— Нет. Я тебя выдеру. — Лучник отвесил другу подзатыльник.
Тот не обиделся, но оказал сопротивление, пнув Феба ногой под коленку. Они покатились по траве, продолжая хохотать.
— Пойдем сыграем в диск, — предложил юноша, когда оба устали драться.
— Пожалуй, — кивнул гипербореец. — Только не беги быстро, я устал.
На вершину горы они вернулись в обнимку, чем немало потрясли Марсия. Тот, видимо, уже похоронил Гиакинфа.
— Подбери челюсть! — крикнул ему Аполлон. — Оторвется.
Это была реальная угроза: высохшие кожа и мышцы уже едва удерживали кость.
Друзья забрали диск из пещеры и отправились на ровную площадку. Это был широкий мыс, выдающийся на север. Отсюда долина открывалась как на ладони.
— Хорошо, что нет ветра, — бросил Аполлон, — тарелку не унесет.
Но ветер появился, стоило начать кидать. Благо тяжелый золотой диск не испытывал никаких помех. Он со свистом резал воздух, перелетая от одного игрока к другому. Аполлон отметил про себя верный глазомер и точные удары юноши. «Пора приучать его к луку», — решил он. Давно не игравшему Фебу пришлось туго. Он даже пару раз сжульничал, усилием воли притянув тарелку к своим намагниченным колдовством пальцам. Но Гиакинф ничего не заметил. «Честный малый!»
Диск резал ветер, а ветер никак не мог овладеть им. Это веселило друзей.
— А ну-ка, Зефир, прибавь силенки! — крикнул Аполлон, подскакивая и ловя тарелку.
— Включайся в игру! — вторил ему Гиакинф. — Что же ты?
На мгновение Аполлону показалось, что во время следующего броска диск ненадолго застыл в воздухе, словно чья-то невидимая рука перехватила его на полдороге. Отчего-то сердце его сжалось, он расхотел бросать.
— Давай! — Раззадорившийся Гиакинф тяжело дышал.
— У меня заболела голова, — скривился Феб. — Пойдем домой.
— Еще немножечко! — взмолился мальчик. — Последний разок!
— Ладно.
Лучник кинул, как отмахнулся. Не впол, а в четверть силы. Ему и не могло прийти в голову, что диск полетит с такой скоростью, по дуге гораздо более низкой, чем он хотел. Гиакинф не успел увернуться. Не успел даже вскрикнуть. Но успел испугаться. Аполлон ясно увидел это в его расширившихся глазах. Тяжелый диск ударил мальчика прямо в лицо. Кровь брызнула во все стороны. Гипербореец закричал.
Он не знал, сколько стоял вот так и орал, не в силах осознать, что произошло. Он только что своей рукой убил Гиакинфа. Гиакинфа? Гиакинфа!!! И все сначала, на новом вздохе, с утроенной силой. Наконец Феб повалился рядом с телом своего любимца и начал гладить его взмокшие от крови волосы.
— Ай, ай! Ай, ай! — причитал он и тут заметил, как по рукам и ногам мальчика скользят неуловимые прозрачные струйки воздуха.
— Ты? — выдохнул гипербореец и вцепился Зефиру в хвост. — Ты, гадина?
Ветер задул и затрещал перепончатыми крыльями, стараясь вырваться. Но в Аполлоне проснулся солнечный бог, его ладони обжигали, а кулак невозможно было разжать.
— Зачем? — прохрипел он. — Говори! А то сожгу.
Ветер нельзя сжечь. Но можно скомкать и затолкнуть в сосуд, а тот, в свою очередь, выкинуть в море, зарыть в земле, похоронить среди вечного забвения. Все это Феб пообещал Зефиру, если тот не развяжет язык. Лучник с такой яростью хрустнул суставами пальцев, что ветер понял: еще немного — и ему оторвут крылья, как бабочке.
— Ну хорошо! Хорошо! — зашипел он. — Зевс послал меня. Он не терпит, что б у кого-то что-то было лучше, чем у него.
— Завистливый демон! — простонал Аполлон. Впервые со времени гибели Асклепия ему захотелось вцепиться в кудрявую бороду Зевса и разорвать ему зубами горло. Тыльной стороной ладони Феб вытер мокрое лицо, намотал ветер себе на кулак и, вскинув тело Гиакинфа на руки, понес к пещере. Из раны на голове мальчика текла кровь. Везде, где падали ее тяжелые темные капли, из травы поднимались белые как снег цветы с красными рябинами на лепестках.
На этот раз Марсий не сказал ни слова. Его глупая голова смотрела с дерева широко выпученными глазами, и в них читалось сожаление. Рапсод сочувствовал своему убийце: он ведь не хотел! Но с другой стороны, разносчик смерти всегда остается собой. Таков его рок. Лучник снес голову Гиакинфу, играя. Шутя и пересмеиваясь с собственной жертвой.
Аполлон взял золотой диск и, размахнувшись, расколол его о камень. Половину он выбросил в пропасть, а у другой старательно выломал середину, так что она стала похожей на серп с зазубренными краями. На золоте все еще темнели пятна крови Гиакинфа.
— Передай это Зевсу. — Феб разжал кулак, и освобожденный Зефир выскользнул на волю. — Он поймет.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Псы моря
I
Притопив лодки на мелководье, пираты двинулись вверх по склону. Пленники шли в хвосте процессии. Их даже не связали — здесь некуда было бежать. Вокруг простирались совершенно дикие места. Меотийское побережье, изрытое бухтами с множеством пещер и гротов, предоставляло прекрасное убежище для морских грабителей. Далеко выдающиеся в море мысы позволяли дозорным заранее оповестить товарищей о приближении купеческого судна или военной триеры. Выше по склону начинались сухие сосновые леса, где легко было спрятать награбленное.
Сейчас Асандр и еще несколько пленников тащили по каменистой тропе тюки с потопленной лодки. Воинственные мермекианцы не особенно подгоняли рабов. В этих пустынных местах они были хозяевами и никого не боялись. Пираты свистели, сбивали палками туевые шишки и, кажется, были не слишком огорчены потерей остального груза. Грабители пробивались понемногу — то там, то здесь. Из разговоров можно было понять, что люди теперь не в большой цене. После войны пленные стоят меньше обола. По дорогам слоняются целые толпы бездомных — бери голыми руками — да везти не куда! Рынки переполнены.
Если бы был большой корабль, пираты подались бы за море и продали живой товар в Киликии, где платят золотом! Но на «угрях», как мермекианцы презрительно именовали свои юркие плоскодонные лодки, они не рассчитывали добраться дальше Нимфея. «Выйти в Эвксин и накрыться первой большой волной!» — таково было общее мнение.
Асандр слушал их вполуха, постоянно думая о потерянном ребенке. Он не знал, что мальчик, названный еще в святилище Халки — кусок хлеба, — находится не так уж далеко от него. Высадившись на берег в Тиритаке, Бреселида нашла там женщину, у которой недавно родилась двойня. Один из детей умер. Меотянки оставили ей мешок ячменя, и крестьянка согласилась кормить ребенка до возвращения царского отряда. Чтобы в случае чего опознать Халки, сотница повесила ему на шею пробитый обол из электрона — давнишний подарок Асандра Большого.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});