- А почему, собственно, вы решили, что стоит захватить нас в плен, как тут же на вас упадут все блага земной цивилизации? - поинтересовался Ольшес.
- Потому что вы слишком добры.
- Не понял, - признался Елисеев.
- Потому что ваши соотечественники отдадут все, лишь бы выручить вас из беды! - выкрикнула девушка.
- Да с чего вы взяли, что мы станем сообщать нашим соотечественникам о таких вещах? - недоуменно развел руками Ольшес.
- А как же иначе?
- Да так уж... сами выкрутимся.
- Неправда, - усмехнулась Ласкьяри. - Впрочем, - подумав, согласилась она, - может быть, и правда - то, что вы не захотите звать на помощь. Но они придут сами.
- Неплохо рассчитано, - вынужден был признать Елисеев. - Только все равно ведь вы ничего не получите. Особенно оружия.
- А если вам будет грозить смерть?
- Ну и что?
Тут уж Ласкьяри изумилась не на шутку.
- То есть как - ну и что? Неужели ваши друзья там, в этой вашей Федерации, пожертвуют вашими жизнями?
- Им не придется ничем жертвовать. В случае крайней необходимости мы и сами сумеем пожертвовать собой. Поймите, Ласкьяри, - принялся объяснять Даниил Петрович, - наши жизни, конечно, представляют некоторую относительную ценность, и у нас не принято рисковать людьми ни с того, ни с сего, это вы усвоили. Но бывают ситуации, когда один, и даже пять человек имеют право погибнуть. Например, если речь идет о судьбе целой планеты. О миллионах людей, которые могут пострадать из-за того, что Федерация неосторожно вторглась в их существование. Понимаете? Мы имеем право на смерть. И если у нас не останется другого выхода - мы это право реализуем. И наши друзья нас не осудят, поверьте. Так что хлопоты Гилакса напрасны.
- У вас не будет возможности реализовать ваше право.
Земляне рассмеялись одновременно и так весело, что Ласкьяри встала, глядя на них с ужасом.
- Почему вы смеетесь?
- Милая девочка, - сказал Елисеев, - вы, наверное, думаете, что если нас связать по рукам и ногами запереть в темной комнате, то мы окажемся беспомощны перед вами? Но ведь любой из нас может просто приказать сердцу остановиться, и всех-то дел! Нас этому специально учили.
Корсильяс не удержался, чтобы не отметить тут же:
- Ах, Адриан Станиславович, что это за манера выражаться - "всех-то дел"? И где вы этого нахватались?
- У вас научился, - любезно ответил консул.
Ласкьяни не сказала, а простонала:
- Нет, вы все ненормальные!
И выбежала из комнаты.
8.
Рассвет, затянутый плотными серыми облаками, мало отличался от ночи. Но в тот час, когда должен был появиться первый луч Оссианы, в Столице началось движение. Ольшес долго смотрел в окно, наблюдая за тенями, мелькавшими на площади перед зданием консульства, исчезающими в переулках и вновь появляющимися на открытом пространстве... затем решительно направился к выходу. Однако едва лишь он приоткрыл дверь, как в щели возникла фигура стражника.
- Простите, пожалуйста, господин второй помощник консула, но на улицу уже нельзя выходить.
- Почему?
- Разве вы не знаете? В первый день Великого Праздника никто не выходит за дверь своего дома. Завтра - другое дело. Но сейчас... Кочевники уже вошли в Столицу. Извините, но вам лучше уйти наверх.
- Подожди, подожди... Нам ничего не говорили об этом.
- Господин второй помощник, я всего лишь рядовой страж, я не могу знать, почему вам ничего не сказали. Мое дело - стоять у двери.
- Но если нам нельзя выходить, то почему тебе можно находиться снаружи?
- Я в форме, и я стою у самой двери, не отойду даже на шаг. Так полагается.
- Ясно. Ну, извини, друг.
- Ну что вы, господин Ольшес...
Даниил Петрович отправился наверх и прежде всего разбудил консула. Впрочем, Елисеев все равно проснулся бы через пять минут - он строго выдерживал режим. Выслушав Ольшеса, Елисеев спросил:
- Значит, на площади вы видели кочевников?
- В том-то и дело, что это горожане.
- Вы не могли ошибиться?
Ольшес только пожал плечами в ответ. Елисеев хмыкнул, подумал и сказал:
- Ну, собирайте всех. В столовой.
Через несколько минут сотрудники консульства уже находились в столовой; они стояли у окон, всматриваясь в медленно бледнеющую тьму. Фигуры на площади суетились по-прежнему, занятые какой-то непонятной и таинственной деятельностью, но их становилось все меньше и меньше.
- Почему же все-таки нас заперли? - сказал наконец Росинский.
- Поживем - увидим, - беспечно откликнулся Корсильяс.
- Не нравится мне это, - пробормотал Ольшес. - Более чем не нравится...
- Боюсь, что там, снаружи, это никого не интересует, - вздохнул Хедден. - Что нам нравится, что - нет...
В конце концов сотрудники консульства решили позавтракать - что бы ни происходило на улице, подкрепиться все же было необходимо. Но едва лишь они уселись за стол, как раздался звонок - кто-то пришел со стороны сада. Ольшес помчался вниз, и через минуту вернулся с Ласкьяри. Девушка была невероятно бледна, ее всегда безупречная прическа выглядела сомнительно. Едва войдя, она торопливо заговорила:
- Ваш автомобиль стоит во дворе... это очень хорошо. Вам нужно уходить отсюда. Немедленно!
И в ответ услышала:
- Хотите кофе?
Ласкьяри бросила на Ольшеса тяжелый взгляд - словно булыжником швырнула, и, отвернувшись от второго помощника, обратилась к Елисееву.
- Господин консул, в вашем распоряжении совсем немного времени. К полудню дом будет окружен кочевниками, и тогда...
- И что - тогда? - мягко спросил Елисеев.
- Вас просто убьют. Достаточно и одного заложника, чтобы начать торговаться с Федерацией... вполне достаточно, и хлопот гораздо меньше. Я, кстати, говорила с нашими врачами. Они уверяют, что никакой человек не в состоянии остановить собственное сердце, так что...
- Ласкьяри, - вмешался Росинский, - скажите, пожалуйста, а как вы к нам добрались? Тут у нас под дверью стоит стражник, так он утверждает, что сегодня никому нельзя выходить на улицу. Хотя на площади...
- Кто посмеет остановить дочь Правителя? - презрительно встряхнув головой, бросила Ласкьяри.
- Правителя? - откликнулся Елисеев. - Вот оно, значит, как...
- Да, именно так.
- Скажите, пожалуйста, - спросил Хедден, - а вот эта мысль... ну, сделать нас предметом торговли с Федерацией... принадлежит вашему отцу?
Ласкьяри рассмеялась - очень зло и очень коротко.
- А вы думаете, Правитель Сапт хотел от вас чего-то другого? Уверяю, он рассчитывал получить же самое. Только отец опередил его, обошел, и теперь Сапта нет, а отец продолжает игру.
- Ох, девочка, - вздохнул консул, - что они с вами делают...
- При чем тут я? - искренне удивилась Ласкьяри.
- При том, что вы доброе существо, а вас уродуют, внушая вам идеи зла, - сердито сказал Елисеев.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});