грохот волн, бьющихся о скалы…
Сквозняк, холодящий обнаженное тело…
Я пришла в себя на скомканных, сбитых во время порыва страсти горячих простынях, чувствуя, как фаэриэ в моих объятиях крепко прижимается ко мне всем телом. Нависает надо мной, удерживая вес на локтях, а в его широко распахнутых глазах отражается тот самый новый мир, который мы вместе построили всего минуту назад.
- Прошу… тебя… - Голос, пронизанный отзвуками грома, дрогнул, по щеке медленно стекла одинокая слеза, упавшая мне на шею. - Я больше не могу… не могу оставаться один…
- Не останешься… - Говорить трудно, новый мир, рожденный во вспышке природной силы, распирает изнутри, проливается наружу слезами радости от обретения чего-то невыразимо прекрасного, ранее никогда не существовавшего. - Я буду с тобой…
Фаэриэ тихо, почти беззвучно, рассмеялся, перекатываясь на бок и не размыкая объятий - лишь на миг он отодвинулся, чтобы укрыть нас обоих одеялом.
- Спи, бесценная осень… я буду охранять твой покой…
Меня даже не удивило то, насколько безоговорочно я ему поверила…
Тук. Тук- тук. Тук-тук…
Биение чужого сердца совсем рядом - ровное, размеренное, такое четкое, что мое сердце невольно подстраивается под навязанный ритм даже сквозь чуткий утренний сон. Я глубоко вздохнула, шевельнулась, просыпаясь, и сразу же чужой ритм ускорился, стал чаще, сильнее, а по плечу скользнула теплая ладонь.
- Наверное, сейчас мне следует сказать «Доброе утро», да?
Я открыла глаза и приподнялась на локте, рассматривая мужчину, на груди которого так сладко проспала всю ночь, сквозь кудрявую прядку, упавшую на лицо. Серые брови чуть нахмурены, темные глаза напоминают застывший в лютую стужу лед, холодный, блестящий, губы сжаты в тонкую полоску. Фаэриэ смотрел на меня так, будто бы пытался осознать, реальна я - или же видение, случайно посетившее его ночью и готовое вот-вот растаять, как туман в лучах утреннего солнца. Я попыталась сесть - на миг его руки, обнимавшие меня, обратились в тугое стальное кольцо, жесткое, как оковы, но при этом осторожное, не причиняющее боли. Короткая вспышка страха-тревоги, промелькнувшая в серо-сиреневых дымчатых глазах, почти моментально скрылась за нарочитой расслабленностью во взгляде.
- Наверное. Доброе утро… между прочим, вчера я так и не спросила, как тебя зовут.
- По-моему, нам было немного не до того. - Он улыбнулся, размыкая объятия, и ласково провел кончиками пальцев по моим кудряшкам, отводя взлохмаченные волосы от лица. - Зови меня Рей.
- Фиорэ Аиллан с Алгорских холмов. - Я привстала с кровати, оглядывая комнату, заставленную вычурной старинной мебелью, кое-где изуродованной косыми зарубками - словно когда-то по комнате прошелся вихрь, вооруженный острым мечом, в бессильной ярости крушивший массивное дерево и разбивающий зеркала. Одно, висевшее напротив кровати, было покрыто тонкой сетью трещин, но стекло тем не менее не вывалилось из старинной рамы, продолжая отражать часть комнаты и сидящего на постели Рея.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});