— Я их пригласила, и они находятся под моим покровительством. Мы, англичане, должны держаться вместе!
— Возможно, ты предпочтешь сопроводить их обоих в вашу родную страну? Это можно легко организовать.
Если так, вспыхнула Зои, то гордости ей не занимать!
— Почему бы и нет? Я буду собираться. Мои остальные вещи ты вышлешь мне из Афин.
Зои резко отвернулась от него, испугавшись, что может выдать свои истинные чувства. Все кончено, в прошлое не может быть возврата! Алексис нашел предлог, чтобы отделаться от нее, слишком очевидный, чтобы сомневаться в твердости его намерений. Дверь каюты закрылась за ним, когда она направилась к ванной комнате. Он пойдет и расскажет об этом остальным, предположила она. Алексис Теодору был человеком быстрых и непреклонных решений. Что ж, она тоже может быть решительной. Порвать с ним было лучшим решением. Все равно у них ничего не получилось бы. Слишком много между ними различий.
Она приняла душ, высушила волосы и надела юбку и блузку. Чуть больше пятнадцати минут ушло на то, чтобы упаковать вещи. Зои делала все это почти автоматически, не чувствуя ничего, кроме глухой тоски. Понимая, что рано или поздно ей придется встретиться со всеми, Зои поднялась наверх. Грег и Марк все еще были на корме. Грег удивился, увидев ее полностью одетой.
— Куда ты пропала? — спросил он.
— Мне надо было уладить кое-какие дела, — ответила Зои — насколько могла, непринужденно.
— Я догадываюсь. — Марк был в своем репертуаре.
И какой еще сюрприз его ожидает, подумала Зои, когда он узнает, что она собирается сопровождать их в аэропорт…
Грег больше ни о чем не спрашивал — спокойно загорал. Он сказал, что у него отличный загар, который произведет фурор в его офисе. Зои притворилась, что читает роман в мягкой обложке, который отложила несколько дней назад, не забывая время от времени переворачивать страницы, хотя не воспринимала ни слова. Порой ей казалось, что кто-то наблюдает за ней с верхней палубы, но она не поднимала головы. За ленчем и так будет очная ставка. На корме появился Алексис — он явно избегал любых контактов с Марком и Грегом. Зои отворачивалась, как только Алексис начинал смотреть в ее направлении: если бы их взгляды встретились, то она выдала бы себя.
Они прибыли в гавань Мандраки около трех часов пополудни. Стоя у поручней, Зои готовилась к расставанию с Алексисом, но, когда он приблизился, никак не могла заставить себя повернуться и посмотреть ему в лицо.
— Я уже готова ехать, — сказала она. — Мы втроем можем взять такси в аэропорт, так что тебе не придется больше беспокоиться.
— Ты, — последовал глухой резкий ответ, — никуда не поедешь, пока мы наконец не обсудим все спокойно.
Они стояли одни.
— К чему это?
— Не знаю, — ответил он, — но мы должны постараться найти способ уладить наши отношения.
— Они никогда не наладятся снова. — В горле ее застрял комок. — Это была ошибка с самого начала, и мы оба это знаем. Мы разные люди, Алексис. Тебе нужна такая женщина, какой я никогда не стану.
— А ты? — спросил он мягко. — Что нужно тебе?
Какой смысл притворяться дальше? — спросила себя Зои. Почему бы просто и прямо не сказать ему?
— Любовь, — ответила она. — Я знаю, ты не считаешь это абсолютно необходимым, а я считаю. И выйду замуж за человека, который будет любить меня так же, как и я его. А то, что испытываешь ты, — это всего лишь чувство собственника, не больше.
Он не двинулся с места.
— Ты сказала, «который будет любить меня так же, как и я его». Это относится ко мне?
— Да, к тебе. Но тебя ни к чему не обязывает. — Сходни опускались. Грег и Марк приготовились сойти на берег. У Зои оставалось не так уж много времени, она торопливо произнесла: — Так будет лучше, Леда Казанти — отличная для тебя пара. Пойду за своим чемоданом.
Алексис даже не пошевелился, чтобы остановить ее. Зои старалась не смотреть на него, когда проходила мимо. Она спускалась вниз, чувствуя себя совершенно потерянной. Ей будет тяжело, она знала, но не настолько же!..
Ее чемодан лежал там, где она его оставила, возле кровати. Зои подняла его, окинув прощальным взглядом свою каюту, которая была ей домом последнюю неделю. Она бы могла владеть всем этим, если бы предпочла иметь синицу в руках. Но она не хотела. Все или ничего — вот ее выбор, и она осталась ни с чем.
Зои не заметила, что оставила дверь каюты открытой. Повернувшись, она увидела на пороге Алексиса. Его шагов она не слышала.
— Я справлюсь сама, — пробормотала она, думая, что он решил помочь ей с чемоданом. — Он не тяжелый.
— Ты никуда не едешь! — заявил Алексис. — Никуда, пока я здесь. — Его голос звучал нежно. — С'агапо[100], Зои.
Ее сердце подпрыгнуло и опустилось.
— Сказать — это еще не значит по-настоящему чувствовать, никакого притворства мне не надо!
— Это не притворство. — Алексис вошел внутрь и закрыл за собой дверь. Потом взял из ее безжизненных рук чемодан и поставил его на пол. Он привлек ее к себе и крепко обнял за талию, а затем поцеловал — нежно и трепетно.
Зои забыла обо всех «зачем» и «почему». Она закрыла глаза, ощущая, как внутри закипает страсть. Желание умножалось любовью, оно достигло своего предела. Такого она не знала раньше.
Через некоторое время к ним стало потихоньку возвращаться сознание. Они сплелись в тесном объятии, одежда была разбросана вокруг. Почувствовав, что Зои шевельнулась, Алексис приподнял голову и посмотрел на нее с нежностью и любовью.
— Столько взаимонепонимания, — сказал он, — и всего лишь из-за желания услышать несколько слов! А я-то думал, что выдаю себя с головой.
— Это я думала, что выдаю себя с головой, — прошептала Зои. Она погладила его лицо ладонями. — Как давно ты полюбил меня?
— С тех пор, как встретил. Мысль, что кто-то другой завладеет тобой, была мне невыносима. Мои чувства переросли все границы возможного. Я ни о чем не мог думать, кроме тебя. Когда ты сказала, что выйдешь за меня, если забеременеешь, я молился, чтобы ты была беременной. Что угодно, лишь бы не потерять тебя…
— Но как ты мог не видеть мои чувства? — спросила Зои. — Даже Криста сказала, что я должна их скрывать.
— Мне казалось: простое влечение. Ты сама сказала, что мужчина может привлекать женщину в чисто сексуальном плане — без всяких глубоких чувств. — Он замолчал, глядя в ее глаза. — Ты вела себя так непринужденно, особенно в компании своих соотечественников… I Сначала тот англичанин в Афинах, с которым ты случайно встретилась, а потом эти два. Когда ты захотела, чтобы они вернулись на борт, и попросила меня об этом, мне показалось — ты тоскуешь по своим, по своему окружению. — Его губы сжались. — Ревность — разрушительное чувство. Из-за нее мы говорим такие вещи, которые не должны срываться с уст. Когда ты с завидной готовностью согласилась с моим предложением последовать за ними, я был раздавлен, сражен.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});