— Вовсе не зря, — обиделся Симеон Столпник. — Каждый из нас в своем деле первый! А ты, добрый человек, насчет атаманства-то подумай. С нами ты горы своротишь…
— Своротишь, — сказал Жихарь. — Только себе же на голову… Некогда мне вами предводительствовать, не за тем послан. Меня ждет дорога ой какая дальняя…
— Так бери нас — вместе-то легче!
— Не велено, — ответил Жихарь.
Тут в кустах и деревьях словно вихорь прошумел, прошлогодние листы закрутились в столоб и вынеслись к дороге. Когда листья опали, на их месте оказался седьмой Симеон, и на вид он действительно был много моложе братьев-однобрюшников. В руках скоропостижный гонец держал немалый бочонок.
— Быстро ты нынче обернулся, — поощрил гонца Столпник. — Не то что в прошлый раз.
— А за смертью вы его посылать не пробовали? — проникновенно спросил Жихарь.
Пришлось доставать свои припасы и братски делиться с семью Симеонами. А пили прямо из бочонка — через край.
— Вы мне, братья Симеоны, вот что скажите, — начал Жихарь, сыто откидываясь к дубовому стволу. — Во-он там должна быть деревня. Знаете ее?
Симеоны сразу как-то притихли, да что Симеоны — листья на деревьях перестали трепетать, птицы свистом подавились. Братья переглядывались опасливо промежду собой, делали пальцами знаки, отгоняющие всякую нечисть.
— Э-э, господин Жихарь, — провещался наконец Столпник. — Нет там никакой деревни, и ходить туда нельзя.
— Как это — нет деревни? Куда же она делась? Ну поморочили меня там два года назад, а других и вовсе не морочили…
— Нельзя туда, — повторил Столпник. — Вон Живая Нога туда бегал, так насилу вернулся.
— Он у вас, я гляжу, всякий раз насилу возвращается, — сказал Жихарь.
— Дяденька, — сказал Симеон Живая Нога. — Меня там чуть навсегда не приковало — и не по причине скороспешности. Там Недвижное Царство.
— Ну-ка расскажи толком, — потребовал богатырь.
— Толком он не может, — заступился за гонца Симеон Замерзавец. — Он, когда вспоминает, только плакать да икать способен — так уж крепко напугался. Добычу там, верно, можно взять богатую, да вот не унести… Старшой, покажи ему гусли-самогуды! Оттуда добыто…
Столпник с неудовольствием посмотрел на брата, потом крякнул и достал из лыковой торбы гусли-самогуды.
Ничем они не напоминали настоящие гусли. Не было на них ни струн, ни колков, да и пустоты внутри не было. Плоский продолговатый ящик с закругленными краями, с ручкой, чтобы носить, и с непонятными надписями и приспособлениями.
— Поначалу-то они здорово играли, — сказал Столпник. — За десяток скоморохов старались. А теперь то ли оголодали, то ли что…
Он положил ящик на землю и нажал корявым пальцем блестящий, как из полированного серебра, выступ. Внутри самогудов что-то действительно загудело, и страшный низкий голос, безобразно, словно варкалап, растягивая слова, сообщил:
— А-а ты-ы-ы тако-о-ой холо-о-одны-ы-й, ка-ак а-ай… — И замолк.
— Совсем наша бабочка обезголосела, — сказал Столпник. — Раньше пела складно, душевно, а нынче, видно, охрипла. Да и то сказать — ночуем под открытым небом, на холоде. Мы ее оттуда по-всякому выманивали — нейдет.
— Пока хорошо пела, надо было эти гусли какому-нибудь князю загнать за хорошую цену, — сварливо сказал Ветродуй. Весь воздух из него уже вышел. — Так нет, не дали — сами потешимся, сами потешимся… Вот и дотешились — впору выбросить.
— И много там таких диковин? — спросил Жихарь.
— Хватает, — боязливо сказал Живая Нога.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
День наступил только у нас. На Западе продолжалась ночь…
Юрий Олеша
…На том месте, где в прежней деревне стояли ворота, поднимались густые заросли шиповника. Самое время было ему цвести, и дух вокруг стоял неимоверный и дурманящий. Богатырь не поленился обойти заросли кругом.
Кустарник стоял стеной, и не было в этой стене ни проходов, ни проломов, ни прорубов.
Жихарь хотел было снова обратиться к батюшке бору за подмогой, но не решился, потому что понял — к обычному лесу этот шиповник никакого отношения не имеет. Не просто так он здесь вырос: то ли обитатели бывшей деревни сами ото всех загородились, то ли проходил этой дорогой премудрый чародей и в мгновение ока вырастил колючую ограду, чтобы люди туда не совались себе на пагубу.
Богатырь и другой раз не поленился обойти заросли, покуда не наткнулся на сухостойную сосну. Иголки на сосне, которые еще не осыпались, были рыжими.
«Жалко, что никто из Симеонов на силача не обучался, — подумал он. — Вдвоем бы мы легче управились…»
Он вздохнул и уперся плечом в ствол. Солнце уже вытопило из мертвого дерева последние капли смолы, и паутинки из плетеной рубахи прилипали к золотистым потекам. Богатырь толкал ствол и понимал, что нужно все сделать быстро, пока сила не ушла, — подкрепляться больше нечем. Столько еды зря перевел на шайку Симеонов! А с другой стороны, людской закон соблюл…
Засохшая сосна, видно, тоже поняла это: она заскрипела, зашаталась, вот уже и толстые корявые корни вышли из земли… Богатырь оставил ствол, ухватился за корни руками, как пахарь за сошники, громко зарычал и закричал, чтобы сподручней было, и дерево, словно убоявшись его голоса, выворотилось из земли, тяжко пав на живую изгородь. Шиповник рос плотно, и верхушка сосны легла точно на него, не провалившись до земли, чего Жихарь опасался.
Дело было сделано. Богатырь посмотрел на вымазанные землей и смолой руки, подпрыгнул, вскочил на ствол и побежал по нему легко и ловко, словно белочка какая.
«Чуть-чуть сосны не хватило, спрыгну — вся спина в шипишинах будет», — подумал он и все-таки спрыгнул, оказавшись внутри колючего круга. Паутинная рубаха не подвела, а штаны зато порвались во многих местах — эх, не надо было русалку-рукодельницу проигрывать! Да кто же знал?
Перед ним лежала поляна — обычная поляна, только за шиповником было начало лета, а здесь — начало осени. Вокруг поляны шла другая ограда — железная, хозяин не пожалел дорогого металла. Концы прутьев ограды венчались как бы наконечниками копий, перелезать через нее было опасно: рука сорвется, и повиснешь, напоровшись… Если есть ограда, то должны быть и ворота… У ворот стояли несколько самобеглых повозок — Жихарю с Яр-Туром уже доводилось видеть подобные в той жуткой стране, куда завел их оскорбленный леший. Но вот именно что подобные — на тех-то, маленьких и кургузых, ездили стражники-менты, а на этих, сразу видно, — цари, короли, богдыханы и магараджи. Здешние, понятно. Повозки были разноцветные, длинные, ярко блестели на солнце лоснящимися боками и колесными спицами. Ворота были открыты, и Жихарь, не без опаски, вошел. Потом поглядел налево…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});