Находка Миллера оказалась настолько ценной, что подводная охота за кодами стала его основным занятием на войне. Согласно его воспоминаниям, это была неприятная работа:
«Акулы всегда держались поблизости и были готовы сожрать кого угодно. В сезон спаривания их, естественно, возмущает любой незваный гость, и очень часто, когда они преследовали меня, я предлагал им свой ботинок, и они обязательно кусали его… Внутри лодок происходили довольно фантастические сцены… Я обнаружил множество огромных морских угрей. Все они усердно питались трупами. Довольно шокирующее зрелище».
Несмотря на отвратительные стороны работы, Миллеру почти каждый раз удавалось обнаружить железный ящик, знакомый ему еще по самому первому погружению. На одной из немецких подводных лодок, внутреннее устройство которых Миллер теперь знал как свои пять пальцев, он обнаружил совершенно новый военно-морской код, в котором криптоаналитики комнаты 40 испытывали острую необходимость. Эта находка Миллера оказала им существенную помощь в чтении увеличивающегося объема шифрпереписки субмарин противника.
С ростом объема читаемой шифрпереписки противника комната 40 перестала просто направлять отредактированные материалы радиоперехвата оперативному управлению Адмиралтейства, а стала посылать туда ежедневные сводки, включавшие криптоаналитическую, пеленгационную и другую радиоразведывательную информацию. После войны было подсчитано, что с октября 1914 г. по февраль 1919 г. комнатой 40 было перехвачено и прочитано более 15 тысяч немецких шифрсообщений.
Работа велась круглосуточно, даже во время бомбардировок, когда в целях светомаскировки окна задергивали хорошо пригнанными непроницаемыми шторами. Штат сотрудников комнаты 40 еще более расширился за счет раненых офицеров и студентов немецких университетов, с началом мировой войны вернувшихся в Англию. Последним присваивалось офицерское звание в добровольческом резерве английских ВМС, с тем чтобы они могли носить форму во избежание косых взглядов гражданского населения. На работу в комнату 40 были приняты женщины, которые освободили криптоаналитиков от канцелярской работы.
Наиболее важное изменение в штате сотрудников комнаты 40 произошло в связи с отставкой Юинга, которому в мае 1916 г. была предложена должность ректора Эдинбургского университета. Предложение было заманчивым, особенно для Юинга, который в течение 25 лет с успехом занимался сугубо научной деятельностью, прежде чем в 1903 г. перейти в Адмиралтейство. Вдобавок к этому времени Юинг уже принимал мало участия непосредственно в дешифровальной работе, поскольку в комнате 40 появились сотрудники, чьи криптоаналитические способности намного превосходили его собственные. А Юинг превратился в обыкновенного администратора.
Руководство Адмиралтейства заявило Юингу, что не возражает против его перехода, поскольку он настолько хорошо организовал работу комнаты 40, что мог без всякого ущерба делу передать свои полномочия другому лицу. Поэтому Юинг принял эдинбургское предложение, и с 1 октября 1916 г. бразды правления комнатой 40 перешли в твердые руки очень примечательного человека, который производил незабываемое впечатление на всех, с кем встречался.
Начальник военно-морской разведки Англии капитан Уильям Холл почти в буквальном смысле был рожден для разведывательной работы. Его отец был первым начальником отдела разведки Адмиралтейства. В 14 лет Холл поступил на службу в военно-морские силы и к 35 годам был произведен в капитаны. В ноябре 1914 г., после краткого периода командования сначала крейсером, а потом линкором, он возглавил военно-морскую разведку.
Энергичный, живой 45-летний мужчина с куполообразной, преждевременно облысевшей головой и большим крючковатым носом, Холл обладал проницательным, гипнотизирующим взглядом.
«Какие глаза у этого человека!
– писал президенту США Вудро Вильсону американский посол в Англии Уолтер Пэйдж. -
Во время разговора с вами Холл видит вас насквозь и замечает малейшее движение каждого мускула вашей бессмертной души». Из-за нервного тика один глаз у Холла непрерывно дергался, за что он получил прозвище «мигалка».
Энергия и уверенность наполняли весь облик Холла.
«Он более всех, кого я когда-либо знал, вызывал желание сделать что-нибудь для него,
– вспоминает о Холле Фрэнсис Той. -
Когда он разговаривал с вами, вы чувствовали, что сделаете для него все чтобы заслужить его похвалу».
Лучше всех краткую характеристику Холлу дает Пэйдж:
«Холл – один из тех гениев, которых породила война. Ни в воображении, ни в действительности вы не найдете человека, который мог бы с ним сравниться. Среди его удивительных дел, известных мне, есть несколько, описание которых заняло бы целый волнующий том. Этот человек – гений, бесспорный гений. По сравнению с ним все остальные сотрудники секретной службы – простые любители».
В начале 1917 г. Холлу и Пэйджу предстояло вместе окунуться в мрачный водоворот международных интриг и пропаганды, которые должны были самым решительным образом сказаться на ходе войны. Однако ни тот, ни другой не подозревали обо всем этом, когда осенью 1916 г. Холл официально принял дела у Юинга.
Шифртелеграмма Циммермана
Утром 17 января 1917 г. Уильям Монтгомери, работавший криптоаналитиком в дипломатическом отделении комнаты 40, пришел доложить Холлу о перехваченной немецкой шифртелеграмме, которая показалась ему чрезвычайно важной. Интуиция не подвела Монтгомери. Эта шифртелеграмма, которую он вместе со своим молодым коллегой Найджелом Греем сумел частично прочесть, действительно содержала уникальную информацию, которая при умелом использовании могла существенно повлиять на исход войны.
Шифртелеграмма была очень длинной и состояла примерно из тысячи цифровых кодовых групп. Посланная из Берлина и датированная 16 января, она была адресована немецкому послу в Соединенных Штатах Иоганну Берншторффу. Ее открытый текст был закодирован с помощью дипломатического кода, известного английским криптоаналитикам как код 0075. Над ним в комнате 40 работали в течение последних шести месяцев. Там знали, что код 0075 принадлежал к серии неалфавитных кодов, которые немецкое министерство иностранных дел обозначало четырехзначным числом, составленным из двух нулей и двух ненулевых цифр, причем разность между отличными от нуля цифрами всегда равнялась двум. В список аналогичных кодов, которые к тому времени уже были вскрыты в комнате 40, входили коды 0097 и 0086, применявшиеся дипломатическими миссиями Германии в Южной Америке, код 0064, использовавшийся, например, для связи между Берлином и Мадридом, а также коды 0053 и 0042.
Министерство иностранных дел Германии впервые направило код 0075 своим миссиям в Берне, Бухаресте, Вене, Гааге, Константинополе, Копенгагене, Осло, Софии и Стокгольме в июле 1916 г. В ноябре комната 40 начала осуществлять перехват зашифрованных тем же кодом телеграмм посольству Германии в Соединенных Штатах. В результате англичане накопили достаточное количество копий немецких телеграмм, засекреченных с помощью кода 0075, что дало Монтгомери и Грею возможность продвинуться в работе над его вскрытием.
Хотя Монтгомери и Грей смогли прочесть лишь отдельные части большой немецкой шифртелеграммы от 16 января 1917 г., они сумели установить, что она состояла из двух частей и была подписана министром иностранных дел Германии Артуром Циммерманом. Насколько они могли судить об открытом тексте этой шифртелеграммы на основе частичного вскрытия кода 0075, вторая ее часть предположительно гласила:
«Совершенно секретно. Для личной информации Вашего превосходительства и для передачи надежным путем имперскому посланнику в Мехико…
С 1 февраля мы намерены начать неограниченную подводную войну. Поступая таким образом, мы, однако, приложим все усилия к тому, чтобы Америка оставалась нейтральной. Если нам не удастся осуществить это, мы предлагаем Мексике союз на следующей основе: совместное ведение войны, совместное заключение мира…
Вашему превосходительству надлежит секретно проинформировать президента53 лишь о том, что мы ожидаем войну с США и, возможно, с Японией, и одновременно попросить его провести переговоры между нами и Японией. Сообщите президенту, что… наши подводные лодки… в течение нескольких месяцев вынудят Англию заключить мир.
Циммерман»
Монтгомери передал эту частично прочитанную шифртелеграмму Холлу, который несколько раз перечитал фразы о «неограниченной подводной войне» и «совместном ведении войны» с Мексикой. Ему сразу же стало ясно, что перед ним дипломатическое оружие с огромными потенциальными возможностями. Он приказал Монтгомери ускорить работу над дальнейшим чтением шифртелеграммы, а также сжечь все ее копии, за исключением подлинника и единственного варианта открытого текста. А сам тем временем занялся анализом сложившегося положения на фронтах Первой мировой войны.