— Ночью Провидица позвала меня, — очень тихо проговорила Акме и рассказала брату о том, что с ней случилось накануне.
Лорен поругал её за то, что она ночью выскользнула из дворца, рискуя быть схваченной, а после предостерёг:
— Мне не нравится покровительство Провидицы. У неё что-то на уме.
— Она сказала, что многому хочет научить меня.
— Не желает ли она сделать тебя Хранителя Карнеоласа, а сама уйти на покой?
— Нет, это… — Акме запнулась, похолодела от ужаса. — Это было бы… Нет, уж лучше смерть в пути, чем все эпохи мира в одиночестве! Ещё чего!
— Это лишь моё предположение. А то, что Гаральд видел тебя — это плохо. Он отпустил тебя, но, уверен, уже донёс Трену или герцогу.
— Гаральд — законный сын Аберфойла Алистера. И наследник Атийского герцогства.
Лорен остановился.
— Вот как! А я всё думал, какого дьявола они так похожи?! Ты не задумывалась, какое отношение мы имеем к Карнеоласу?
— Никакого.
— Ошибаешься. Мы — прямые потомки Атариатиса Рианора и Лигеи из Атии. Раней Вальдеборг незаконно захватил власть.
Акме во все глаза уставилась на него и шёпотом воскликнула:
— Да ты головой ударился! Мы — всего лишь дети барона.
— В нас течёт кровь Атариатиса Рианора, — возразил Лорен. — Мы его законные потомки. Трен может воспользоваться нами, освободить Архей нашими руками, а потом от нас избавиться. Если мы победим, смысла оставлять нас в живых больше не будет.
Нутро Акме сжалось от ужаса. Она совершенно растерялась.
— И что нам теперь делать?..
— Притворяться. Играть. Улыбаться. Я думаю, нам даже следует прикинуться дураками и усыпить бдительность нашего окружения. И будь столь же аккуратна с Габриэлой, не вступай с ней в конфликты.
— Что она может мне сделать? — лицо презрительно перекосилось.
— Она метит на ложе Гаральда. А ты слишком красноречиво на него смотришь.
— Тебе только кажется! — разозлилась Акме.
— Я неплохо знаю тебя, сестра. Я впервые вижу, чтобы ты так смотрела на мужчину. Поэтому советую тебе… — нет, запрещаю, — есть первой то, что тебе подадут, и — тем более — кушать то, чего в этот момент не едят остальные! И, умоляю, держись от Гаральда подальше!
— Да, я знаю.
— Арнил мало что скрывает, когда пьян. Аберфойл Алистер — глава разведки и контрразведки Карнеоласа. Все «дипломатические миссии» Гаральда Алистера — шпионаж!
— Да, но посмотри на герцога и его сына. Они будто ненавидят друг друга!
— …для отвода глаз, всего лишь. Кто мог бы быть нам союзником, так это Арнил.
— Да ладно уж! — фыркнула Акме, закатив глаза.
— Он любит сомнительные развлечения, вино, похотливых и бесстыдных женщин, но он честен. И в первую очередь перед собой. Быть может, ещё Плио.
Акме зло засмеялась.
— Только что ты учил меня осторожности и благоразумию! Ты, как всегда, теряешь бдительность, когда какая-то красотка начинает хихикать. Если Гаральд — сын герцога, то твоя дорогая Плио — родная племянница карнеоласского короля и дочь нодримского!
— Хорошо, — сдался Лорен. — Но союзник нам нужен. Хотя бы видимый.
— Быть может, в чём-то ты и прав. Я бы подобралась поближе к Арнилу. Чтобы быть в курсе всех новостей и сплетен.
Лорен долго и мрачно вглядывался в лицо сестры, затем кивнул и торжественно произнёс:
— А теперь, дорогая сестра, надень чарующую улыбку, мы с тобой идём слушать пленительный голос нодримской принцессы и наблюдать за тем, как карнеоласский принц увивается за подолом твоего платья.
— Братец, я мечтаю о том дне, когда неведомая сила навсегда закроет тебе рот, и ты никогда более не сможешь произнести ни слова, — ровно произнесла Акме.
— Размечталась… Мы будем играть, Акме. Слаженно, в тон нашему окружению… чтобы не вызывать подозрений и обезопасить себя. Ох, легки на помине!..
На территорию Нелея въезжали герцог Атийский и Гаральд Алистер. Последний был в тёмном плаще, чёрном колете, высоких сапогах. И вооружён до зубов. За спиной угрожающе висел длинный меч, из-за поясе виднелись пистолеты. Волосы влажно блестели дождевыми каплями в свете солнечных лучей и красиво вились от влаги.
— Я предупреждал тебя, Акме, — на одной ноте проговорил Лорен, едва шевеля губами. — Гаральд не должен волновать тебя.
— Иди ты к чёрту! — возмутилась девушка, наблюдая, как Гаральд уходит. — Следи за собой!
Криспиний, придворный поэт и драматург, дал свою комедию в одной из Больших гостиных. В этой части дворца Трен появлялся редко, чтобы, по словам принца, не раздражаться при виде праздной жизни сына. Но на комедию явился кронпринц Дарон.
Актеры пели и танцевали разнузданные танцы, воспевали трусость, выдаваемую за храбрость, и измену, почитаемую за любовь и преданность. Вокруг резвились плохо загримированные фавны, подбивающие героев на всяческие низости и непотребства.
Этим вечером здесь собралось несколько молодых людей и элегантных девушек. Лорен занимал беседами Плио, а она смеялась, внимательно слушала его и не сводила с него глаз. Гаральд держался неподалёку. Он не сказал за вечер Акме ни слова и беседовал с группой молоденьких хихикающих девиц, которые дарили ему нескончаемые улыбки. Рыжий Хельс позаботился о том, чтобы вино лилось рекой. Криспиний искоса следил за принцем, а тот, довольный тем, что был хозяином вечера, и разгоряченный вином, смеялся, отпускал колкие шутки своему окружению, превращал комедию в балаган и был безмерно любезен с Акме.
На ней было довольно простое и изящное светлое платье с неглубоким вырезом, невысоким воротником из тонкой ткани и рукавами до локтей, манжеты которых были украшены кружевами. В ушах поблёскивали серьги с крупными камнями розовой шпинели.
В какой-то момент принц вдруг приблизился к ней на глазах у многих так, что она почувствовала на своей шее его дыхание, прикоснулся к её серьгам и проворковал:
— Благородная шпинель, Акме? Тот, кто подарил вам эти серьги, знает толк в камнях. Очень редкий камень. Как и вы.
— Мне подарил их отец. Он был ювелиром, — выдавила вспыхнувшая от возмущения девушка и так взглянула на него, что принц убрал руку, его затуманенный вином взгляд стал осмысленнее, улыбка сползла с его лица, он выпрямился, как струна, и отстранился.
Девушка взглянула на Гаральда и ещё больше разозлилась: тот пристально наблюдал за ними и позволял себе тихо и холодно усмехаться. Одарив Акме равнодушным взглядом, вновь обратился к щебечущим девицам.
Акме стало так обидно, что первым желанием её было встать и уйти. Лорен, видя настроение сестры, едва заметно отрицательно покачал головой. Она привыкла говорить то, что думает, ненавидела притворяться, но здесь приходилось лицедействовать и лгать.
Когда шум смеха усилился, а беседы стали слишком откровенными, Лорен счёл необходимым забрать сестру и покинуть пир, где пьяные актёры в образах фавнов и лесных фей начали приставать к не менее пьяным зрителям, опрокидывать кубки с вином да валяться в лепестках роз. Один из актёров и вовсе начал расстёгивать пуговицы на штанах под одобрительные возгласы пирующих.
Арнил заметно помрачнел после холодности Акме. Принц поцеловал кузину Плио в лоб, благословив её сон, спокойно попрощался с Лореном, прохладно выдержал столь же прохладный реверанс Акме, — одной ей не пожелал спокойной ночи, — отвернулся от неё и присоединился к пирующим. Он был пьян, зол и обижен.
Когда брат и сестра шли по тёмному коридору к своим комнатам, Лорен тихо смеялся:
— Принц так надрался, что посмел дотронуться до тебя, да ещё и выказать недовольство. Я не удивлюсь, если он снисходит даже до бордельных шлюх.
— Странно, что ты осуждаешь его, — озлобленно хмыкнула Акме. — Ты раньше любил пирушки.
— Отец и дядя считали ниже своего достоинства воспитывать тебя розгами, но я — твой старший брат, и поэтому имею право хотя бы раз отстегать тебя! — хладнокровно процедил тот, резко остановившись.
— Только попробуй поднять на меня руку! — угрожающе ощетинилась Акме.