И где теперь сам Кацумата?
Он уже отдал приказ найти его, где бы он ни был, и назначил большую награду за его голову, а также приказал выследить и уничтожить всех сиси и их покровителей. Затем он послал за Инэдзином, своим главным шпионом.
Старик, хромая, вошёл к нему и поклонился.
— Похоже, господин, что боги охраняют вас как одного из своего числа.
— Позволяя убийце-сиси, вооруженной сюрикенами, проникнуть во внутренние покои моей наложницы, — взорвался он, — позволяя моей наложнице быть предательницей и частью этого заговора?
Инэдзин покачал головой и ответил непринужденно:
— Возможно, не предательницей, господин, и не частью заговора, просто женщиной. Что же до этой сиси, Сумомо, она просто испытала ваше боевое искусство, показавшее себя безупречным — к чему вас и готовили.
Исключительная сила, звучавшая в голосе его старого вассала, прогнала его гнев до самого Китая.
— Не безупречным, — удрученно пробормотал он, — кошка оцарапала меня, но рана затянулась.
— Приволочь сюда Мэйкин, маму-сан, господин?
— А, этот главный стержень. Я не забыл о ней. Скоро, пока ещё нет. Вы по-прежнему следите за ней?
— Как её вторая кожа. Вы посылали за мной, господин?
— Я хочу, чтобы вы нашли Кацумату, живым, если сможете, — сказал он. — Вы устранили предателя-ронина, работавшего на гайдзинов, как я приказал? Как его звали? Ори Риема, из Сацумы, да, именно так.
— Этот человек мертв, господин, но, видимо, предателем был не он. Гайдзины убили Ори несколько недель назад. Они застрелили его, когда он пытался проникнуть в один из их домов. Человек, поставляющий им информацию до сих пор, это ронин из Тёсю по имени Хирага.
Ёси был поражен.
— Тот, что на портрете? Тот самый сиси, который возглавлял банду, убившую Утани?
— Да, господин. Но пока я не могу устранить его, он находится под защитой верховного анг'ричана и не отходит далеко от их здания. У меня есть шпион в деревне, и через несколько дней я смогу сообщить вам больше.
— Хорошо. Что ещё? Все эти разговоры о войне?
— Я надеюсь получить ещё сведения через несколько дней.
— Пусть дней будет меньше, а сведений больше, — недовольно бросил Ёси, отпуская его. — Когда узнаешь что-нибудь серьезное, приходи.
Инэдзин не подведет меня, думал он, сожалея, что был так несдержан. Шпионами следует дорожить как никем другим… от них зависит ваша способность принимать решения… Ах, Сунь-цзы, каким ты был гением, но даже мое глубокое знание твоих наставлений не подсказывает мне, что делать с гайдзинами, и с этим глупым мальчишкой, и моим главным врагом, принцессой Иядзу — оба они все ещё жадно вылизывают ту медовую кашу, которой их потчуют придворные лизоблюды, выполняя приказ этого пса, первого канцлера. Что сделал бы ты, чтобы разгромить врагов, которые окружают меня? Андзё, старейшины, двор, Огама, Сандзиро — список бесконечен. И невозможен. И сверху них всех — гайдзины.
Тогда он вспомнил приглашение подняться на борт французского военного корабля. Предприятие по добыче угля, которое его жена Хосаки открыла вместе с Гъёкоямой и старателем гайдзином, облегчило ему посылку в Иокогаму своего переодетого самураем рыбака-переводчика, Мисамото, который договорился о визите. Это было вчера.
Он выскользнул из Эдо на весельной галере без всякого шума и помпы. Встреча состоялась в море, сразу же как земля скрылась из виду. Его сопровождали Абэ, двадцать телохранителей и Мисамото. То, что он увидел, ошеломило его. Размеры и мощь корабельных машин и пушек, количество пороха, ядер и угля на борту, то, что они рассказывали ему — пока он не мог определить, была это правда или ложь, — о бескрайности своей Фурансу империи, её богатстве и могуществе, о расстоянии, которое может покрыть такой корабль, количестве боевых кораблей и пушек, силе их армий, как они её описывали — все это было просто невероятно. Мисамото переводил, вместе с ещё одним переводчиком, который называл себя Андре Фурансу-сан. Хотя фурансу имели собственный язык, эта встреча проходила в основном на английском.
Многое из того, что ему говорили, Ёси не понял. Слова, которыми они пользовались, были незнакомые, и немало времени уходило на объяснение того, что такое мили, ярды, порох, смола, поршни, колесные пароходы и чем они отличаются от винтовых, затворы и чем они отличаются от замков кремневых ружей, фабрики и огневая мощь.
И все же это расширяло его познания, а некоторые сведения уже сейчас имели огромную ценность: безусловная необходимость иметь запасы угля на берегу и безопасные гавани, без которых военные корабли с паровыми машинами были просто грудами железа — они не могли взять на борт весь уголь, который был нужен, чтобы выйти в море, провести военно-морскую операцию и вернуться назад. И второе, как он заметил ещё во время встречи Совета с гайдзинами в замке Эдо и нашел для себя тогда трудным поверить в подлинные размеры этого, любое упоминание об анг'рийских гайдзинах вызывало презрительную гримасу на лицах фурансу гайдзинов, которые, без всяких колебаний, открыто демонстрировали перед ним всю глубину своей ненависти.
Это привело его в восторг и подтвердило то, что Мисамото говорил ему раньше, а именно: что анг'ричан ненавидят почти все остальные народы мира, потому что они создали самую большую империю, стали самой сильной и богатой страной, с самым многочисленным и современным флотом, самой мощной, дисциплинированной и наиболее хорошо вооруженной армией, а также потому, что они получали огромную прибыль, производя половину всех товаров в мире. Имея, что было лучше всего, неприступный остров-крепость, чтобы охранять все это.
Разумеется, их ненавидят. Как ненавидят нас, Торанаг. А следовательно, подумал он, чувствуя, как болезненно сжимаются внутренности от осознания своей прошлой ошибки, именно этих анг'рийских гайдзинов и следует обхаживать, располагать к себе и обращаться с ними с самой утонченной осторожностью. Лучший флот? И вооружение? Чем мне соблазнить их, чтобы они построили мне флот? Предоставили мне флот? Моего угля хватит на то, чтобы заплатить за него?
— Мисамото, скажи им, что я хотел бы узнать больше об этих чудесных устройствах фурансу, — вкрадчиво проговорил он, — и да, я бы хотел иметь друзей среди гайдзинов. Я не противник торговли — возможно, я смог бы устроить так, что разработка моего угля достанется фурансу, а не англичанам.
Это вызвало в них мгновенный интерес. К тому времени они уже спустились в самую большую каюту на корме, которую он находил тесной и зловонной, пропитанной запахом масла, угольного дыма и человеческих выделений; на всем лежал тонкий слой угольной пыли. Они сели за длинным столом, полдюжины офицеров в мундирах с золотым позументом, и главный среди них — Сератар, Сэрата, как правильно произносилось его имя, в центре. Абэ и половина его охраны расположились за его спиной, остальные были на палубе.