Читать интересную книгу Духовное просветление: прескверная штука - Джед МакКенна

После вчерашнего разговора у костра поздним вечером я узнал из интернета, что сегодня ожидается абсолютно ясная погода – редкий случай для апреля в Айове – и решил воспользоваться этим. Моё снаряжение для прыжков с парашютом было уже готово для этого сезона, и всё, что мне оставалось, это закинуть в рюкзак какую-нибудь одежду и полотенце, проверить наличие формуляра и всякой другой всячины, закинуть всё это в багажник и убедиться, что машина не заблокирована другими на парковке, чтобы этим утром я смог быстренько смыться. И сейчас я ехал в зону для прыжков с парашютом, расположенную в тридцати минутах езды от нас, в такое утро, которое обещает быть идеальным для занятий подобного рода.

Может, я и просветлённый, но уж совсем не крутой. У меня всегда ноет живот на пути к лётному полю, и это не прекращается до первого прыжка, и сегодня не исключение. Это какой-то животный страх, страх на нижних уровнях. Сегодня что-то хуже, чем обычно, так как я не прыгал с декабря месяца, когда на несколько дней ездил в парашютную зону во Флориде. После первого прыжка всё проходит на весь оставшийся день. Приятно было бы думать, что просветление позволяет усилием воли превозмогать такие эмоции, как страх, но как говорят всем новичкам, если ты не боишься прыгнуть с самолёта, с тобой определённо что-то не в порядке.

Хотя я и не люблю тот страх, который проявляется во мне в основном в виде ноющего живота, но это сильно меня не напрягает, поскольку в нём нет ничего особенного. Я не так уж волнуюсь по поводу травмы или смерти, например, так что нервозность исходит из довольно низких слоёв, больше из кишок, нежели из сердца или ума. И, как я уже сказал, после первого прыжка, беспокойство уходит до следующей поездки.

За пять лет я сделал приблизительно сто прыжков, и меня с уверенностью можно назвать закоренелым энтузиастом парашютного спорта. Я не участвую в групповых прыжках, где прыгуны создают фигуры в свободном полёте или с раскрытыми парашютами. Я не устремляюсь вниз, не выделываю причудливые приземления, что требует высокого искусства владения парашютом. Я не зависаю в свободном полёте, не прикрепляю доску к ногам, не одеваюсь в костюм птицы, хотя костюм птицы я хотел бы попробовать – это превратило бы меня в человека с крыльями и позволило перевести силу вертикальной энергии в горизонтальный полёт. Я не выписываю специальные журналы, не ношу специальную одежду, не посещаю съезды парашютистов, которые называются boogies. В общем, я просто люблю иногда попрыгать с самолёта на высоте четырёх километров и падать навстречу земле со скоростью сто восемьдесят километров в час. Это похоже на самоубийство, но за несколько секунд до свершения, ты передумываешь. Одна из простых человеческих вещей.

Я также люблю ненадолго уходить из дома от всей этой учительской рутины. Прогулки пешком или на велосипеде, даже в одиночестве, не дают такого эффекта, поскольку мой ум продолжает обсасывать непростую задачу, как лучше и яснее выразить что-то. Но я могу провести в зоне весь день, совершенно не думая обо всём этом.

Никто здесь не видит во мне ничего необычного, типа деревенский вклад Америки в краткий список иллюминатов. Все принимают меня за простого сорокалетнего парня, которому время от времени нравится прыгать с парашютом, на что здесь никто не поднимает удивлённо брови. Я не совсем сюда вписываюсь, но это место как раз для того, чтобы не совсем вписываться. Я слоняюсь между прыжками, разговариваю с другими прыгунами и стараюсь быть частью всего этого, насколько могу.

Я наслаждался ездой. Открыв окна, я включил музыку и попытался отвлечь свой ум от ноющего живота. День выдался чудесный. В апреле не так много ясных, тёплых дней. Температура около двадцати градусов, и ветер меньше десяти миль в час. В этом сезоне это будет моим первым прыжком. Я был в зоне за месяц до этого, чтобы забрать снаряжение после упаковки запасного парашюта лицензированным специалистом, но тогда был март, и никто даже не думал подниматься в воздух.

Когда я прибыл в зону, проводился повторный курс для новичков, чей инструктаж был прерван зимой. Я сел в заднем ряду, всегда радуясь возможности послушать, как бывалые прыгуны рассказывают об этом виде спорта и делятся опытом. Во время перерыва я подошёл и поздоровался со своим тренером. Мы поговорили о погоде, о новом урожае студентов и о том, как мы оба участвовали в прыжках на юге в начале зимы.

Было уже больше десяти часов, когда самолёт был заправлен и готов к первому полёту. Это был "Цессна-караван", способный взять на борт более дюжины парашютистов. В офисе, где планируют составы полётов, в первый рейс меня не включили. Я наблюдал, как мастера давали краткие указания нескольким новичкам, готовясь к тандемному прыжку – как всё будет проходить, и какая роль на тех возложена. В тандемном прыжке – один парашют на двоих. Пассажир крепко-накрепко пристёгнут спиной к переду мастера. Парашют для тандемов гораздо больше, чем для одиночек, и имеет дополнительный парашютик для уменьшения скорости свободного падения, которая в одиночном прыжке достигает порядка ста восьмидесяти километров в час, а два тела могут разогнаться аж до трёхсот. Те, кто пришёл для тандемных прыжков часто мешают работам в зоне, но обычные прыгуны должны быть благодарными за приток денег от них, потому что этот бизнес малорентабелен, и те, кто регулярно пользуется услугами зоны, хотят её сохранения.

Многие тандемные прыгуны приходят с друзьями и семьями, так что толпа может прилично разрастись – бегающие вокруг дети, стулья для отдыха, везде вентиляторы и камеры, люди стоят, запрокинув головы назад, одной рукой прикрыв глаза, другой показывая куда-то в небо. Не так-то просто упаковать парашют на полу в ангаре, когда вокруг бегают дети и собаки. Все тандемы назначаются на утро, поэтому к середине дня всё успокаивается, и остаются только обычные парашютисты и студенты.

Я наблюдал, как тандемные прыгуны получали инструкции и снаряжались. Они надевали костюмы для прыжков, тёмные очки, иногда высотомер, хотя инструктор всегда следит за высотой и обеспечивает раскрытие парашюта на определённой отметке.

Меня поставили во второй рейс, и я стал готовиться спустя несколько минут после взлёта первого. Я хотел войти на самолёт одним из первых, чтобы перед прыжком подняться до 4000м или выше. Между первым и вторым заходом самолёт не будет заправляться, поэтому я должен быть готов. День сегодня тёплый, и я буду прыгать в одних шортах, майке и сандалиях. Я надел парашют, надёжно пристегнул ремни на ногах, которые будут удерживать мой вес, и ремень на груди, который будет предохранять меня от падения вперёд; пристегнул высотомер к тыльной стороне левой руки, повесил на шею солнцезащитные очки, и подошёл к другому готовому прыгуну, чтобы проверить друг у друга снаряжение.

Когда самолёт вернулся, и пилот установил на место маленькую переносную лесенку, я подождал, пока мой тренер даст мне знать, что можно заходить. Я хотел бы зайти первым и последним выпрыгнуть, но если будет какой-нибудь продвинутый студент с парой своих инструкторов, он будет прыгать последним. Оказалось, что в этом рейсе есть такой студент, но он только на втором или на третьем уровне, поэтому его будут сопровождать два инструктора с момента его выхода до момента раскрытия парашюта на высоте примерно 1500 метров. Я подождал, пока студент и один из инструкторов не заняли свои места прямо за спинками сидений пилота и второго пилота, вошёл следом и занял следующее самое удалённое от двери место спиной к студенту и между его ног, так же как мои ноги будут обнимать кого-то, кто сядет следующим. Я убедился, что мой высотомер стоит на нуле. В течение двух минут самолёт был набит как бочка селёдок, и стал выруливать к краю взлётно-посадочной полосы, готовясь к взлёту.

Когда мы достигли подветренного конца взлётной полосы и развернулись, пилот включил тормоз и дал обороты двигателю. Весь самолёт затрясся от внутренней мощи. Наконец, пилот отпустил тормоз, и мы ринулись вперёд. Промчавшись несколько сотен метров, мы взмыли в воздух, и аэропорт стал уменьшаться под нами. Кто-то передал по кругу пачку мятных таблеток, я взял одну и передал дальше.

Некоторые были одеты по полной программе – костюмы для прыжков, шлемы с маской для лица, аудио высотомеры, установленные рядом с ухом, предупреждающие о достижении назначенной высоты. Возле двери разместилась группа из четырёх или пяти человек, которые будут прыгать с видео оператором, чтобы исполнить сложную серию совместных фигур. На борту был ещё один оператор, который, я думаю, был предназначен для продвинутого студента, сидящего позади меня. Операторы носят специальные шлемы с видео камерами сбоку и 35 мм SLR камерами на верхушке, управляющиеся ручным устройством. Они очень опытные прыгуны.

Студент, между ног которого я примостился, был огромного роста, и ему доставляло массу неудобства находиться в таких стеснённых условиях. Он был очень беспокойным. Одна из самых важных вещей здесь это следить за ручками парашютов – ручкой отцепки главного парашюта, ручкой выпускающегося вручную вытяжного парашюта, и ручкой запасного парашюта. Но есть ещё кое-что, с чем надо быть даже более осторожным, чем с ручками, как я узнал чуть позже.