даже если и короля?
Чичерин пропустил мимо ушей мое шовинистическое высказывание и спросил:
— Владимир Иванович, где написано про меч? Я ничегошеньки не нашел.
— Я про меч как-то статью читал, когда в госпитале лежал, — начал импровизировать я, привлекая госпиталь как беспроигрышный вариант. — В статье попытались отследить путь легендарного меча первого русского князя. Мол, Рюрик завещал меч Игорю, от Игоря оружие перешло Святославу, Святослав подарил Владимиру, а тот распорядился поместить в сокровищницу. Дескать, клинок был необычным, едва ли не из небесного железа. И до нашествия Болеслава с войском меч находился в сокровищнице киевских князей, а потом пропал. Но если король прихватил казну, то логично предположить, что он увез и меч. Как говорит одна известная особа — кто шляпку спер, тот и тетку пришил. А вот автора статьи, увы, запамятовал. И название журнала.
— Жаль, — искренне огорчился Чичерин. — Статья интересная, с удовольствием бы прочел. Мало ли, если вспомните автора, дайте знать.
— Обязательно, — пообещал я. — Я бы ее и сам с удовольствием прочитал. Вернее — перечитал.
— Спасибо, Владимир Иванович, — поблагодарил меня Чичерин, а потом сказал: — Кстати, мы созванивались с Владимиром Ильичом. Ему очень понравилась ваша идея с возвращением сокровищ Кремля. И он вас ждет завтра в девятнадцать часов.
В НКИД я числился атташе, но от службы в ВЧК меня никто не освобождал. Впрочем, я и не отказывался, тем более что последняя моя операция еще не закончилась. Да, разумеется, «сверху» нам ясно дали понять, чтобы не копали слишком глубоко, коль скоро главные злодеи понесли наказание. Раненый умер в госпитале. Склянский с Бухариным отправлены в ссылку, Халепский переведен на должность начальника радиостанции в Анадыре (по моему мнению, этого не стоило отправлять так далеко, специалистов в радиотехнике у нас не так и много). Вот с товарищем Мяги, заместителем начальника тыла, всё сложнее. Официально его тоже куда-то спровадили. Реально… Работают с ним коллеги. А кто сказал, что чека не потрясет все Управление тыла чуть-чуть попозже, когда страсти схлынут?
А мы с Артузовым обратили взоры на Коминтерн. Официально мы туда не имели права соваться — Зиновьев сразу побежит жаловаться Ленину, все вынесут на Политбюро, потом опять «прилетит» Дзержинскому. Но мы люди не гордые, можем и «неофициально». Артур не без помощи «добрых людей» из Коммунистического Интернационала, мог перечислить десятка два иностранных товарищей из дома на Моховой державшихся за идею вести войну с Польшей до победного конца мировой революции. Или до конца последнего русского солдата. Но одно дело держаться за идею, другое — претворять ее в жизнь. В нашем случае — быть причастным к «похищению» Бухарина. И таких нашлось человек пять, должных «надавить» на Политбюро, если оно откажется продолжить войну, пожертвовав Бухариным. Четыре товарища из Германии, а один из Бельгии. С немцами и так все ясно, а вот бельгиец меня крайне заинтересовал. Встретились, поговорили. Так, вроде бы, парень и неплохой, одна беда, что романтик. Но что хорошо — из обеспеченной семьи, имевшей пару домов в Льеже. А Бельгия… Ну, что там говорить, страна занятная, а личное знакомство с бельгийцем еще никому не вредило, наоборот. Думаю, вы меня поняли.
Должность мою пока официально не утвердили, но кабинет на Лубянке я уже получил. Но это, скорее, для представительства, потому что держать отдел внешней разведки в главном здании ВЧК не стоит. В перспективе — заполучить небольшой особнячок, где и будет протекать основная работа, еще нужно «разжиться» парой каких-нибудь квартир. Со свободными помещениями на Москве туго, но потихонечку, полегонечку, можно решить. Без конспиративных квартир, где придется встречаться с «нелегалами», даже и затевать службу внешней разведки нелепо. А еще мне нужно разместить моих «архангелогородцев», выбив для них жилье. Понимаю, после собственных домов ютиться по коммунальным квартирам тяжело, но что поделать. Авось, со временем будет лучше.
Да, никак не думал, что кое-кто меня здорово озадачит.
Правильно говорят, что у каждого из нас есть свои скелеты в шкафу или под подушкой. У Книгочеева в шкафу не скелет, а целое кладбище — жандармское прошлое. Но я-то думал, что этим прошлым все и ограничится, ан нет.
Я уже говорил, что Книгочеев просился в отпуск, но я его решил малость попридержать, дождавшись Потылицына с Исаковым. Александр Васильевич — самый мой лучший кадр, а вот, снова.
— Владимир Иванович, что хошь делайте, но душа не на месте, — заявил Книгочеев, — все понимаю, что коллеги должны вернуться, а хоть режьте меня, но хочу супругу сюда привезти.
— Александр Васильевич, к чему же такая спешка? — удивился я. — Муравин вашу жену никому в обиду не даст. Ну, жена бывшего жандарма, подумаешь.
Супругу Книгочеева, Ольгу Константиновну, я ни разу видел, зато помню ее замечательные пирожки с картошкой и яйцом.
— Владимир Иванович, дело не только во мне. Дело еще и в самой Ольге.
Книгочеев замялся, я спросил со вздохом:
— И что за тайны такие хранит ваша супруга? Вроде, порочащих связей не имеет, сама родом из мелких чиновников.
— Брат Ольги… человек известный. Один из врагов Советской власти.
— А что за брат такой? — заинтересовался я. — А как девичья фамилия Ольги Константиновны?
— Фамилия у нее Тимофеева.
Тимофеева… Ни о чем. Не самая редкая фамилия, скажем так, что-то она не на слуху. Брат, стало быть, Тимофеев. Кто-то там Константинович. Нет, не помню ярых врагов Советской власти с такой фамилией. Хотя… Стоп-стоп. Не зря же я занимался историческим краеведением, и друг у меня пишет книги по истории гражданской войны.
— А разве отчим не всем детям жены дал собственную фамилию? И отчество должно быть другое… Павловна?
Книгочеев с изумлением вытаращил на меня глаза.
— А как вы узнали?
Я лишь пожал плечами. Как я узнал? Еще бы не знать. Да у меня друг уже четыре книги об этом человеке написал. Андрюха как приезжает из Питера только о нем и говорит.
— Отчим дал фамилию только мальчикам, а фамилия дочерей осталась отцовская. Как-то не посчитал нужным. Девчонкам все равно замуж выходить, фамилию поменяют.
М-да, дела. А Книгочеев-то, оказывается, шурин одного из самых одиозных фигур Белого движения. Ну и ну. Впрочем, ну и что?