Нечего и говорить, что вечера эти собирали всегда немало публики и создавали всем приятное ощущение уюта и нередко эстетического удовольствия. И так мы в это втянулись и привыкли, что без музыки не могли провести ни одного дня. Однажды с сольным пением выступил даже почтенный командир корпуса. Часто во время какой-либо уж очень скучной, нудной работы мы с Ф. Ф. Вознесенским вызываем, бывало, полковника Черника, будто по службе, к начальнику штаба и тут же засаживаем его за рояль нам аккомпанировать. Оторванный от своего дела – бесконечных отчетов-расчетов по укреплению тыловых позиций – корпусный инженер, человек уже почтенного возраста, весьма добродушный и симпатичный, не мог никогда нам отказать; садился, доставал очки и начинал аккомпанировать. Если не было полковника Черника, тащили штабс-капитана Берга, который обладал необычайной способностью читать ноты и с равным успехом исполнял все, что ему не откроют из нот. Последних у нас накопился огромный выбор, так как всех, кто уезжал в отпуск, мы обязывали купить в Киеве у Л. Идзиковского[152] одну-две вещи для сольного пения (из каких вещей – давался всегда список), не менее одной пластинки для граммофона (и таковой был у нас) из каких-либо шедевров – и не менее фунтовой коробки сухих засахаренных фруктов от знаменитого ими магазина Балабухи[153], тоже на Крещатике. Нужно заметить, что эти поручения-обязательства всеми охотно исполнялись, и у нас собрался огромный выбор нот и пластинок – все в исполнении знаменитостей.
Наши музыкальные упражнения были для нас и удовольствием, и отдыхом, лекарством, приятно освежающим голову, недаром же кто-то умный сказал, что «музыкальные звуки освежают ум, успокаивают утомленные нервы и облегчают мышление».
Осенью, в сентябре и октябре, мы не раз посещали Кременец. Имея какой-либо служебный предлог, старались вечер, а то и ночь провести в Кременце: там очень долго тянулись запасы спиртных напитков (недаром же в городе квартировали один пехотный и один кавалерийский полки), ну и еще кой-что привлекательное для молодежи. Не могу сказать, чтобы среди нас были особенные любители пить, но выпить в хорошей компании друзей с целью приятно провести время мы любили все. Еще когда штаб дивизии был в Кременце, и комендант его наводил в нем порядок, были конфискованы запасы водки местного производства. Один ящик «мерзавчиков»[154] был преподнесен в виде подарка нам и поступил в «заведование» к Густаву Ивановичу. Около месяца тянулись у нас эти мерзавчики, войдя как норма в ежедневное наше довольствие около 12 часов дня. Пьянства не было, и генерал Скобельцын его преследовал даже. Так, на обязанности коменданта штаба корпуса лежала задача конфисковать все спиртные напитки не только в Жолобках, но и в целом районе, если получались какие-либо сведения о торговле ими. Однажды таким образом было конфисковано у спекулянта еврея в м. Шумск десятка два бутылок коньяку. Бутылки были представлены начальнику штаба. Пока они постояли в нашей комнате, по предложению «блюстителя трезвости» коменданта, несколько бутылок мы опорожнили, вылив содержимое в чайник и наполнив их опять чаем. С большим трудом сдерживали себя, чтобы не прыснуть от смеха, когда начальник штаба, осматривая преступный продукт спекулянта, обнаружил по плавающей в одной из бутылок чаинке, что коньяк был совсем не коньяк, а чай, и каскад нелестных эпитетов послан был по адресу «мерзавца-жида».
Свободного времени у нас было много. Иногда, кроме срочных донесений в штаб армии, часто в виде установившегося стереотипа: «на фронте корпуса редкая перестрелка и поиски разведчиков», по целым дням мы ничего не делали.
Понятно, что в такой обстановке мы искали возможных развлечений для заполнения досуга и нередко собирались сплоченными компаниями и проводили вечера с доброй чарой зелена вина, чтобы сердцу было веселей. Поэтому мы придирались ко всякому случаю, чтобы «отпраздновать день»; так праздновались, например, именины каждого из нас и различные «исторические события», как получение наград, производства и прочее.
Настоящих событий не было никаких на всем или, вернее, на всех фронтах, не за чем было и следить. Уже к октябрю месяцу весь наш полуторатысячеверстный фронт точно окаменел. Боевые дела измельчали. Даже в сводках армейских описывались подробно удачные поиски разведчиков с добычей «языка».
С особенным поэтому интересом следили мы в конце октября за последней вспышкой активности с нашей стороны, носившей, впрочем, частный местный характер. Это были наступательные попытки с нашей стороны в районе Чарторийск – Рафаловка (на Стыри), на правом фланге армии[155] в молодом ХХХХ корпусе.
Два раза стрелки 4-й дивизии генерала Деникина переправлялись через Стырь, брали Чарторийск, где однажды целиком почти уничтожен был немецкий гвардейский полк[156]. Затем успех развивался в западном направлении. 2-я стрелковая дивизия генерала Белозора[157] успешно содействовала 4-й. Последняя проявляла себя, как всегда, блестяще. Был такой эпизод во время последнего наступления. Прорвавши фронт противника у Чарторийска, стрелки 4-й дивизии стали развивать успех в западном направлении. Соседи справа, стрелки 2-й дивизии и пехота одной из второочередных дивизий задержались у железной дороги оказываемым противником сопротивлением. Но стрелки железной дивизии не смущались тем, что ни справа, ни слева никаких соседей, продолжали преследовать на своем участке разбитого противника. Местность тут была сплошь покрыта огромными болотистыми лесами. К вечеру передовой полк 13-й стрелковый полковника Маркова[158] (знаменитого впоследствии генерала добровольческой армии) достиг тракта Колки – Маневичи. Но наутро оказалось, что 4-я дивизия имеет противника не только впереди, справа и слева, но и сзади. Однако это не очень смущало стрелков. Полковник Марков повел наступление на юг, на Колки и на… восток, а на север и запад были выставлены заслоны. Генерал Деникин, как всегда, со штабом был близко к боевой линии, не теряя связи с полками. Но связь с тылом, со штабом корпуса была потеряна, и тщетно старались ее восстановить, все поиски остались безрезультатны. Тогда генерал Деникин донес непосредственно в штаб армии о своем положении. Как это было ни странно, его донесение в штабе армии было получено исправно. Оно гласило, что за ненахождением штаба корпуса генерал Деникин вступает во временное командование ХХХХ корпусом. Далее излагалась обстановка и курьезно-чудесное положение 4-й стрелковой дивизии, как это видно из приведенной схемы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});